Разумеется, голова быстро очухается от удара, но если разбить ее злобное лицо в кровь, если нанести еще один удар – возможно, она утратит зрение и, подскочив, начнет метаться по тесной повозке, тычась в стены. Это было бы неплохо – лишь бы не ткнулась сослепу в живое тело. Хотя Кэнске старательно, со знанием дела забинтовал монаху укушенную руку, на зубах Рокуро-Куби, очевидно, был какой-то особый яд – рука подозрительно горела.
Циновка с одного края приподнялась. Монах удивился – не зубами же вцепились в край три головы, чтобы пропустить вовнутрь четвертую. И перекатился на бок – потому, что, лежа на спине, мог нанести удар в середину циновки, а никак не в нижний угол.
Он не столько увидел, сколько почувствовал проникшую в повозку голову. Казалось бы, он услышал лишь шорох, ощутил лишь прохладный воздух – и все же он знал, что находится в повозке не один.
Голова молчала, не дыша. Молчал и Бэнкей, ожидая.
И тут циновка опять зашуршала.
Вся компания Рокуро-Куби была тут сейчас Бэнкею ни к чему. Помог бы Дзидзо-сама справиться связанному монаху не оберегаемому девятиполосной решеткой, хоть с одной головой!
Не дожидаясь, пока к нему пожалуют другие летучие гости, Бэнкей резко распрямился – и с такой силой, что подпрыгнул на дне повозки и пролетел чуть ли не целый сяку ногами вперед.
– Ты что же это брыкаешься, старый разбойник? – услышал он знакомый, исполненный веселой обиды голос. – Этак и без носа остаться недолго! Кто же меня без носа в стаю пустит?
Бэнкей усмехнулся.
– Развяжи-ка меня, – попросил он. – И никакой я тебе не разбойник.
– Твое благочестие вне сомнений, – сказал тэнгу, окончательно забравшись в повозку. – Только вот как сражался ты с красавицей Рокуро-Куби? Ты же вынужден был смотреть ей в лицо! Не дергайся, а то порежу… Ого, вот это украшение! На память, что ли, подарили?
Щелкнув по носу мертвую голову, откуда-то из перьев он достал нож и осторожно перепилил мохнатый узел между запястьями монаха.
– Где кошка? – первым делом спросил Бэнкей.
– Из-за кошки-то я и задержался, – буркнул Остронос. Отец-настоятель был так занят всякими церемониями, что я просто не мог до него добраться. Пришлось мне ее кормить-поить, пока не выдался случай застать его одного в келье. Тогда я и поскребся в окошко.
– Что велел передать мне отец-настоятель? – сразу же оставив всякое беспокойство о кошке, поинтересовался монах.
– Отец-настоятель-то и сказал мне, что ты схлестнулся с Рокуро-Куби… – и тут тэнгу призадумался. – Передать он тебе велел три слова, но сказал их так, что поди разбери!
– А повторить ты их можешь? – растирая запястья, спросил наполовину освобожденный монах.
– Я попробую сказать их так, как сказал он сам, – тэнгу помолчал и действительно произнес три слова, отделяя одно от другого выразительными паузами: – Отступить – нельзя – преследовать.
– Это очень любопытно… – пробормотал монах. – А ну-ка, вспомни, может, отец настоятель высказался чуточку иначе?
И монах изменил паузы между словами, так что получилось: «Отступить нельзя – преследовать».
– Нет, – твердо возразил тэнгу, возясь с веревкой на ногах Бэнкея. – Этого смысла он в слова не вкладывал.
– Может быть, «Отступить – нельзя преследовать»? – монах попытался в темноте поймать взгляд тэнгу, но круглые черные глаза в золотистых птичьих ободках как бы растворились во мраке.
Тогда Бэнкей задумался.
Он попросился в монастырь к старенькому настоятелю потому, что тот, как говорили, мог каждого человека направить по его Пути. Он дал обет повиновения. Но, позвольте, чему же тут повиноваться?
– Ну что, Бэнкей, собираешься ты вылезать из повозки, или тебе тут жить полюбилось? – осведомился тэнгу. – Я весь день крался за тобой следом и проклинал этих быков! Медленнее только улитка ползает.
Бэнкей ощупал свои ноги.
– Похоже, что меня усердно обдирали чьи-то острые когти, удивленно сказал он. – Что бы это такое могло быть?
– Я побывал там, где ты воевал с Рокуро-Куби. Это просто колючки, – успокоил его Остронос. – Ты ослаб?
В голосе насмешника-тэнгу было неожиданное сочувствие.
– Нет, – мрачно возразил Бэнкей. – Погоди. Сейчас я соберусь с духом. Где там у нас восток?
– Вот, – и тэнгу безошибочно указал крылом направление.
Бэнкей сел лицом к востоку и соединил перед собой руки – большие пальцы вместе, мизинцы вместе, а остальные – в сложном переплетении.
Остронос помолчал, ожидая, пока пальцы напрягутся и расслабятся нужное количество раз.
– Одного меня тебе, как видно, мало, – заметил он, когда Бэнкей опустил руки на колени. – Ты хочешь создать еще одного крошечного тэнгу. Разве ты не знал? Они возникают у ямабуси и сюгендзя между сложенными пальцами!
И Остронос негромко рассмеялся.
Иногда Бэнкею сразу не удавалось понять, говорит тэнгу что-то дельное, или пересказывает забавные глупости, которых набрался в темном народе.
– На сей раз не возник, – отшутился Бэнкей. – Ну-ка, посторонись, а то мне тут не выбраться.
Монах был крупного сложения, на привередливый взгляд городских щеголей даже полноват. Но это был не жир, которым действительно легко обрасти за годы безмятежной монастырской жизни, а мощные и гладкие мышцы, объемные от рождения, а не от хорошей пищи.
Бэнкей и Остронос выбрались из разукрашенной повозки Фудзивара Нарихира. Монах прихватил с собой и обрывки веревок – чтобы ввергнуть путешественников в пущее недоумение.
Оказалось, что повозка стоит в самом углу двора, и чтобы вытащить ее, придется просить хозяев других повозок, чтобы они велели оттащить свои экипажи в сторонку. На постоялом дворе оказалось и несколько столичных жителей, путешествовавших не менее роскошно, чем Фудзивара Нарихира.
– Не хочешь ли ты избавиться от этого сокровища? – поинтересовался Остронос. – Если ты думаешь, что окрестные жители придут в восторг, увидев монаха с такой штукой на кэса, то ошибаешься. Первым делом на тебя донесут властям.
– От него можно избавиться только вместе с кэса, – буркнул Бэнкей. – Давай-ка сперва отсюда выберемся.
– Перенести тебя через изгородь? – спросил тэнгу. Далеко унести Бэнкея он не мог, да это и не требовалось.
– Тихо! – шепнул Бэнкей. – Сюда кто-то спешит. Ну-ка…
Они затаились, присев на корточки, за повозкой.
– Почтенный наставник! – послышался взволнованный шепот. Отзовитесь, благочестивый наставник! Я не знаю, в каком вы экипаже!
– Девичий голос, и весьма, весьма благозвучный, – ехидно заметил тэнгу. – Что же ответит глубокоуважаемый и праведный наставник?
– По-моему, это Норико… – Бэнкей осторожно выглянул, но не увидел решительно никого. – Надо убедиться…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});