– О том же, о чем и вы со своими друзьями. Сплетничаем, делимся новостями. Иногда – о делах. Но ведь ваши сверстники тоже говорят о делах.
– Дела у нас с вами разные.
– Боюсь, что если я попаду на вечеринку инженеров, то буду чувствовать себя очень глупо, – сказал Энрике. – И совершенно неуместно. Долорес, это – чепуха. Вы стараетесь уверить меня, что вы неинтересный человек. Но зачем? Если я знаю, что вы – интересная.
Я вздохнула:
– Хорошо, сеньор Энрике. В четверг мы сходим в парк, и вы сами убедитесь.
– Я уверен, что ни капельки не разочаруюсь.
Черт подери, да возьми же себя в руки, приказала я себе. Мало ли что пока никаких распоряжений из штаба нет. Вдруг там просто опомниться от радости не могут? Крупная рыбка-то. Может, Энстон в отъезде, а без его одобрения начштаба боится поручить мне самоценную миссию. Нельзя позволять Энрике сорваться с крючка.
Я лукаво покосилась на него из-под ресниц:
– Да, да. Я буду рассказывать вам о содержании крупного рогатого скота и репродуктивной функции у овец, а вы мне – о Канте, Гегеле и войне с республикой США, оттяпавшей у нас Техас и еще кучу территорий.
Энрике опешил. Секунд десять он просто хлопал глазами.
– Вы меня удивили, – наконец выговорил он. – Не ожидал. Девочка из деревенской школы, которая хотя бы слышала о Канте и Гегеле… И такое глубокое знание древней истории…
– Школа была не деревенская, а в пригороде. И лучше бы дедушка рассказывал мне о Габриэле Гарсия Маркесе, который намного интереснее, чем этот его Кант.
– И кем был ваш дедушка?
– Да всего лишь конюхом. Но с придурью. А про историю нам рассказывал школьный капеллан. Тоже был не от мира сего.
– Долорес, я совсем не собирался мучить вас философией, – ошарашенно сказал Энрике. – Я хотел… ну, узнать, что вы любите, чем интересуетесь, какие радости есть в вашей жизни, о чем мечтаете…
– Интересуюсь я архитектурой и живописью. Особенно прерафаэлитами. Мечтаю поступить в колледж, стать архитектором и построить мост лучше, чем мост Святого Доминика. Радости? Люблю гулять по городу. Он очень красив. Жаль, у меня мало времени на прогулки. Люблю слушать книги в машине. Еще люблю хороший кофе и удобную обувь.
– Долорес, – проникновенно сказал Энрике, – я очень смутно представляю, кто такие прерафаэлиты. Навскидку ни одного имени не назову. В архитектуре я не отличу готику от рококо. Точней, отличу – готика это все такое стрельчатое, рококо с завитушками. Или с колоннами?
– О чем же нам говорить?
– О вас, Долорес.
Я свернула к его дому, подкатила к главным воротам и остановилась.
– Мы приехали, сеньор Энрике.
– Погодите. Мы ведь не условились насчет четверга. У меня нет даже вашего контакта…
Я протянула левую руку. Он коснулся моего запястья. У него слегка дрожали пальцы.
– Вот, теперь я знаю, как вас разыскать.
– Сеньор Энрике, вам лучше поторопиться. Я не должна находиться в этом районе.
– Вам слова никто не посмеет сказать.
– И еще подтвердите, будьте добры, показания счетчика.
Он мазнул рукой по сканеру почти раздраженно.
– Долорес, вы так спешите, словно опаздываете. Пожалуйста, еще несколько минут.
– Сеньор Энрике, это неэтично. Я на работе и должна работать. Я обещала уже вам четверг.
– Погодите…
Тяжелые створки ворот дрогнули и поехали в стороны. Я машинально сдала назад, ожидая, что оттуда выедет машина, которой я загородила проезд. Но вместо машины вышел охранник. Подошел к моему окну, сквозь зубы бросил:
– Заведите машину внутрь. И так уже все соседи вылупились.
– Я уже уезжаю. – Я улыбнулась охраннику так заискивающе и виновато, как только могла.
– Я не выйду из машины, если вы не заедете, – вдруг объявил Энрике. – И не выпьете со мной кофе. Вы же любите хороший кофе, верно?
Я подчинилась. Хватит ломаться, в самом деле, еще решит, что неприятен мне. Эти страстно вспыхивающие мальчики остывают так же быстро – как только одержат победу или убедятся, что победить невозможно.
Остановив машину у парадного входа, я вышла вслед за Энрике. Повернулась и замерла: из сада медленно шли мужчина и женщина. Генерал Вальдес и его супруга. Я не видела ее раньше. Рослая, жгуче красивая женщина, уже далеко не первой молодости, но статная и яркая. Холодное лицо, копна иссиня-черных волос, большие цыганские глаза. Я скромно потупилась, как нашкодившая школьница перед директором, пока она рассматривала меня.
Энрике подошел к родителям, поздоровался.
– Мама, это Долорес Кастро.
– Очень приятно, – произнесла она бесстрастно и даже протянула мне руку. – Вы случайно встретились в городе?
– Нет! Я спросил в клубе, как вызвать такси, меня соединили с диспетчерской, и я попросил, чтобы мой заказ передали именно Долорес.
– И поставил девушку в неловкое положение, – осадила его сеньора. – Что вы собирались делать дальше?
– Я пригласил Долорес на чашку кофе. Она отказывалась, но я уговорил.
– Превосходно. Я думаю, мы сделаем это вместе. – Она повернулась и пошла в дом. Обернулась: – Сеньорита… Кастро, я не ошиблась? Вы приглашены.
Генерал рассеянно кивнул мне и пошел за женой. Я осталась на улице, бунтарски сунула руки в карманы брюк и с упреком посмотрела на Энрике:
– Это уже не просто «неловкое положение». Это кошмар.
– Напрасно вы так, Долорес. Мои родители – лучшие люди на свете. Вы познакомитесь с ними и поймете, что не нужно их бояться.
В холле нас встретил дворецкий. Окинул меня невыразительным взором, процедил:
– Сеньорите Кастро что-нибудь нужно?
– Да, – обреченно сказала я. – Вымыть руки. Хорошо, я могу выпить кофе с господами, если им того хочется, хотя мое место в гараже, но я отказываюсь садиться за стол с грязными руками!
– Проводи даму, – велел Энрике и быстро ушел к лестнице на второй этаж.
Дворецкий выполнил распоряжение. Насколько я поняла, санузел был все-таки для слуг, а не господский. Я зашла, включила воду.
– У молодых политиков иногда бывает желание познакомиться с избирателями поближе, – буркнула я, разглядывая свое отражение в зеркале. – Не вижу в этом ничего неприличного, даже если общение происходит так экстравагантно…
– Ничего удивительного. Особенно если избиратель выглядит как вы.
Дворецкий благовоспитанно глядел в сторону.
Я не поверила своим ушам, изумленно подняла брови:
– Да вы шутите. Что он, симпатичных девчонок мало видел?!
– Может, и немало. Только когда вы уехали, он потребовал, чтобы капитан Лопес сообщил ему ваши данные.
Я нервно усмехнулась и тщательно вытерла руки.
– Ну, знаете… Не могу же я относиться к этому, как… как…
– В жизни всякое бывает, сеньорита Кастро.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});