Читать интересную книгу Вокруг Света 1996 №09 - Журнал «Вокруг Света»

Поэтому ходит с некоторых пор Панютин в лесу по-иному. Отшагает метров сто-двести (босиком, конечно) и садится на пенек или стоит, покуривает. Больше видит теперь животных. Вписывается в лесную картину...

В 66-м на Копетдаге все было по наитию. Леопард наверху заревел, а он начал вдруг зрительно проигрывать про себя сцену из «Мцыри»:

Удар мой верен был и скор.

Надежный сук мой, как топор,

Широкий лоб его рассек...

Ко мне он кинулся на грудь;

Но в горло я успел воткнуть

И там два раза повернуть

Мое оружье... Он завыл...

Рванулся из последних сил...

И не было у них ни победителя, ни побежденного. Оказалось, одной они крови, одного племени. Говорят на одном языке.

Алексей Кузнецов

Тибетский щит над «Вольфшанце!

«Гитлерленд», или К пирамидам фюрера

Побывать в «Волчьем логове» — «Вольфшанце», на руинах бывшей ставки Гитлера, я мечтал еще со студенческих времен, когда на курсах аквалангистов при клубе «Дельфин» услышал рассказ бывалых «ихтиандров» о затопленных подземельях главной штаб-квартиры фюрера, проникнуть в которые могли только водолазы. Говорили о навсегда погребенных там сейфах с секретными документами третьего рейха, награбленных сокровищах и даже ящиках с частями «Янтарной комнаты». Прошло немало лет, прежде чем я смог обзавестись собственным аквалангом, а мой двоюродный брат Юрий — «Москвичом», прежде чем границы Польши стали для россиянина легко проницаемы... И вот мы все-таки собрались в заветную экспедицию.

Юрий, гражданин Республики Беларусь, встретил меня в Минске. Как и я, он был Стрельцом и потому до одури любил дороги. Ас-водитель, он составлял со своим «Москвичом» некий автокентавр, и в нашем предприятии его грело одно: «сделать» дорогу до Франкфурта, проложить в своей многоезжей жизни еще одну — новую — трассу.

Пересекать границу решили под Гродно. Контрольно-пропускной пункт в Бресте был на несколько суток забит машинами челночников. Юра служил срочную в погранвойсках и знал толк в пересечении границ.

Синий «Москвич» рванул на Барановичи, чтобы оттуда повернуть на Слоним, Волковыск, Гродно... Мы неслись по старому Брестскому шоссе, сохранившемуся в стороне от новой международной трассы. Тому самому, где «от Москвы до Бреста нет такого места», чтобы не тлели в земле солдатские кости, чтобы не корявили ее заросшие воронки да траншеи. С души будто чехол сорвали... что там Аппиева дорога! Вот она самая настоящая via combusta, «сожженный путь», со страшными тайнами в безмятежных солнечных соснячках, где что ни лощина, то расстрельное место, что ни холм, то неведомая братская могила...

На моих коленях лежала довоенная немецкая карта Восточной Пруссии. Разумеется, ставка Гитлера там ничем не помечалась. Искать «Вольфшанце» оставалось по принципу «язык до «Волчьего логова» доведет».

— Вольф... шанц? — недоуменно переспросил польский пограничник, у которого мы спросили направление к цели. — Вольф... А-а! «Вильчи шанец»! Держите курс на Кентшин. Это Мазовше поезерье...

По всем нашим подсчетам, мы должны были добраться до Кентшина, бывшего Растенбурга, часа за три. И, в общем-то, до городка со старинным замком мы добрались, хоть и к вечеру, но довольно быстро. А вот дальше... Мы плутали по узким шоссейкам, обсаженным столетними липами, и час, и два... проклятое место никак не давалось. Указатели «Wilczy szaniec» не попадались. Было почти безлюдно по причине позднего часа, а редкие прохожие, которых нам удавалось встретить, на вопрос о бывшей ставке Гитлера недоуменно пожимали плечами. И мы снова пускались в объезды и разъезды, полагаясь лишь на дорожное счастье и водительское чутье Юрия. Тьма по сторонам стояла кромешная. Польские хутора и местечки таили огни, будто здесь еще не было снято военное затемнение. Призрачный свет апрельского полнолуния делал дорогу и вовсе ирреальной... Потеряв, наконец, всякое терпение, мы решили заночевать в очередном придорожном ельнике, а утром продолжить поиски. Юра приткнул «Москвич» на обочине, и мы вылезли размять затекшие ноги. Раздвинув заросли можжевельника, я вдруг вышел к полотну ржавой рельсовой однопутки, прорезавшей ночной лес, и тут же, в ярком свете полной луны увидел огромные серые глыбы полуразваленного бункера. Мы перешли железную дорогу и вступили на тропу, которая, обогнув руины, привела нас к еще одному мегалитическому сооружению: оно уходило к небу усеченной пирамидой, за ней, в темени старого сосняка открылась другая — облитая серебром ночного светила. В одной из наклонных стен чернел квадратный провал входа...

