Читать интересную книгу Вкус пепла - Душан Калич

Над ним кто-то наклонился и загородил небо. Точно в тумане, Фреди различил лицо; оно напоминало ему того человека, от которого он бежал. Он протер глаза и попытался получше его разглядеть, а тот все ниже наклонялся к нему, словно хотел ему показать себя. Наконец черты его лица стали совсем отчетливыми. Был он похож на того, перед которым он обомлел от страха, сидя на сеновале, и все-таки почему-то казался менее страшным. Фреди даже почудилось, что этот смотрит на него с сочувствием, словно узнал в нем старого знакомого. Большие печальные глаза приглашали заговорить с ним, сказать, что и он, Фреди, сочувствовал, когда того вели к доктору Краусу, и помнит его лицо.

— Меня зовут Фреди… Фреди Хольцман… — заговорил он срывающимся голосом, захлебываясь кровью. — За что вы меня? — добавил он с усилием, продолжая смотреть в лицо над собой. Ему показалось, что тот ответил. Он видел, как тот открывает рот и слегка покачивает головой, но не слышал голоса. Эта глухота и кровь, струившаяся изо рта, совсем его парализовали. Он подумал, что настал последний миг, и снова устремился к небесным высям, где только что парил, глухой к земным голосам. Его смущало лишь то, что он все еще видел лицо этого человека, оно оставалось перед ним, и человек что-то рассказывал ему, чего Фреди не слышал и не понимал, пока по жестикуляции не догадался, что тот рассказывает о себе. Он ткнул пальцем в Хольцмана, словно говоря, что узнал его. Затем торопливо расстегнул пуговицы на куртке, обнажая грудь, и наклонился. Клеймо, которое увидел Фреди, ничуть его не удивило. С самого начала он знал, кто стоит над ним, знал, что это он стрелял в него, лишь выражение его глаз несколько смущало. Поэтому он собрал силы, чтобы ответить: — Я… Я только писал шифр, но… не знаю… — он замолчал, пораженный тем, что слышал свой голос совсем отчетливо, и снова посмотрел на рот склонившегося к нему человека. Ждал, что и тот заговорит. Он хотел знать, действительно ли жизнь возвращается к нему.

Вместо голоса он услышал шуршание травы и потрескивание сухих стебельков под чьими-то ногами. Кто-то, запыхавшись, подбежал к ним и остановился у него над головой. Он не мог его видеть, однако хорошо слышал голос. Язык был ему непонятен. Затем он понял: говорят по-русски. По выражению лица, нависавшего над ним, он догадался, что оба хорошо понимали друг друга и что человек, стрелявший в него, немой.

Побледневший, возбужденный неожиданным выстрелом, Саша еще больше забеспокоился, когда вдалеке, посреди поляны, увидел Анджело. Опасаясь самого худшего, прежде всего спросил:

— Что с остальными? Кто стрелял? — И лишь после того, как Анджело каким-то образом все ему объяснил, он посмотрел на Фреди, но не мог сразу вспомнить его лица. Заметив, что эсэсовец еще жив, он взвел курок и направил дуло ему в голову. — Почему не прикончил эту скотину?! — спросил ледяным голосом, и в глазах его сверкнула ненависть.

Анджело отвел его руку и отрицательно покачал головой, пытаясь жестикуляцией и мимикой объяснить, что ему следует получше вглядеться в лицо этого эсэсовца. Саша склонился и, ошеломленный, оторопело переводил взгляд с Анджело на Фреди и обратно.

— Анджело, друг мой, да это же тот, что нам ставил клеймо, — сказал он и глубоко вздохнул, чтобы прийти в себя от неожиданности, затем нетерпеливо добавил: — Может ли эта свинья говорить?

Анджело пожал плечами, но Саша не дождался ответа. Перешагнув через Фреди, он присел на корточки, приподнял раненому голову и приблизил ее настолько, что оба могли ощущать дыхание друг друга.

— Смотри мне в глаза, швабское отродье, и отвечай, если не хочешь узнать, как болят раны, из которых вы нам кровь выпускали. — Показывая головой на Анджело, он продолжал: — Такое же клеймо и у меня на груди… Ты нас клеймил. Говори же, что вы с нами сделали!

Фреди закрыл глаза и, постанывая и покашливая, отозвался шепотом:

— Я не знаю… Поверьте мне, не знаю… Доктор Краус все держал в строгом секрете… Знаю только, что это шифр его сыворотки… Знали в лаборатории…

Саша потерял терпение и ухватил его за отвороты мундира.

— Что за сыворотка? Ты должен это знать! Говори!

— Только он знал… Он все забрал с собой… Я сегодня убежал от него… Он собирался меня убить…

— Стой!… Погоди, — прервал его Саша. — Откуда ты убежал? Где сейчас доктор Краус?

Фреди закрыл глаза, захлебываясь, широко открыл рот, оттуда с бульканьем хлынула кровь. Дышал он все тяжелее.

