Этерлен прикоснулся инъектором к шее Мьюза, и тот сразу же обмяк, в глазах появился пустой идиотический блеск.
– Так, теперь тишина, – Этерлен сразу стал серьезен. – Всем молчать, молчать!
Он уселся верхом на стул и начал.
– Александр Кеннет Мьюз, в каких отношениях вы состоите с Всеславом Батицким, кадетом Академии Имперской Службы Безопасности?
– Всеслав сын моей двоюродной сестры Сары Инги Батицкой, в девичестве – Свенсон.
– Когда Всеслав появился на Авроре?
– Больше месяца назад, точнее припомнить не могу.
– Вспоминайте.
Лицо Мьюза исказила мука. Он тяжело вздохнул и резко, неестественно дернул головой.
– Сорок два дня тому назад.
– Какова была цель прибытия Всеслава Батицкого?
– Он собирался расправиться с несколькими известными на Авроре предпринимателями, занятыми в сфере конвойно-транспортных операций.
– С какой целью?
Мьюз промолчал. Хикки видел, как подергивается его щека: террорист изо всех сил пытался найти ответ на заданный ему вопрос, но это было не в его силах.
«Код? – подумал Хикки. – Нет, это невозможно, Пол пробился бы. Он и в самом деле не знает, какого черта пацан решил мочить всю эту публику.»
– Расправиться – значит убить?
– Да, это так.
– Почему вы согласились помогать Батицкому в этом деле?
– Я не соглашался. Он принудил меня силой оружия. Он завладел оружием своей семьи и заставил меня предоставить ему транспорт и финансовую поддержку.
– Батицкий покидал Аврору?
– Один раз. Его не было пятеро суток. Потом он вернулся, и все началось снова.
– Родители Батицкого знали, чем он тут занимается?
– Нет, не знали.
– Кто сопровождал Всеслава на Авроре?
– Высокая девушка, двадцать два-двадцать три года, зовут Роми. Фамилия мне не известна. Они жили у родителей Батицкого.
– Каково было психическое состояние Всеслава Батицкого после прибытия на Аврору?
– После отчисления из Академии он получил психотравму, но с отчислением она связана не была. Подробности мне не известны. Он был очень скрытен, и даже родители не могли сказать, что же с ним произошло.
Хикки нахмурился. Психотравма! Кадет был отчислен… почему отчислен? Какая психотравма, не связанная с отчислением, могла заставить пацана схватиться за оружие?!
Ему хотелось скорее включить свой терминал, но допрос следовало довести до конца – и ни в коем случае не мешать Этерлену.
– Где сейчас находятся Батицкий и Роми?
Молчание. Мьюз задергался, из его глаз вдруг брызнули слезы, и голова допрашиваемого безвольно упала на грудь. Этерлен шумно выдохнул и, пошатываясь, встал на ноги.
– Хик, – сказал он, – мне нужно полежать. Просмотри все, что можно найти на этого гада Батицкого. Слабак он, этот Мьюз. Но… он действительно не знает.
Лоссберг помог Этерлену доковылять до стоявшего в холле дивана и повернулся к Хикки.
– Где твой терминал?
– Идемте вниз, – устало сказал Хикки.
– Он жив? – произнесла Леа, с ужасом рассматривая бесчуственного Мьюза.
– Он придет в себя часа через три, может, больше. Я не поручусь за его психическое здоровье. Некоторые люди плохо переносят такую «промывку».
Спустившись в кухню, Лоссберг раскупорил бутылку «Крови» из своих личных запасов и запек в печке бутерброды с ветчиной. Хикки не отрываясь выпил почти целый стакан немного сладковатого напитка – Леа смотрела на него с ужасом, – и принялся за работу. Войдя в закрытые сети Конторы, он нашел том «Академия» и принялся шарить по отметкам кадровой службы. Отчисленного в этом году кадета Всеслава Батицкого он нашел сразу.
В личном деле парня не обнаружилось никаких записей, свидетельствоваших о его служебной непригодности. Проступков, могущих послужить основанием для отчисления, тоже не было, тем более, что кадет Батицкий был отчислен с почетом и правом поступления на старшие курсы любого высшего учебного заведения Империи, включая Академии ВКС и Планетарно-десантных сил.
Хикки недоуменно почесался и начал поиск снова. Вскоре ему все стало ясно. В графе «агрессивность», одной из самых важных при оценке будущего офицера СБ, стояла восьмерка.
– Лосси, – сказал он, придвигая к себе тарелку с бутербродами, – какая «злобность» была у тебя на выпуске?