Да, это было «Вольфшанце» — мертвый город мертвых властителей полумира. В сумраке ночного леса он открывался нам зловеще и таинственно, точно индейские пирамиды в зарослях мексиканской сельвы.

Отсюда, из этого леса, из-под глыб бетонных пирамид, шло управление ходом самой страшной в истории человечества войны, здесь принимались решения о судьбах целых народов, о строительстве новых «лагерей смерти», о создании сверхмощного оружия массового поражения... Сколько конфиденциальных разговоров и телефонных звонков, криков и шепотов вобрала в себя толщь этих стен?! Это был бетонный слепок, снятый, словно посмертная гипсовая маска, с лица гитлеризма.

Чем дальше мы углублялись в лес, тем ощутимей становилась прошлая явь этого наизасекреченнейшего места, мозгового центра «тысячелетнего рейха». Казалось, вот-вот возникнет из-под земли эсэсовский патруль, ударят в глаза лучи фонарей, и резкий голос потребует: «Аусвайс!»

Наутро нас оштрафовали за незаконную парковку машины на территории музея «Вильчи шанец». Собственно, это был не штраф, а плата за билеты, которые мы были обязаны приобрести при въезде в заповедную зону. При свете дня все выглядело не так зловеще, как ночью. Мы никак не ожидали здесь такого комфорта и сервиса. К услугам любителей острых исторических ощущений был отель в здании бывшей офицерской гостиницы и ночной ресторанчик, удобная парковка, туристские схемы маршрутов и, конечно же, гиды. В сувенирной лавке мы обнаружили даже компьютерную игру «Вольфшанце»: эсэсовцы с ротвейлерами преследовали человека, проникшего в одну из трех запретных зон... Словом, это был самый настоящий «Гитлерленд» для туристов со всего света. Не хватало только восковых фигур фюрера и его фельдмаршалов в уцелевших бункерах...

Мы пристроились к одной из англоязычных групп и, прежде чем углубиться в бетонные дебри, узнали, что у Гитлера было семь укрепленных ставок: «Фельзеннест» («Гнездо в скалах») на горном правобережье Рейна, «Танненберг» («Еловая гора») в горных лесах Шварцвальда; «Вольфшлюхт» («Волчье ущелье») на бывшей франко-бельгийской границе под городком Прюэ-де-Пеш; «Вервольф» («Оборотень») в районе Винницы; «Беренхалле» («Медвежий зал») в трех километрах от Смоленска; «Рере» («Тоннель») в Галиции. Но самое крупное и самое мощное убежище было построено здесь, в Восточной Пруссии, близ тогдашней германо-советской границы в семи километрах от Растенбурга. Кто, как и почему выбрал это место среди мазурских болот и озер, могут сказать только нацистские астрологи, рассчитавшие эту точку на земле по звездам. Но ни в каких «гнездах», «ущельях» и «тоннелях» Гитлер не чувствовал себя столь защищенно, как в «Вольфшанце». Фюрер провел здесь почти безвылазно три самых напряженных года второй мировой. Ни одна из его ставок не была укреплена так старательно и не охранялась так тщательно, как эта, которую точнее было бы назвать «Адольфшанце», ибо имя «Адольф» переводится с древнегерманского как «волк».

Говорят, культ «серых хищников» пришел в Европу из Индии, с земли древних ариев. Во всяком случае, в округе немало «волчьих» топонимов — это и белорусский Волковыск, и литовский Вилкавишкис...

 

Мы углублялись в бетонную мистерию XX века. Наклонные безамбразурные стены с чудовищной толщины многометровым бетонным перекрытием говорили о том, что обитатели «Вольфшанце» больше всего боялись неба, ударов с воздуха. Ни один из бункеров не был приспособлен к наземной обороне. Видимо, никто из проектировщиков и мысли не допускал, что сюда могут приблизиться войска противника. Да, они боялись только неба, и потому персональные бункеры Гитлера, Бормана, Гиммлера, Геббельса, Геринга перемежались со специальными бункерами ПВО, откуда скорострельные зенитные орудия и пулеметы могли прикрывать ставку огненным зонтом...

Дробные очереди разносились по лесу — это весенние дятлы долбили кору. Под березами и липами зацветали первые подснежники. Свежий — с недалекой Балтики — ветер покачивал верхушки сосен. Плоскобокая береза вжималась в бетонную стену, мешавшую ей расти. Россыпь желудей на замшелом бетоне напоминала стреляные гильзы... Взгляд проваливался в странные люки, зияющие посреди полян, взбегал по ведущим в никуда бетонным ступеням, лепившимся по стенам, как лестницы на пирамидах ацтеков.