— Так тебя же дед с Колганака привел. Я сама слышала, что он тебя на шаманском кладбище встретил.
Народ, испуганно охнув, отодвинулся еще дальше, хотя и так рядом со мной кроме непоседы Чингэ и старой Анчикэ никого не было. За три года моего пребывания среди этих людей, друзей я себе так и не завел. Со мной разговаривали, делились едой, учили языку и охоте, но не сближались, держась на расстоянии. Меня боялись и уважали, опасаясь моего огромного роста и непохожести, а главное ученичества у Эрохота, одного из сильнейших шаманов тюйкулов. Ведь только удачливый колдун может за такой короткий срок превратиться из неумелого, неуклюжего, как малый ребенок никчемного человека в лучшего охотника окрестной тайги, идя при этом дорогой говорящего с духами. Что в принципе было не принято. Шаманы это отдельная каста, я бы сказал. Посредники между людьми и обитателями нижних и верхних сфер — духами и богами, лекари, советники, судьи, предсказатели, наряду со сказителями хранители древних легенд и преданий.
Жутко захотелось пошутить, нахмурить брови, сделать страшное лицо и подтвердить необоснованные догадки мелкой непоседы. Но, посмотрев на настороженных людей, не стал.
— Ты же знаешь, что я просто заблудившийся в тайге путник, — я с улыбкой покачал головой, заметив во взгляде Чингэ, брошенном на своих соседей, разочарование. Вот же коза! Это она своих односельчан попугать мной решила! Даже не столько всех односельчан, сколько своих ухажёров отпугивает. Понять бы еще от себя или от меня. Вон злобные взгляды горячих тюйкульских парней сменились на задумчиво-опасливые.
— Ага, — протянула несносная проказница, – Поэтому дедушка тебя в ученики и взял!
— Ну, ты же не захотела становиться шаманкой, — подколол я ее. Девочка действительно не стремилась перенять искусство Эрохота. Да и не принимали ее духи. В принципе, я знал, как ей помочь. Но зачем? Раз она сама не особо стремиться идти дорогами говорящей с духами. Мне этот путь тоже не очень-то и подходит, тяжело учеба дается, все-таки я классический псион, а тут совсем другие подходы и принципы. Но у меня ситуация безвыходная, да и интересно, как ни крути.
Оказывается если отбросить предрассудки и мистику, то шаманизм, это целая наука, завязанная на психологию, фармакогнозию[ii], биологию, псионику. Тут и знание организма человека и воздействия на него природных явлений и объектов. И подключение к инфополю планеты и выход на иные планы бытия — верхний, средний и нижний миры, и умение управлять силами природы, как стихиями, так и живыми обитателями среднего мира, вплоть до ликантропии. Но это теоретически. Практически, сейчас таких сильных шаманов нет.
А вот Великий Мамонт, обещавший заглянуть ко мне, когда я стану сильней, судя по легендам, как раз и был оборотнем. Вроде как, в случае моей победы над его духом, все способности перейдут от побежденного к победителю, но что-то подсказывает мне, тут все не так уж и просто. Да и вообще, в этом переплетении древних легенд, преданий, мистики и науки мне еще разбираться и разбираться. Просто мне очень повезло. Мне досталась какая-то часть знаний Строганова с его способностями псиона, плюс классическое советское образование и смекалка и лучший учитель, какого только можно найти — Эрохот. Да с таким стартовым капиталом можно смело рассчитывать на пост Властелина. Темного или Светлого решу потом. Да, ладно, шучу я так. Манией величия не страдаю. Да и за плюшки эти неизвестно как и чем расплачиваться придется.
— Вот еще, — фыркнула эта интриганка, — Зачем мне это надо? Я просто выйду за тебя замуж и все. Тогда знания в роду останутся.
И все⁈ Ну, ничего себе заявочки! Без меня, меня женили! В смысле в роду⁈ До меня только сейчас стало доходить, что выдала Чингэ. Так это старый хрыч тут внучку подзуживает⁈
— Эрохот! – взревел я, вскакивая, и понесся в лес, где старый сводник прятал перед зимой ульи с пчелами. А позади раздавался звонкий хохот Чингэ и хехеканье старой Анчикэ.
