Тано, бледный, как меловая скала над рекой, стоял, прижав руки к груди. А Охотник, брезгливо скривившись, вдруг взмахнул рукой:
— Твое имя… Йолло.
Тано пошатнулся и упал, словно от жеста руки Охотника. Тот шагнул к упавшему и бесцеремонно сорвал у того с шеи серебряную крылатую звезду.
— И с этой игрушкой он пошел против меня, — пробормотал он.
«Это неправда»! — хотел было крикнуть Ахтанир. Когда Ортхэннэр назвал неверное имя, радость была такой огромной, что Ахтанир чуть не ослеп от мгновенного прилива крови к голове. Он понимал, с кем тано схватился. Он был уверен в победе своего учителя, он верил в магию поединка. Он знал, что истинное имя тано — не такое. Он знал. Они обменялись именами, когда тано назначил его втайне от всех своим преемником. Так было надо, чтобы, когда он поведет тано умирать в Лаан Ниэн, истинное имя открыло бы ему дорогу к Учителю.
Но это было не то имя!
Однако тано лежал без сознания. Побежденный. Этого не могло быть!
Все рушилось. Ложь победила в поединке, в котором нельзя лгать, и Ортхэннэр — жив, а тано — сражен! Игра была нечестной, правила были нарушены — и ничего. Ничего не случилось! Не дрогнула земля, не обрушился небосвод…
В груди бешено колотилось сердце, он оглох от шума крови, в глазах стояла красная дымка. Он упал на колени и закрыл глаза руками…
Он не видел, как упали на колени остальные черные братья и сестры, как Ортхэннэр подошел и взял меч Морнэллах, а потом просто повернулся и ушел, забрав с собой волков и Хонахта.
Несчастные дети Аст Ахэ беспомощно стояли и смотрели. Мир рухнул. У них больше не было поводыря, и они не знали, куда им идти и как жить. Потом по привычке кто-то из них попытался вернуться к обычным делам, но все валилось из рук, и один за другим они впадали в странное оцепенение.
Многие умерли еще до того, как в Твердыню опасливо проникли первые грабители из Семи Кланов. Черные братья не годились в рабы — их нельзя было ни к чему пристроить или принудить. Они ничего не видели, не слышали, не ощущали — они просто умирали один за другим.
И никто из них не пытался сражаться. Железные черные воины умирали или просто позволяли себя убивать. Или убивали себя, как и многие другие — кто в Лаан Ниэн, кто прямо в Аст Ахэ.
Не выжил никто.
Через неделю, не меньше, к опустевшему страшному замку стали подтягиваться княжьи дружины с подводами. За добычу начали спорить, и вскоре дружина из Аст Иллаис пошла на Аст Алхор, а в Аст Линхх ждали, чем кончится, чтобы потом забрать то, что останется после драки.
И пошла по землям Кланов великая свара. И в этот год никто уже не приехал к Подземному Народу выменивать мед и зерно на железные топоры и золотые украшения. Впрочем, как и потом…
Ахтанир нес тано на руках, не ощущая ни усталости, ни боли. Тупое оцепенение охватило его. Он держался только потому, что еще оставалось одно, последнее дело, без которого нельзя. Он выплатит последний долг, он обязан это сделать. И они уйдут вдвоем, уйдут туда, где все будет правильно, справедливо, где все будет объяснено, и Учитель, Мелькор, Тано примет их в объятия своих черных крыльев… Тано слабо дышал и то закрывал, то открывал глаза.
К ночи они добрались до Лаан Ниэн. Ахтанир нежно опустил тано на серебристую траву. Восходила полная луна — волчье солнце. Печальная, белая, спокойная. Потихоньку стал сгущаться серебристый волокнистый туман, и скоро пряха-тоска начнет ткать саван уходящему тано.
Всхлипывая, Ахтанир, некогда властный, уверенный сотник Аст Ахэ, плакал от отчаяния и любви. Тано, драгоценный учитель, наставник и поводырь, подло повергнут, как некогда подло был повергнут Мелькор…
…И распят на белой скале…
Ахтанир благоговейно подтянул ремнями тано за руки, закрепил петли на медных кольцах, и теперь тот лежал на белом камне, едва касаясь ногами травы. Голова запрокинута к луне, и в темных глазах — бездна.
Ахтанир так же благоговейно срезал с распятого тела одежду, и тоска жалости и вины сжала сердце. Но он должен был это сделать, должен проводить тано к Учителю. К Мелькору.
Он поднялся, достал из ножен кинжал. Тано все так же смотрел на луну, молча шевеля губами.
— Прости меня… сердце мое — в ладонях твоих, — прошептал Ахтанир ритуальную фразу и со стоном вонзил острие в глаз тано. И еще раз. Распятое тело слабо вздрогнуло. Оставалось немного. Надо было пронзить тело под сердцем и ждать, пока вытечет кровь и тано умрет от слабости, но на сей раз он нарушит обряд. Он не мог позволить долгих мучений. Ахтанир накрыл ладонью грудь тано, ощутил биение сердца и резко вогнал темное лезвие прямо между ребер.
Тано судорожно вздохнул и ушел к Учителю. А Ахтанир сел и заплакал, оплакивая себя, страдая и от жалости к себе, и от одиночества, и от вины. Перед рассветом, когда от рыданий притупились и боль, и тоска, он сел у ног распятого и перерезал себе горло.
И увидел несущиеся в лицо звезды, и увидел темную высокую фигуру, протянувшую к нему руки, и крылья Тьмы за спиной.
— Учитель, — как счастливый ребенок, прошептал он и улыбнулся.
Хонахт с восхищением смотрел на возвращенный меч Морнэллах. А Охотник — древний Ортхэннэр — смотрел на него, насмешливо улыбаясь. А на них смотрела зависшая над обрывом белая луна.
— Ты победил его! — прошептал юноша — Ты не побоялся!
— Дурак, — с неожиданным презрением ответил майя. — Твой тано тоже был дурак. — Он подбросил в ладони звездочку. — Он думал, что с этой штукой непобедим. Даже не знал, что это такое, — хмыкнул он, — а туда же.
— Но он мог победить тебя!
— Не мог, — просто ответил майя. — Никто не может. Ни один человек. А знаешь, почему? — Хонахт, онемев от невиданного страха, помотал головой. — Потому что нет магов среди людей. Так уж вышло, понимаешь ли — хмыкнут он. — Мелькор некогда пытался забрать вас, людей себе, да вот посильнее его нашлись. Единый сильнее, и, уж не сочти кощунством, ваш Учитель от глупой надменности своей против него полез напролом. И потому вы были лишены Единым и бессмертия, и способности творить волшебство. А я занимаюсь тем, что пытаюсь вернуть вам утраченное. Твой тано тоже пытался, но он был самонадеянный и жестокий дурак. Человек не может творить магию без вот таких штучек, — он подбросил на ладони звезду, — только ими тоже надо уметь пользоваться. И не всякому это под силу. А я не человек. Я больше. И вот я-то и владею истинной магией, Хонахт. И я, только я в этом мире могу наделять бессмертием и властью тех, у кого хватит решимости взять. И заплатить… А ты хочешь?
Хонахт ощутил, как по телу прошла горячая волна и как закачалась в глазах земля.
— Хочешь? Хочешь, чтобы я вернул тебе утраченное людьми достояние? Бессмертие и магию?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});