Долгий далекий визг, замирающий на нестерпимо высокой ноте. Так визжат не от страха. Так визжат те, кто вселяет страх.
Залман выбрался из гамака. Хотя было холодно, его тело покрылось липким потом. Он подумал об оружии. У него нет оружия. Зато во дворе стоит машина. «Если не можешь дать им отпор – убегай. Только не теряй головы и не позволяй страху пригвоздить тебя к месту». Кто это говорил? Какой-то старый человек, очень большой, с охотничьим ножом на поясе, Залман смотрел на него снизу вверх. Картинка мелькнула и пропала.
Торопливо зашнуровав ботинки, он отворил висевшую на одной петле дверь в соседнее помещение. Спертый воздух, громкое дыхание спящих, храп. В темноте кажется, что стоишь на пороге необъятной залы.
– Вставайте! Надо уезжать отсюда, надо ехать сейчас!
Спящие застонали, завозились, потом кто-то включил фонарик, и зала мгновенно съежилась до размеров комнатушки, где еле-еле помещались четыре подвешенных в ряд гамака и бесформенный шкаф, источенный древоедами до такой степени, что он больше походил на чудовищно разросшийся древесный гриб, чем на предмет мебели.
– Вставайте! – повторил Залман.
– Чего? – сипло спросил Ругве. – Чего посреди ночи? Охренел?
Вдали взвыла сирена.
– Это у береговой охраны, – обеими руками держа у подбородка одеяло, нервно заметила Руфина.
– Там визжали, – объяснил Залман. – Плохо, когда так визжат. Вот, слышите?
На этот раз – целый хор, переплетающийся с низким воем сирены.
– Это боевой визг кесу! – авторитетно заявил отпрыск Ругве и Руфины, гордый тем, что оказался сообразительнее взрослых. – Нам в школе включали запись прослушать.
Почему они, все четверо, до сих пор сидят в гамаках, вместо того чтобы бежать к машине?
– Идемте!
– Ночью тут все равно не проедешь, – буркнул Ругве. – Береговая стычка. Там две бетонных стены с орудиями. Зря мы налоги платим, чтобы нас охраняли?
– Визжали не за стенами. Ближе.
– Почем ты взял? У тебя, что ли, измерительный прибор под черепушкой?
Залман растерялся, не зная, как передать свои ощущения, и тут загрохотал армейский набат, перекрывая все остальные звуки. Это означало: «Спасайся, кто может!», а почему – Залман, как назло, не мог припомнить.
– Прорыв! – побелев, ахнула Руфира. – Спаси нас, Господи!
Наконец-то они засуетились и полезли из гамаков.
– Две стены понастроили, а получается сплошная срань! – цедил Ругве, нашаривая что-то в потемках на полу. – Где мои штаны?!
– Па, главное – пистолет! – крикнул его сын, приплясывая от нетерпения. – Ты же ополченец запаса, где твой пистолет?
Выражение лица у него было испуганное, возбужденное и восторженное.
Ханелина с Руфиной охали и натыкались друг на друга, пытаясь собрать какие-то пожитки.
Залман выскочил во двор и завел машину. Фары включать не стал, чтобы снизу не заметили раньше времени, что на горе кто-то есть.
На стенах по-прежнему сияли прожектора, в их свете метались маленькие фигурки. Болото напоминало кипящую кашу, охваченную мертвенно-голубым мерцанием. Временами оно вскипало особенно яростно, и тогда из него что-то выплескивалось – на одном и том же участке, там как будто плети гигантского ползучего растения перехлестнулись через стену, а потом через вторую стену, и эти побеги шевелились, тянулись, хватали людей, которые, подбегая, что-то бросали и тут же отскакивали назад. Зрение у Залмана было достаточно острым, а полная луна и разгулявшееся люминесцирующее болото позволяли рассмотреть, что происходит. О прорывах из Гиблой зоны регулярно писали в газетах и говорили. Вот, значит, как это выглядит…
Из домика вывалилось остальное общество, и Залман сел за руль.
– Пусти меня! – Ругве взмахнул пистолетом. – Ты псих, твою мать, а я водитель трамвая!
Будто бы подчинившись, Залман вылез наружу, внезапным движением перехватил правую руку Ругве, отобрал пистолет и сунул в карман. Хорошо, теперь он вооружен и сможет защитить себя и этих людей.
– Садитесь скорее, – попросил он, снова занимая водительское место. – Поедем.
Ругве не сдался, попытался вытащить его из машины. Он был грузный и сильный, но неуклюжий. Оттолкнув его, Залман захлопнул дверцу, тогда он обежал автомобиль и забрался с другой стороны. Остальные уже устроились на заднем сиденье, так что Залман сразу же включил фары и рванул с места.