– Двадцать четыре, – мрачно отозвался генерал. – Самая веселая на курсе.
– А у меня – двадцать, – хмыкнул Хикки.
– Ты к чему это?
– К тому, что нашему клиенту после девятого курса поставили восьмерку. С таким темпераментом ему надо не в Контору, а в монастырь Святого Лаврентия.
– И что, из-за этого его отчислили?
– Разумеется… так, теперь полюбуемся на его дальнейшую личную жизнь. Ты слышал, что даже после увольнения любого, кто был связан с нашим заведением, «ведут» еще в течение трех лет? Сейчас будем рыться в досье: может, оно расскажет нам про его таинственную «психотравму».
Закончив читать, Хикки некоторое время задумчиво посасывал сигару, а потом налил себе еще виски. По его виду Лоссберг понял, что с парнем случилось что-то достаточно серьезное.
– Что ты там нашел? – спросил он. – Разверни ко мне дисплей.
– Я прочитаю вслух, – сказал Хикки. – Итак… «При переходе с Краба на Аврору корвет типа «Каспер», принадлежащий компании «Золкин спейстранс корп.» вследствие ошибки штурмана не смог выйти в точку рандеву с коммерческим конвоем в составе…» так, это не интересно, вот, слушайте: «… корвет был атакован пиратским броненосцем типа «Огар» корварского производства. По свидетельству капитана Романы Ренье и экс-кадета Батицкого – единственных, кто сумел выжить после нападения, большинство членов экипажа покончили с собой, осознав бесполезность сопротивления. По ее словам, капитан Ренье застрелила всех остальных пассажиров, так как все они высказали пожелание умереть раньше, чем призовая партия взойдет на борт. В дальнейшем Ренье и Батицкий сумели оказать призовой партии посильное сопротивление и спрятаться в верхнем радарном гнезде. Менее чем через час после нападения они были сняты с корвета «Каспер» экипажем росского патрульного линкора. Броненосец типа «Огар» покинул район атаки и сумел уйти от преследования.»
– Ого-го! – воскликнул Лоссберг. – Я такого еще не видел…
– Это еще ерунда, ты слушай дальше. «Командир линкора Шай-Яур Ворготтир, проведя экспресс-дознание, полностью подтвердил показания Ренье и Батицкого. Экспертиза, проведенная на Беатрис, куда и был доставлен корвет «Каспер», также не нашла улик, свидетельствующих против показаний пострадавших. Военная прокуратура Беатрис признала возбуждение уголовного дела нецелесообразным; его милость лорд-прокурор генерал Люк выразил капитану Ренье свое восхищение.» Как вам это нравится?
– Я не совсем понимаю, – вмешалась Леа, – как это она застрелила пассажиров?
– Вот так, – хмуро дернул щекой Лоссберг. – Вы, видно, никогда не летали… если корабль не может больше сопротивляться, и «корварец» уже близко, для пассажиров лучше умереть раньше, чем до них доберутся пираты. Корварцы приятные парни, но их пиратские кланы – это что-то, не укладывающиеся в наши представления. Черт, если бы я знал, то «Огар» бы от меня так просто не ушел. Ну ничего, у меня еще будет время почесать об него зубы. Я подниму свой дивизион, и тогда мы посмотрим, поможет ли ему его древняя броня.
– Ты уверен, что это тот самый? – бросил Хикки.
– А все другие давно сгнили…
Хикки хлебнул виски и с шумом захлопнул свой терминал. Несколько секунд они с Лоссбергом смотрели в глаза друг другу, потом генерал криво усмехнулся и потянулся к бутылке.
– Выпью за упокой их душ, – решил он. – Такое бывает… и понятно, почему прокурор Люк восхитился действиями этой Роми. Не у всякого хватит нервов убивать беззащитных людей, особенно, когда они сами об этом просят. Но все-таки я еще не совсем понимаю, какого ж дьявола этот малолетний негодяй стал крушить ни в чем не повинных «королей».
– Мы можем только догадываться, – покачал головой Хикки. – Теперь я знаю, что мы с Полом всю дорогу шли не в ту сторону. Когда я увидел рожу этого Мьюза… вот черт, прямо смешно становится. Покойник Йохансон видел в «Околице» Мьюза с каким-то типом, и слышал, как они болтали о убийстве лидданского консула и мести за «Каспер». Пол с его постоянным психозом решил, что речь может идти только о твоем приятеле Кирпатрике. С этого все и началось. Мы метались, как слепцы туманной ночью – то туда, то сюда! А надо было идти по другому пути… Хотя я до сих пор не совсем понимаю, для чего нужно было убивать несчастного консула.