может сыграть роль Троице-Сергиевой лавры в далеком прошлом. Государыня не соглашалась. Мелькнула было мысль создать центр сопротивления около Красного Села, но была откинута. Около полудня с железной дороги генерала Гротена предупредили, что через два часа движение будет прекращено. Друзья советовали уезжать. Беспокойство росло. Во дворец явился старик комендант Царского Села генерал Осипов. Он обменялся со старшими чинами дворца взглядом на положение гарнизона. На случай перехода гарнизона на сторону революции генерал успокаивал, что у артиллерии нет снарядов. Бояться нечего. Но старый генерал волновался, и это передавалось чинам двора. Готовились ко всяким неожиданностям.
В казармах Собственного пехотного полка и Конвоя его величества люди были наготове к выходу. Офицеры ожидали приказаний в собрании. Генерал Ресин обошел все роты, подбадривал солдат, говорил, что наступил момент доказать на деле свою верность государю и защитить грудью, если понадобится, царскую семью. Дружное «Постараемся, ваше превосходительство» было ответом генералу во всех ротах.
В казармах находилась и та часть Петроградского полка, которая ушла из Петрограда, не желая бунтовать и думая, что Царское Село с дворцом соберет около себя все верное государю и наследнику войско.
Их вскоре направили в Гатчину…
В самом Царском было очень неспокойно. Слухи из Петрограда волновали всех. С утра в городе появились офицеры и солдаты, бежавшие из революционного Петрограда и не желавшие бунтовать. Появилась целая рота волынцев. Офицеров гостеприимно приняли офицеры запасного 4-го Императорской фамилии Стрелкового полка. Но стрелки стали волноваться, и офицерам-волынцам пришлось уйти. Волынцев же солдат направила администрация в Гатчину.
Так здесь высшая военная власть отталкивала от себя самых надежных, самых верных и крепких, самых преданных государю людей. Везде пасовало высшее начальство. Оно сдавало революции позиции.
Около полудня в Царское пробрался окружным путем из Петрограда начальник Охранного отделения Глобачев. Последний его отдел — охранная команда на Большой Морской — был разгромлен утром, и он с ее начальником решил окончить службу его величеству в Царском Селе. Глобачев рассказал Герарди, что делается в Петрограде. Ему не верили. Герарди острил: «Ну что ж, не будет Николая, будет Михаил»… Все казалось просто… Но часов с трех настроение быстро поменялось и переходило в панику. Прервано сообщение. В городе говорят, что вечером взорвут здание Дворцовой полиции.
Жена ее начальника Герарди одна из первых оставила свою квартиру и упросила в одном госпитале приютить ее двух детей. В панике дама бранит открыто императрицу. Бранят Вырубову. Пущен слух, что Протопопов прячется или во дворце, или у Вы-рубовой. Идут панические слухи, что колпинские рабочие двигаются на Царское, будет погром. Разнесут дворец. Слухи дошли во дворец. Прислуга волнуется. Из Петрограда сообщили о расстреле камергера, начальника Северо-Западных железных дорог Валуева, который должен был ехать навстречу государю. Валуев хороший человек, был не только предан государю, но и действительно любил его. Предчувствуя, что государю придется возвращаться его дорогой, Валуев приехал на Варшавский вокзал. Там бушевала толпа. Дважды Валуев садился на приготовленный для него локомотив, и дважды толпа ссаживала его. «Не пускать его, — вопила толпа, — он хочет увести царя к немцам!» Третий раз Валуев пытается попасть в свой вагон. Толпа овладевает им. Готовится самосуд. Жена и дочь, работавшие в железнодорожном госпитале, бросаются за помощью к священнику. Отец Митрофан, в облачении, с крестом в руках, спешит к толпе. Ему удается уговорить рабочих отправить Валуева как арестованного в Государственную думу. Посадили в автомобиль. Дали охрану. У Измайловского моста кто-то с крыши обстрелял автомобиль. Остановились. Охрана решила, что Валуева пытаются освободить. Надо помешать. Надо расстрелять. Несчастного поставили к стене. Из проходивших солдат нашлись охотники. Составили шеренгу. Готовсь…
Валуев снял шапку, сказал, что умирает за государя императора, и перекрестился… Раздались выстрелы. Все было кончено. Кто-то обшарил карманы убитого, снял часы…
Валуев умел красиво жить, красиво сумел и умереть. Весть о его убийстве произвела во дворце тяжелое впечатление.
Вечером, около 8 часов, солдаты различных частей Царскосельского гарнизона высыпали на улицу с ружьями. Музыка играла «Марсельезу». Кричали «ура!», стреляли в воздух.
Начался военный бунт. При полной на улицах темноте, вследствие прекращения электрического света, все происходившее казалось особенно зловещим. Вооруженная толпа освободила арестантов из тюрьмы, разгромила несколько магазинов и с музыкой, песнями, с криками и со стрельбой направилась ко дворцу.
Но ко дворцу, при первом слухе о бунте, были уже вызваны по тревоге: Собственный полк, Конвой его величества, рота Железнодорожного полка и батарея воздушной охраны. Отряд уже был выстроен в ограде дворца; раскинута цепь по ограде и против главных ворот внушительно смотрели два орудия. Подошли две роты Гвардейского экипажа, вызванные из Александровки. Отряд, которым командовал генерал Гротен, был готов к какому угодно нападению. Настроение солдат и офицеров было великолепное. А шумевшие толпы то приближались к дворцу, то удалялись, не смея, конечно, начать нападение.
Вдали слышалась беспорядочная стрельба. Со стороны Софии[164] виднелось зарево.
Во дворце тревога и переполох. При первых же слухах о начавшихся в городе беспорядках во дворец приехал обер-гофмаршал граф Бенкендорф, с супругой, кавалерственной дамой. Приехал начальник дворцового управления князь Путятин с помощником генералом Добровольским. Кроме обычно живших во дворце лиц там находились: состоящий при ее величестве граф Апраксин, фрейлина баронесса Буксгевден и флигель-адъютант граф Замойский. Последний находился случайно в те дни в Царском Селе и, увидев опасность для царской семьи, счел своим долгом, как флигель-адъютант его величества, явиться в распоряжение императрицы. Жест удивительный по красоте. Единственный в те дни.
Военное начальство дворца, понимая, что всякое столкновение сторон опасно для жизни царской семьи, вошло в переговоры с мятежниками. Мятежники заявили, что, если войска охраны начнут стрелять, они тяжелой артиллерией разнесут дворец. Мятежникам ответили, что войска охраны первыми не начнут стрелять, но если гарнизон попытается сделать нападение — он получит решительный отпор. Из гарнизона предложили, чтобы дворцовая охрана отправила в Государственную думу парламентеров. А до их возвращения можно установить нейтральную зону между сторонами.
В целях безопасности царской семьи, начальство решило послать делегатов-парламентеров в Думу. Быстро назначены были представители от всех частей. Разорвана скатерть, и сделаны для всех делегатов белые на рукава повязки. Поданы камионы, и депутация под крики «ура!» выехала в Петроград. Отъезд депутации подействовал на бунтовщиков успокоительно. Лица, ответственные за охрану царской семьи, вздохнули свободнее. Еще накануне государыня отправила в Петроград для переговоров с Родзянко флигель-адъютанта Линевича, но где он и что он сделал — неизвестно. Царица волновалась и из-за болезни детей, и из-за их безопасности от столкновения сторон. Царица упрашивала предупредить столкновение.