– Псих! – больно пихнув его локтем в бок, прорычал Ругве. – Пусти меня за руль!
Машину чуть не занесло, это было плохо. Залман, не глядя, нанес короткий удар, и Ругве обмяк.
В свете фар мелькали застывшие складки и трещины дороги – все это пыльное, лунно-серое, почти нереальное. Автомобиль трясло.
– Разобьемся же, разобьемся… – вскрикивала позади Руфина.
– Он раньше работал в Трансматериковой! – истово, словно молитву, произнесла Ханелина. – Он нас вывезет…
После этого Руфина замолчала, а ее сын, наоборот, ожил и начал время от времени подавать реплики:
– Ух ты, круто! Классная езда!
Машина мчалась по темной дороге, и это было не страшно: все вокруг неподвижное, каким оно и должно быть. Страшное промелькнуло на последнем отрезке серпантина, около полуразвалившегося кирпичного домика с круглой башенкой вместо второго этажа. Вчера, когда проезжали мимо, возле домика стоял ярко раскрашенный микроавтобус, в каких катаются иноземные туристы, и рядом большая палатка. Все это и сейчас там было. Фары автобуса озаряли копошившуюся группу людей… Нет, не людей, иных существ.
Несколько женщин – грациозно-гибкие, узкобедрые, длинноногие. Казалось, они одеты в облегающие бархатные трико, и на лица натянуты маски из той же ткани. На самом деле это была не одежда, а шерсть, покрывающая их тела. На запястьях сверкали браслеты, серебрились в лунном свете кольчужные безрукавки, к поясам были прицеплены изогнутые мечи, кожаные штаны заправлены в шнурованные сапоги-мокасины.
Они обступили что-то, распростертое на земле, все еще шевелящееся, и, время от времени наклоняясь, отрывали куски когтистыми серыми руками. Глаза горят, рты измазаны кровью. Когда появился автомобиль, они встрепенулись, оскалили клыки. В капот ударил то ли дротик, то ли камень.
Залман не стал тормозить. Вмешиваться бесполезно, здесь уже никому не поможешь, а тех, кто сидит в машине, еще можно спасти.
– Ух ты, кесу кого-то жрут! – с глуповатым восторгом выпалил мальчишка.
– Господи, я и не поняла сначала, что они делают… – пролепетала Руфина. – Господи…
Шоссе, связывающее береговые укрепления с внутренними областями Танхалы, находилось в хорошем состоянии, военные за ним следили. Мчаться по нему в глубь полуострова, пока не кончится бензин, и поменьше смотреть по сторонам – на эти насмешливо подмигивающие бледные огоньки, догоняющие машину, и на студенистые лужицы голубоватого трупного свечения, растекшиеся по земле за обочинами, и на скользящие там, в темноте, мощные ползучие побеги, и на роящихся в воздухе медузников – целые стаи полупрозрачных куполов с пучками мохнатых черно-белых щупалец…
Ругве начал подавать признаки жизни.
– Следующая – Парковая, – пробубнил он, вяло толкнув Залмана влажной толстой рукой. – Пока двери не закроются, не поеду. Трамвай не задница, все не поместятся.
Слева от дороги начала сгущаться и набухать, двигаясь вровень с машиной, какая-то тень. Не разобрать, что это такое. Оно словно играло в догонялки – то забежит вперед, то отстанет, чтобы потом снова обогнать объект преследования.
А впереди на шоссе что-то лежит… Опрокинутый автомобиль, оплетенный протянувшимися из темноты побегами. Когда проносились мимо, Залман расслышал скрежет сминаемого металла.
Тень, которая гналась за машиной, оформилось в нечто более-менее определенное, но трудноописуемое. То ли восемь, то ли десять конечностей. Странно перекрученное продолговатое тело настолько невероятной топологии, что при попытке его рассмотреть возникает резь в глазах, а мозг работает с бешеной перегрузкой и в то же время вхолостую, как колеса на льду. Залман и не смотрел на это, разве что краем глаза. Ловушка.
Впереди словно змеи переползают через дорогу… Это болотные побеги сплетаются в преграду, чтобы поймать машину. Игра окончена.
Он понял, что не успеет проскочить, и все равно не стал гасить скорость. Лучше умереть сразу. На конце взметнувшегося вровень с лобовым стеклом стебля раскрылся темный бутон: огромный студенистый глаз, в зыбком омуте зрачка отражается лунный свет.
– А-а-у-у-а!.. – дурным голосом взвыл Ругве, как раз в этот момент очнувшийся.
Замлан успел заметить, как метнулись в стороны кошмарные побеги – и машина полетела дальше по шоссе, болотная жуть осталась позади.
– Па, ты напугал их! – дрожащим фальцетом выкрикнул мальчишка. – Ты круто заорал, они нас пропустили!