Читать интересную книгу Не надо печалиться, вся жизнь впереди! (сборник) - Рождественский Роберт Иванович

Хиппи

Мы —    хиппи. Не путайте с «Хеппи». Не путайте    с нищими. Денег    не суйте… Не спят полицейские кепи в заботах    о нашем рассудке. Ничьи мы. Не ваши,    не наши. Ничьи мы. Как мокрые ветры. Прически —    по виду       монашьи. Но мы не монахи! Хотите —    проверьте. Ничьи мы. Как пыль на дороге. Как шорох прибоя,    картавы. Нас греют девчонки-дотроги, покорные,    будто гитары. Потейте! Бумагу марайте. За теплое горло    берите знакомо. Плевать нам на ваши морали! Продажные    ваши       законы! Плевать нам    на то, что встречаете       бранно! На то, что шагаете мимо. И если вы —    мир, то тогда мы —    приправа для этого пресного мира!.. Мы, как в драгоценностях, —    в росах. Мы молимся водам    и травам. Босые — средь ваших «роллс-ройсов». Назло вам.    На смех вам.       На страх вам. Сдавила бетонная бездна. Асфальт отутюженный    высох… Мы —    вызов. А может быть, —    бегство. А может быть, сразу —    и бегство. И вызов.

Парни с поднятыми воротниками

Парни    с поднятыми воротниками, в куртках кожаных, в брюках-джинсах. Ох, какими словами    вас ругают! И все время удивляются:    живы?! О проблеме вашей спорят журнальчики — предлагают убеждать,    разъяснять… Ничего про это дело    вы       не знаете. Да и в общем-то не хотите знать… Равнодушно    меняются       столицы — я немало повидал их, — и везде, посреди любой столицы    вы       стоите будто памятник обманутой мечте. Манекенами    к витринам приникшие, каждый вечер — проверяй по часам — вы уже примелькались всем,    как нищие. Что подать вам? Я не знаю сам. Завлекают вас    ковбоями и твистами, — вам давно уже поднадоел твист. Вы покуриваете и посвистываете, независимый делаете вид. Может,    девочек ждете? Да навряд ли! Вон их сколько —    целые стада. Ходят около — юные, нарядные… Так чего ж вы ожидаете тогда?!. Я не знаю – почему, но мне кажется: вы попали    в нечестную       игру. Вам история назначила — каждому — по свиданию    на этом углу. Обещала показать    самое гордое — мир без позолоченного зла! Наврала, наговорила    с три короба. А на эти свиданья не пришла… Идиотская,    неумная шутка! Но история думает свое… И с тех пор неторопливо и жутко все вы ждете, все ждете       ее. Вдруг покажется,    вдруг покается, вдруг избавит    от запойной тоски!.. Вы стоите на углу, покачиваясь, вызывающе подняв воротники… А она проходит мимо — история, — раздавая    трехгрошовые истины… Вы постойте,    парни. Постойте! Может быть,    чего-нибудь       и выстоите.

Гинзберг

(из статьи «Западнее Атлантики»)

…Мне сказали:

– Сегодня поедем на вечер поэзии… Будет интересно… Сам Аллен Гинзберг обещал выступить…

– А где это? – спросил я. – В каком помещении?…

– Не знаю… – ответил переводчик. – У меня есть только адрес… В семь часов надо быть там…

Табличка с номером нужного нам дома была привинчена к церковной ограде. Сама церковь – затемненная, уходящая ввысь, – по моему разумению, наверняка не подходила для того, чтобы в ней мог состояться вечер поэзии. Тем более, если будет выступать Аллен Гинзберг («Лохматый битник…», «Неистовая немытость…», «Поэт протеста и порока…» – это еще самые мягкие эпитеты, которыми награждают Гинзберга американские литературные обозреватели)… Переводчик тоже растерялся. Он вертел в руках бумажку с адресом и явно не знал, как нам быть дальше… По тротуару зацокали каблуки. Стайка девиц вынырнула из-за угла и направилась к большим церковным воротам, около которых стояли мы…