Читать интересную книгу Следы в пыли. Развитие судебной химии и биологии - Юрген Торвальд

Если рассматривать дело Жермен Бишон в рамках начального этапа развития судебной биологии, то оно приобретает двойное значение. Бальтазара оно вдохновило на дальнейшее изучение волос, а также на создание работы „Волосы человека и животного", которую он издал вместе с Марсель Ламбер в 1910 году. Книга по меньшей мере полтора десятилетия служила пособием для криминалистов. Дело Бишон показало, что даже имеющий много неясностей метод сравнения волос при добросовестной и тщательной работе может оказать неоценимую помощь в расследовании и безусловно достоен дальнейшего применения и совершенствования.

4.

В том же году, когда появилось учение Бальтазара об исследовании волос, на юге Франции, в Лионе, молодому ученому удалось осуществить свою давнишнюю мечту. Его имя Эдмон Локар. Он был родом из Лиона, худощавый, почти хрупкий, с темными усами под орлиным носом и с сияющими, жизнерадостными светлыми глазами. Ученик лионского судебного медика Александра Лакассаня, он жил в то время, когда Альфонс Бертильон создавал основы научной криминалистики. В 1880 году Лакассань возглавил Судебномедицинский институт Лиона. Благодаря познаниям в области медицины и биологии, уровню своего духовного развития и фантазии он стал асом судебной медицины юга Франции. В 1889 году, используя новейшие методы исследования костей, сравнения зубов и некоторые другие, ему удалось идентифицировать труп парижского судебного исполнителя Гуффе, который был убит некой Габриелой Бомпар и ее любовником Эйро в Париже. Хотя он принадлежал к тем немногим людям, которых связывали с Бертильоном общие интересы, Лакассань все же вскоре понял односторонность последнего. Он искал для научной криминалистики более широкое поле деятельности, чем Бертильон, основавший ее.

Еще до литературных измышлений Конан Дойла и новаторских работ Гросса он вдохновлял некоторых своих учеников, например Жоржа Дресси, Эмиля Вилле- брена, на исследования следов преступлений, выходившие далеко за рамки судебной медицины и криминалистики того времени. Например, у Лакассаня родилась мысль, что пыль, прилипшая к одежде, ушам, носу, ногтям человека, может дать сведения о его профессии или последнем месте пребывания, а Виллебрен составил целый список видимых под микроскопом частиц, которые он обнаружил под ногтями людей.

Лакассань обратил внимание Локара на возможности, лежавшие за пределами классической судебной медицины и научной криминалистики Бертильона. Позднее случайно Локар прочел переведенные на французский язык „Приключения Шерлока Холмса" и произведение Гросса. Эти книги пробудили в нем большой интерес к естественнонаучному изучению следов. Мысль о том, что любой преступник, будь то вор, взломщик или убийца, на месте своего преступления соприкасается с какими-то мельчайшими частицами пыли, будоражила его воображение. Двадцать лет спустя во вступлении к обширному труду о криминалистическом исследовании пыли Локар писал: „Вид грязи на башмаке или брюках тотчас указывал Холмсу, в каком районе Лондона побывал его посетитель или по какой дороге он шел в окрестностях города… Особая красноватая грязь находится лишь при входе в бюро на Вигмор- стрит. Конечно, даже при всей гениальности Холмса легко впасть в очень крупную ошибку, определяя грязь издали, но здесь ценно само указание на возможность применения такого метода. Рассказы о Шерлоке Холмсе стоит прочитать хотя бы ради удивления, что так поздно люди додумались собирать пыль с платья, указывающую на то, каких предметов касалось подозреваемое лицо. Ведь мельчайшие частицы пыли на нашем теле и нашей одежде являются немыми свидетелями каждого нашего движения и каждой нашей встречи".

Вопрос исследования следов настолько заинтересовал Локара, что он отправился в небольшое „кругосветное путешествие", чтобы изучить состояние науки о следах в других странах. Он посетил Бертильона в Париже, поехал в Лозанну, Рим, Берлин, Брюссель и, наконец, в Нью-Йорк и Чикаго. Но результатом поездки Локар был разочарован. Бертильон не двинулся дальше своей антропометрии и словесного портрета. Его попытки определить инструмент взлома по следам на двери, снять отпечатки обуви и босых ног, не говоря уже о неудачах в области графологических исследований, мало способствовали превращению лаборатории антропометрической и фотографической службы идентификации в настоящую криминалистическую лабораторию.

