Читать интересную книгу Возвращение в Сокольники - Фридрих Незнанский

– Кто, Александр Борисович? – не понял вопроса практикант.

– Ну секретарша эта… Меркуловская. Ее Светой зовут, кажется?

– А-а, эта? Так она ж тоже из наших.

– Ты гляди! – Турецкий даже слегка ошарашен был этим известием. – Ну Костя!

– А что, есть вопросы, Александр Борисович? – словно бы забеспокоился Максим, отодвигая пустую тарелку. – Светка вообще-то у нас свой, как говорится, парень. Ну в смысле человек свой. Без особых комплексов. Компанейская. И потом, как я думаю, вот такая работа – это ее потолок.

– Что, на серьезную работу не тянет?

– Ну почему? Ее у нее просто не было. А в принципе она аккуратная, точная, порядок любит… – Максим улыбнулся.

– Ты чего?

– Да так… – Он вроде бы засмущался. – Как я думаю, так ей просто хорошего мужика надо. Вот и вся юриспруденция…

– Да ну? – удивился Турецкий. – А мне показалось наоборот, отбиваться не устает… Скажи пожалуйста… Ну вот и отлично, назначаю тебя связным между мной и указаниями, поступающими из приемной шефа. Возьмешь сегодня задание Меркулова, вместе посмотрим, чего он от нас с тобой хочет, и отправляйся в архив. Там Костя просил что-то ему срочное и важное отыскать.

– В архив?… – с неописуемой тоской протянул практикант.

– Минуточку! – деланно возмутился Турецкий. – А ты чего хотел? Чтоб я тебя под пули потащил? Как это у меня самого было вот как раз с воскресенья на понедельник? Думаешь, о чем просишь? Хватит того, что у меня оперативника тяжело ранило… – сказал вот и подумал, что надо бы обязательно навестить в Склифе Василь Васильича, пришел, поди, в сознание. – Да вон и самого задело…

Турецкий вспомнил, что и сам был легко ранен, а потому и повод нашелся подходящий поучить жизни новичка.

– Кстати, надо бы и мне поменять повязку. Поможешь? Ты к виду крови – как?

Максим странно помотал головой, из чего напрашивался мужественный вывод, что «вида крови» он, в общем-то, не боится, но лучше бы не надо.

– С тобой все понятно, – засмеялся Турецкий. – Честно говоря, я тоже, когда увидел, как у меня кровь из дырки хлещет, чуть сам в обморок не свалился. Ладно, там у нас, в медпункте, поменяю повязку. Ну так понял главное задание? Посмотрим, уточним параметры, и… приступай себе. С Богом!

Они спустились во двор, сели в «Жигули» Турецкого, а когда выехали на Фрунзенскую набережную, вот тут им «на хвост» и сел этот поганец-"пассат".

Почему Турецкий решил, что за ним следят, он объяснить бы толком не мог. Интуиция, выработанная и укрепленная годами, подсказывала – не больше. Он снижал скорость, снижал ее и преследователь. Турецкий нарушил правила и, выскочив на Комсомольский проспект, повернул направо там, где не положено, а затем, проскочив два больших проходных двора в районе улицы генерала Ефремова, выбрался на Пироговку. Но уже возле Садового кольца обернулся и увидел позади все тот же «пассат».

– «Пассат» – пасут… – пробормотал он.

– Что вы сказали, Александр Борисович? – встрепенулся практикант – невинная душа.

– Обернись, говорю, и посмотри на тот бежевый «фольксваген», который «ведет» нас от самого дома. И номерок его сам запомни и мне продиктуй.

У Максима вспыхнули глаза – в самом натуральном смысле.

– Запомнил! – доложил он. – Диктовать?

– Минуточку. Еще одна проверка. Это чтоб сыскарям лапшу на уши не вешать. А то некоторые очень любят это делать.

С этими словами Турецкий пересек Зубовскую площадь и углубился в Пречистенку. «Бежевый» ехал следом. Но в Еропкинском переулке Турецкий неожиданно свернул налево и, выскочив на Остоженку, рванул в обратном направлении. За «кормой» теперь было чисто.

Возвратившись на Садовое кольцо, он так и поехал в сторону Эрмитажа. Время от времени спрашивал Максима:

– Ну как, чисто?

Тот уже вообще висел на спинке сиденья задом наперед и докладывал:

– Чисто, Александр Борисович.

Кажется, он не верил в истинность происходящего, принимал все за какую-то смешную игру, затеянную «важняком». Но когда они наконец свернули в Каретный Ряд, Турецкий первым заметил «бежевого», который спокойно отъехал от обочины и тронулся за ними. Значит, знал, куда поедут, опередил и просто подождал.

– Александр Борисович! – вдруг тревожно воскликнул практикант.

– Молодец, – ответил Турецкий, – а я думал – зевнешь. Кто там за рулем-то, не видно?

– Какой-то тип… Очки темные. Кажется, лысый.

– Да-а? А может, бритый? Старый? Молодой?

– Не вижу.