— Черт побери, умрет… — раздраженно сказал Саша и растерянно посмотрел на Анджело. — Я думал, мы у него… — он не закончил мысли. В груди у Фреди послышалось клокотание. Бросив взгляд на него, Саша увидел, как немец напрягся и мучительно старается выплюнуть кровь, которая изо рта устремлялась обратно в горло. Несколько раз он безмолвно открывал и закрывал рот, наконец ему удалось немножко освободиться от крови, он набрал воздуха сколько мог и заговорил прерывающимся голосом:

— Гауптшарфюрер Шмидт с десятком эсэсовцев… Доктор с ними… Идут в горы над Пергом. В альпийский дом гаулейтера Цира… — боль прервала его на полуслове, и рот остался искривленным в судороге.

— Только не сейчас, черт побери, — простонал Саша в испуге, что тот умрет прежде, чем договорит. Не зная, что сделать, как привести его в чувство, он взял в руки лицо немца и тихонько потряс голову. — Ну давай, давай, молодец, — говорил он по-русски.

Фреди открыл глаза и, хотя совсем скорчился от боли, попытался объяснить им, что и сам бы хотел договорить. Анджело положил руку на плечо Саши и показал ему знаком — надо подождать, и вдруг Фреди шепотом произнес:

— Они будут там около полуночи…

— Почему около полуночи? — нетерпеливо переспросил Саша.

— Идут кружным путем… через лес… пешком… Гаулейтер придет завтра… Потом они вместе дальше… — после этого он глубоко вздохнул и потерял сознание.

Саша поднял голову и нашел взгляд Анджело. «Ты слышал, что он сказал?» — хотел было спросить, но промолчал. Лицо Анджело было красноречивее слов. Они думали об одном и том же: тот же вопрос задал бы Анджело, если бы мог говорить. Удивление от услышанного отразилось в его глазах. Обоим казалось почти невероятным, что столь важную вещь они узнали именно тогда, когда меньше всего этого ожидали. Они уже были готовы расстаться и идти каждый своим путем, унося с собой бремя неизвестности, невидимой роковой нитью связавшее их. Заметив, что эсэсовец скончался, Саша выпрямился и сказал:

— Я думаю, он не обманул нас, — Анджело знаками дал понять, что согласен, и перевел взгляд на мертвого Фреди. Саше показалось, он жалеет, что убил этого молодого эсэсовца, и он поспешил сказать ему: — И Краус так же жалко выглядел бы, если бы нарвался на одного из нас… А этот, я бы сказал, умер скорее от страха, чем от пули… Я вот думаю об этом домике… Кто-то из наших рассказывал, что работал там, в том лесу у Перга. Корчевали лес… прокладывали дорогу… что-то вроде этого…

Сверху, от реки, до них долетело: «Саша! Анджело! Са-ша-а-а!» Крик повторило эхо, и раздался выстрел.

Оба посмотрели в ту сторону. Саша поднял автомат над головой и дал очередь.

— Пошли, Анджело, — сказал он, закуривая одновременно две сигареты. Одну он протянул Анджело и пошел, обходя труп Фреди. По дороге сказал: — Он на своей земле, кто-нибудь похоронит.

Анджело вытащил сигарету изо рта, дым от нее ел ему глаза, еще раз посмотрел на поникшую голову и побелевшее лицо Фреди и не спеша пошел за Сашей.

VI

Железный Мюллер не выносил чрезмерных запахов ни мужской, ни женской косметики, а теперь, уставший и запыхавшийся, вынужден был полной грудью вдыхать два совсем различных сильных запаха: хвойного одеколона и пота, исходившие от собственного тела. Он стоял по стойке «смирно» и старался ничем не показать, что ему после обильного завтрака эти запахи неприятны. Он сдерживался, однако не был уверен, что эта парочка не заметит его состояния, если намеревается и дальше задерживать его. А они, похоже, не торопились. По выражению их лиц, раскрасневшихся после купания, было видно, что в своей праздности они совершенно не ожидали его появления. Он решил напомнить, что явился по долгу службы. Щелкнув каблуками, резко мотнул головой в сторону Шмидта и четко произнес:

— Герр гауптшарфюрер!

Шмидт выпрямился в кресле и посмотрел на него с таким выражением, что Мюллер тут же забыл о переживаниях, вызванных раздражавшими его запахами. Шмидт умел — а это был тот самый случай — из состояния романтической задумчивости в один миг перейти к холодному бешенству крутого эсэсовского начальника, один вид которого внушал страх даже такому, каким был он, Железный Мюллер. Когда это случалось, никто из его подчиненных, даже из подопечных, даже из тех, к кому он был благосклонен, не мог рассчитывать ни на какие поблажки. Зная, что Мюллеру хорошо известен его изменчивый нрав, Шмидт постарался высказать свое неудовольствие.