В 1909 году Эдмон Локар, разочарованный, вернулся на Рону, имея определенные идеи о создании в рамках полиции настоящих лабораторий, где можно было бы научным способом исследовать все те следы, которые жили в фантазии Артура Конан Дойла и в реальных мыслях Ганса Гросса. Грандиозные планы Локар строил, исходя из необходимости использования учения о следах, основанного на естествознании, в работе криминалистов, полагая, что у полиции не будет иного пути, как „взять это дело в свои руки". В статье, написанной им после своего возвращения, говорится о новой „полицейской науке", как об „искусстве", где еще нет общих основоположений, кроме одного: при криминалистическом расследовании следует применять любой полезный естественнонаучный метод. И он добавлял: „Это искусство все больше стремится к самостоятельности, к отделению от судебной медицины и химии".

Но в Лионе Локар столкнулся с полным равнодушием. Несмотря на деятельность Бертильона, провинциальная криминальная полиция Франции находилась в руках префектов департаментов и мэров — людей, которые были приверженцами старой эмпирической школы. Однако Сюртэ Насьональ, параллельно с Парижской полицией непосредственно подчинявшаяся министру внутренних дел, начиная с 1907 года все больше и больше вмешивалась в полицейские функции по всей Франции. Для борьбы с бандами „гастролеров" Сюртэ Насьональ создала „мобильные бригады" — подвижные соединения криминальной полиции. Криминалистическая работа в больших городах все чаще сосредоточивалась в руках Сюртэ Насьональ. Но работа по антропометрическому измерению большинству полицейских служащих казалась достаточным участием науки в их работе. И только благодаря личным связям Локару удалось добиться поддержки префекта департамента Роны в Лионе, чтобы в его распоряжение передали две комнаты на чердаке Дворца Правосудия, а также двух служащих Сюртэ в качестве помощников. Так в 1910 году было положено начало учреждению, позже названному „Лионская полицейская лаборатория". Вход в эту лабораторию находился в узком переулке, на задворках импозантного, украшенного торжественной коринфской колоннадой здания Дворца Правосудия. От главного портала этого здания к реке вели две широкие каменные лестницы. Теперь Локар ежедневно проходил по мрачному коридору центральной телефонной станции и поднимался по крутой винтовой лестнице на четвертый этаж в свою лабораторию. Двадцать лет спустя, когда он уже стал достаточно известен, Локар продолжал работать здесь же, но уже в несколько больших помещениях, однако все в тех же трудных условиях, с капризными железными печурками, отапливаемыми углем и покрывающими стены все новыми слоями копоти.

Однако этот неутешительный интерьер не помешал Локару осуществить свою мечту. Правда, его собственную работу по исследованию следов замедляла обязанность продолжать антропометрические измерения по Бертильону, и Локар день за днем терял драгоценное время, занимаясь этим. Но иногда ему выпадала удача. В 1911 — 1912 годах через его руки прошло много уголовных дел, в которых он мог бы попробовать осуществить свою идею — по следам в пыли определять путь расследования преступления. Так обстояло дело с бандой фальшивомонетчиков. Долгое время Сюртэ безуспешно пыталась в районе Лиона выявить изготовителей фальшивых франков. Сыщики много раз 'указывали на трех лиц: Брена, Сереска и Латура. Но вину их не удавалось доказать. Нельзя было обнаружить и мастерскую, где они работали. Специалисты лишь установили, что в фальшивых монетах есть сурьма, олово и свинец. Локар предложил инспектору Коре- ну, расследовавшему дело, прислать ему одежду подозреваемых. Корен сначала медлил, потому что не мог понять смысла предложения Локара, но в конце концов послал ему одежду одного из подозреваемых. Локар с лупой в руках исследовал карманы и с помощью пинцета собрал всю металлическую пыль, которую ему удалось обнаружить. Над глянцевой белой бумагой он вычистил щеткой рукава одежды. С помощью лионских химиков Менье и Григуара Локар удостоверился в том, что полученная пыль содержит сурьму, олово и свинец. Сначала он сам не смел поверить в свой успех, обрабатывая пироантимонатом натрия полученный из пыли раствор. Но образовавшиеся линзообразные, часто сгруппированные по три вместе кристаллы являлись типичным признаком сурьмы. После обработки хлорным соединением рубидия в растворе образовались октаэдры и тетраэдры — признак олова. Свинцовая пыль обнаружила себя образованием призматических удлиненных пластинок с асимметричными отверстиями.