– Ну что ж, давай помогу. Смотри внимательно! И держись.

Турецкий резко остановил машину, будто у него что-то сломалось, не доезжая десятка метра до светофора в Столешниковом переулке.

«Бежевый» среагировал, ловко ушел от столкновения и вынужден был обогнать в общем потоке двигавшихся машин. Турецкому сигналили возмущенные водители, но он не обращал внимания, делал вид, что возится с замком зажигания.

Поток машин постоял и снова тронулся дальше. Уехал и «пассат».

– Ну докладывай, – сказал Турецкий, легко включая двигатель.

– Он в самом деле стриженый, вы оказались правы. Похож на такого же, какого мы с вами вчера уделали возле «осла». Но не он.

– Прекрасно. Пять тебе за практическую работу, Максим. Достань-ка из моей куртки «мобилу».

Максим перегнулся назад и протянул Турецкому телефонную трубку. Александр Борисович набрал номер Грязнова:

– Друг мой Вячеслав! Доброе утро. Ты на службе?

– А куда звонишь? А! – спохватился Грязнов. – Извини, я не сообразил, ты ж не на служебный. Чего случилось?

– Можешь сделать приятное своему старому товарищу?

– Тебе, что ль?

– Мне. Вычисли-ка, кому принадлежит бежевый «фольксваген-пассат» номер… диктуй, практикант!

– А ты чего, не один?

– Как видишь. Записывай. «Эр, триста семьдесят девять, зэ, а, семьдесят семь, ю».

– А на фиг тебе это?

– Да вот катается за мной с самого утра, понимаешь. Умный! Знание предмета демонстрирует. Внаглую.

– А ты где?

– На подъезде к Дмитровке. У Столешникова.

– Ну давай, я тебе в кабинет перезвоню…

Это «давай» растянулось на добрый час.

Турецкий с Петлицыным успели изучить задание Меркулова, которое, в сущности, оказалось не очень сложным, отметили те дела, которые надо будет просмотреть в первую очередь, и только тогда раздался телефонный звонок от Грязнова.

– Это я, не устал ждать, Саня? – Вячеслав Иванович говорил громко, поэтому можно было не включать «громкую связь», практикант и так все слышал. – Ну слушай… Погоди, а ты сам что думаешь?

– Какая тебе разница? Говори, я не из боязливых, а кто висел – гэбэ или какая-нибудь иная контора, мне без разницы.

– Значит, твой автомобильчик с указанным номером принадлежит некоему Михаилу Петровичу Костикову, проживающему по адресу… Пардон, проживавшему! Лобненская, дом двенадцать, квартира сорок шесть. Почему проживал, спросишь?

– Пожалуй, нет. Где похоронен?

Турецкий взглянул на Максима и увидел, как в глазах у практиканта вспыхнул поистине феерический свет.

– Умница, Саня. Новокунцевское кладбище, сектор «вэ». Рядом с законной своей бывшей супругой Костиковой Татьяной Леонидовной. Вопросы еще есть?

– Вопросов нет, – кратко резюмировал Турецкий. – Благодарю за службу, мой генерал!

– Рад стараться. Но ты постарайся быть поосторожней. К Дениске заскочи.

– Вот об этом я и подумал. Спасибо.

– Так нет больше вопросов? Точно знаешь? – почему-то настаивал Вячеслав.

– Чувствую, что они есть у тебя. Так не темни, давай.

– Да нет, у меня даже и не вопрос, а так… Я с утра Дениске сам звонил. Напомни мне, говорю, как это звучит? Насчет ушей, ага? Ну он полез в словарь и нашел, чего я просил.

– О чем ты, не понимаю?

– Господи, да чего ж тут непонятного-то? Я говорю: смысл точный какой у фразы «уши дохлого осла»? Он и говорит: это когда ничего скрыть невозможно, даже если сам осел уже и дохлый. Сечешь, Саня?

«Так… – сказал себе Турецкий, стараясь не выдать перед лицом практиканта собственной растерянности. – Значит, следят, сукины дети… И еще издеваются…»

– Все сказал? Или еще хочешь?

Вероятно, тон Турецкого образумил Грязнова.

– Да ты чего, Сань? – обеспокоенно сказал он. – Я тебя разве чем нечаянно обидел? Я ж ведь не в переносном, я в самом прямом смысле. И про осла, а ты чего, на свой счет, что ли? Ну ты даешь, Сань!

– А при чем здесь – дохлый?

– Ну так есть же что-то вроде пословицы, мол, не скрыть, понимаешь? А это можно отнести буквально к любому явлению нашей жизни, Сань! Так что ты зря, старик. Кстати, напоминаю: завтра большой обмыв. Ну ладно, а к Дениске ты все же загляни. Мне тоже не нравится, когда они работают чисто. В смысле получше нас. Так не забудь про пятницу!…

В трубке послышались короткие гудки. Турецкий положил ее на место и мрачно раздумывал, ощущая всей кожей взгляд практиканта и стыдясь отчего-то поднять на него глаза.