серьезно?
– Ладно, пошли на «Последнюю погоню». Захочет – посмотрю с ней еще разок.
– Точно?
– Точно. Если фильм совсем отстой, одна сходит.
В зале куча свободных мест.
– Где обычно садишься?
– В заднем ряду. Не спрашивай почему, – отвечаю я.
– Почему?
– У меня иррациональный страх, что мне в кинотеатре перережут горло. Но если сзади никого, то и не перережут, правильно?
Томас даже перестает жевать попкорн и впивается в меня взглядом: шучу я или нет? Потом принимается хохотать так истерично, что попкорн попадает не в то горло. Я сажусь-таки на задний ряд, Томас падает на соседнее место и смеется, смеется…
Я показываю ему средний палец:
– Да ладно, у тебя, что ли, не бывало дурацких страхов?
– Не, почему, бывали. Когда был мелким, лет в девять-десять, я все время доставал маму, чтобы разрешила мне смотреть ужастики, особенно слэшеры.
– Ты прямо знаешь, что рассказывать человеку, у которого страх, что ему перережут горло…
– Ой, все. Короче, однажды вечером мама сдалась и дала мне посмотреть «Крик». Ну, я перепугался до усрачки и не мог уснуть до пяти утра. Мама учила меня, когда не могу уснуть, считать овец, но в этот раз стало только хуже. Когда очередная овца прыгала через забор… – Театральная пауза. – Парень из «Крика» ударял ее ножом, и она падала наземь, мертвая и в крови.
Я громко хохочу – на меня шикают несколько зрителей сразу, хотя еще не началась даже реклама, – и никак не могу остановиться.
– Ты больной! И долго тебе такое мерещилось?
– Да до сих пор мерещится. – Томас с пронзительным визгом изображает, как будто его пырнули ножом. Зажигается экран, мы замолкаем.
Рекламируют романтическую комедию «Следующая станция – Любовь»: проводник влюбляется в новую помощницу. Потом типичный ужастик, где все время ждут за углом криповые маленькие девочки. Потом мини-сериал «Не забывай меня»: муж уговаривает жену не обращаться в Летео, чтобы забыть его. И, наконец, какая-то совсем не смешная на вид комедия про четырех выпускников университета на круизном лайнере.
– Ну и лажа, – замечаю я.
Томас наклоняется к моему уху:
– Будешь болтать во время показа – горло перережу.
Фильм – полный отстой.
Нам обещали, что будет смешно. Единственное, что реально забавно, – студия как-то умудрилась продать под видом летней комедии лютый мрачный нуар.
Парень по имени Чейз (ну конечно, «погоня»!) заговаривает в поезде с симпатичной девушкой: спрашивает, куда она едет. «Туда, где хорошо», – отвечает она и больше на его расспросы не реагирует. Потом она забывает в поезде телефон, и Чейз бросается в погоню – ну блин! – в надежде его вернуть, но не успевает. Тогда он залезает в телефон, а там список, что она хочет сделать, прежде чем покончить с собой.
На этом месте Томас уснул. Мне бы тоже уснуть, но я до последнего надеюсь, что дальше будет лучше. Ни фига. К концу Чейз понимает, что девушка собирается броситься с причала. Когда он наконец туда прибегает, там его ждут только красно-синие мигалки полиции. Телефон летит на асфальт.
Мне тоже хочется что-нибудь расколотить.
Томас просыпается, и я кратко пересказываю сюжет: «Бред, отстой и лажа».
Он зевает и потягивается:
– Ну, хоть твое горло цело.
Мне типа как бы очень нравится лето в моем районе: девчонки чертят на асфальте классики, парни ищут хоть какой-нибудь тенек и играют в карты, друзья врубают на полную музыку или сидят на крыльце и трындят. Да, я живу в тесной квартирке, но в такие моменты стены моего дома кажутся просторнее.
Я тыкаю пальцем в красное здание больницы через дорогу:
– Вон там моя мама работает. И все равно каждый день опаздывает минут на двадцать. – Дальше по улице – отделение почты. – А вон там мой отец работал охранником. – Должно быть, слишком подолгу сидел там один-одинешенек, вот и начал думать не о том.
Кто-то пустил воду из пожарного гидранта на углу. Вокруг с визгом носятся дети. Мы в их возрасте, помнится, разливали по площадке ведра воды и прыгали в лужи, потому что нормальный аквапарк нам был не по карману.
– А я не знаю, где работает мой папа, – признается Томас. – Я его последний раз видел на мое девятилетие. Он пошел к машине принести мне фигурку Базза Лайтера, а я смотрел за ним из окна. Только ничего он не принес. Завел мотор и уехал.
Я не заметил, как мы остановились и кто из нас застыл первым.
– Вот мудак!
– Не будем о мрачном, ладно? – Томас задумчиво разглядывает ближайшую поливалку, озорно приподнимает кустистые брови, стягивает футболку и напрягает бицепсы. У него, оказывается, пресс, как у какого-нибудь греческого бога. А у меня рельефные только ребра. – Снимай футболку!
– Не хочу замочить телефон.
– Оберни его футболкой. Никто не украдет.
– Чувак, мы не в Квинсе.
Томас заворачивает телефон в футболку и вешает ее на почтовый ящик:
– Не хочешь – как хочешь, – и бежит трусцой, перепрыгивая от поливалки к поливалке. Солнце бликует на пряжке его ремня. Какие-то прохожие, конечно, глядят на него как на чокнутого, но ему, по ходу, плевать.
Не знаю, что в меня вселилось, что я смог побороть все свои комплексы и тоже раздеться, но это так классно! Томас поднимает вверх большие пальцы. Я больше не чувствую себя ходячим скелетом. Я достаю телефон, но не успеваю закатать его в футболку, как он звонит. Женевьев. Я застываю.
– Привет!
– Привет! И почему я уже соскучилась, придурок ты тупой? Прилетай сюда, построим в лесу шалаш, заведем детей…
– Я соскучился еще сильнее, но не настолько, чтобы ходить в походы.
– Если мы всю жизнь так проживем, это будет не поход!
– Уговорила.
Сколько бы ни было между нами километров, я представляю, как она улыбается. И я счастлив. Еще более счастлив, чем был до этого. Я безумно скучаю, готов умолять вернуться – но пусть уж она спокойно порисует, не отвлекаясь на меня.
– Ты уже начала над чем-то работать или у вас там какие-нибудь тупые вводные мероприятия?
– Тупые мероприятия вчера были. Сейчас пойдем рисовать натюрморты с деревьями, а пока маленький перерыв, и я…
Тут я чуть не роняю телефон: Томас лег грудью на поливалку и отжимается, выделываясь перед какими-то девчонками, идущими по другой стороне улицы. Женевьев громко зовет меня по имени, и я снова подношу трубку к уху:
– Прости, тут Томас придуривается. Его, по ходу, вообще не колышет, кто что скажет!
– Вы там