* * *
Ульи, выдолбленные в березовых колодах, стояли укрытые сосновыми лапами и опавшей листвой. Еще на прошлой неделе я поднял их на специально изготовленные для этого помосты. Оставалось только утеплить борти и пасека была к зиму готова. Я хотел пойти вместе с Эрхотом, но старик отказался, молча махнув рукой в сторону очага Анчикэ. Бывало с ним такое, шаману надо было побыть одному. А теперь… Почему⁈ Почему он мне ничего не сказал, не взял с собой⁈ Он же чувствовал! Должен был чувствовать! И знал, что я смогу его вытащить и вытащу, как делал не раз за этот год. Но пошел один.
Старик полулежал, прислонившись спиной к стволу старой березы. Глаза его были закрыты, будто он спит, лицо спокойное, а на губах застыла улыбка, не обычная его язвительная, а добрая и немножко лукавая. Я аккуратно поднял тело учителя и понес к поселку, не чувствуя, как по обветренным щекам текут слезы. Навстречу мне уже бежали земетившие меня с тяжелой ношей люди с Чингэ впереди.
Я собственными руками сколотил арангас. Сам провел обряд умиротворения души. Лично зашил тело в шкуру оленя и отнес его на место захоронения. Все это происходило на полном автоматизме. Я словно вернулся в свое прежнее полубезумное состояние. И все время рядом был дух Эрохота. Я не видел его, просто чувствовал, ощущал. Полноценно говорить с духами я так и не научился. Чингэ из нашего чума я выгнал. Нельзя ей было находиться рядом с умершим дедом. Пришлось девушке ночевать у старой Анчикэ. Я сам собирал учителя в путь. Толченая черемуха, вяленое мясо, нож. Личные вещи шамана: бубен, амулеты, обереги. Все это может понадобиться ему в сферах верхнего мира.
После похорон ко мне потянулись гости. Шаманы близлежащих поселков. Я только сейчас осознал, кем был для тюйкулов наставник, и сколько ему было лет на самом деле. Если сухой и корявый, как вынесенная на берег половодье коряга морщинистый дед, вспомнил, как его мальчонкой вылечил Эрохот. Я сидел и слушал рассказы и воспоминания стариков не понимая, что им всем от меня надо. Пока тот самый старый Юнгонж[iii] не спросил напрямую:
— Что делать собираешься, Чагэл-кэдэлкум?
Вот как⁈ Признали своим, значит. И чем это мне грозит? Да кто же знает. Послушаем. Наверняка же уже решили что-то старые. Иначе не кружились бы вокруг меня.
— А надо что-то делать? — я безразлично посмотрел на Юнгонжа. Это они ко мне пришли, не я к ним. Старик усмехнулся, прекрасно поняв мою игру.
— Все зависит от того, кто ты, — поймав мой вопросительный взгляд, пояснил, – Чагэл-кэдэлкум — Белый шаман тюйкулов или Митрий, гость нашего народа, дорогой гость, но все равно чужой, — я вскинулся, он знает мое имя⁈ Хотя, почему нет? Эрохот знал, а они наверняка общались между собой. Я более внимательно посмотрел на сидящих передо мной людей. А ведь сейчас со мной у костра сидит не много ни мало правительство тюйкулов если разобраться.
А действительно, чего я хочу? Мне хорошо среди этих людей. Здесь я обрел семью. Возможно, когда-нибудь обрету друзей. Но смогу ли я прожить так жизнь. А она у меня будет длинная, гораздо длиннее, чем у Эрохота. Однозначно нет. Где-то там цивилизация. В неделе пути большой город. Думаю Томск. Но не факт. Родной русский язык. Да, это я уже знаю. Не такие уж мы тут в тайге дикие.
Пока меня здесь удерживала учеба у старого шамана, возможность получения новых знаний, которые мне нигде больше не дадут. А сейчас? Чингэ! Только она. Не смогу ее бросить. А тащить юную девушку, почти девочку за собой в неизвестность. Нет. Но и оставлять ее одну тоже не годится. Придется ждать, когда замуж выскочит. Благо, не долго. Уже созрела, даже перезрела по местными меркам. Но характер такой, отгоняет женихов. Проблема, однако.
— Я не готов ответить на ваш вопрос, уважаемые.
Юнгонж вперился тяжелым взглядом в мое лицо. А ведь похож на росомаху, не зря имя у него такое. А может оборотень? Да ну, чушь! Эрохот прямо сказал, давно нет таких в тайге. Раньше были. Но, видимо, гены остались. Вон, как зыркает. Встречаю взгляд шамана, не отводя глаз. На несколько минут в чуме буквально заискрил воздух. Повеяло ледяной жутью межмирья.