Читать интересную книгу Не позвать ли нам Дживса? - Пэлем Вудхауз

– Можно предполагать, что так, милорд.

– А знаете, Дживс, даже в наши неспокойные послевоенные времена, при том, что, куда ни посмотришь, повсюду выделывает кульбиты социальная революция и цивилизация, так сказать, угодила в плавильный котел, все же неплохо, когда твое имя значится в книге пэров, да еще крупными буквами.

– Бесспорно, милорд. Это придает джентльмену некий статус.

– Вот именно. В обществе, не требуя доказательств, тебя считают порядочным человеком. Возьмите, например, графа. Он живет себе поживает, люди говорят: «Он граф» – и довольствуются этим. И никому даже в голову не приходит, что, может быть, в свободную минуту он лепит на глаз черную нашлепку, наклеивает усы и в клетчатом пиджаке и при галстуке с подковами кричит из дощатой будки: «Один к шести на всех, кроме одной!»

– Совершенно справедливо, милорд.

– И это хорошо.

– Весьма, милорд.

– Могу вам признаться, что на протяжении сегодняшнего дня были минуты, когда мне казалось, что ничего не остается, как сказать себе: «Что ж поделаешь!» – и поднять лапки кверху. Но сейчас еще немного, и я запою как херувимы и серафимы. Ведь эти, которые поют, они херувимы и серафимы?

– Да, милорд. Главным образом осанну.

– Я словно заново родился. Неприятное ощущение, будто проглотил пинту бабочек, которое у меня возникло, когда под барабанную дробь в языках пламени выскочил из подполья этот чертов Белый Охотник, теперь совершенно прошло.

– Рад это слышать, милорд.

– Я знал, что вас это обрадует, Дживс. Само собой. Сочувствие и Понимание – ваши средние имена. Ну а теперь, – сказал Билл, -присоединимся к обществу дам и избавим их от мук ожидания.

Глава IX

Но в гостиной оказалось, что число дам, к чьему обществу можно было присоединиться, сократилось до одной, осталась только, считая слева направо, – Джил. Она сидела на диване, держа в ладонях пустую кофейную чашку и устремив перед собой, как принято выражаться, невидящий взор. У нее был вид девицы, которая о чем-то глубоко задумалась, которой недавние события дали обильную пищу для размышлений.

– Привет, дорогая, – радостно, как потерпевший кораблекрушение моряк, завидевший на горизонте парус, воскликнул, входя, Билл. После того страшного испытания, которое он перенес в столовой, когда ушли дамы, любое лицо, если это не лицо капитана Биггара, показалось бы ему прекрасным, а лицо Джил -тем более.

Джил подняла на него глаза.

– Ну привет, – отозвалась она.

Биллу показалось, что она встретила его довольно сдержанно, но это не убавило его жизнерадостности.

– А где все?

– Рори и Мук в библиотеке смотрят телетрансляцию банкета в канун Дерби.

– А миссис Спотсворт?

– А Рози, – ответила Джил ровным голосом, – пошла к разрушенной часовне. Она надеется побеседовать там с призраком леди Агаты.

Билл от неожиданности вздрогнул и сглотнул.

– Рози? – переспросил он.

– По-моему, ты так ее называешь, разве нет?

– М-м, ну да.

– А она тебя – Билликен. Она твоя старая приятельница?

– Нет, что ты. Познакомился с ней когда-то летом в Каннах.

– Из ее рассказов за ужином про поездки при луне и купания под Райской скалой у меня сложилось впечатление, что вы были довольно близкими друзьями.

– Какое там! Вовсе нет. Просто знакомые, не более того.

– Понятно.

Оба помолчали.

– Скажи, ты помнишь, – прервала наконец молчание Джил, – что я давеча говорила насчет того, чтобы ничего друг от друга не скрывать, если двое хотят пожениться?

– Я… Д-да… Помню.

– Мы согласились, что иначе и быть не может.

– Д-да… Ну конечно. Ясное дело.

– Я рассказала тебе про Перси, верно? И про Чарлза, и Скиффи, и Тома, и Блотто, – продолжала Джил, перечисляя героев своих забытых романов. -Мне и в голову не приходило скрыть от тебя, что я уже была один раз помолвлена до тебя. Почему же ты прятал от меня эту Спотсворт?

Биллу показалось, что за один летний день на одного в общем-то неплохого парня, никому не желающего зла и со всеми старающегося поступать по-хорошему, жестокая судьба обрушила слишком много неприятностей. Тот малый – Шекспир, кажется, но надо будет уточнить у Дживса, – который писал про пращи и стрелы яростной судьбы, знал, что говорил. Вот именно что пращи и стрелы.

– Не прятал я от тебя эту Спотсворт! – горячо возразил он. – Просто к слову не приходилось. Да Господи! Когда сидишь с любимой девушкой, держишь ее за ручку и шепчешь ей на ушко ласковые слова, разве можно вдруг сменить тему и сказать: «Да, между прочим, была одна женщина, с которой я познакомился несколько лет назад в Каннах, и по этому вопросу я хочу теперь сказать несколько слов. Для начала – про поездку в Сан-Тропез».

– При свете луны.

– Разве я виноват, что светила луна? Меня не спрашивали. А что до купания под Райской скалой, то тебя послушать – можно подумать, будто мы были с ней одни у этой чертовой скалы и вокруг ни души. Ничего подобного, как раз наоборот. Когда ни сунешься в воду, там всегда кишмя кишит великих князей в изгнании и вдовствующих аристократок самых строгих правил.

– И все-таки я нахожу странным, что ты ни разу о ней не обмолвился.

– Не вижу в этом ничего странного.

– А я вижу. А еще страннее, что, когда Дживс пришел и объявил о прибытии некой миссис Спотсворт, ты только буркнул что-то малосодержательное и замолчал, как будто первый раз о такой слышишь. Разве не естественнее было бы сказать: «Миссис Спотсворт? Вот так так! Уж не та ли самая это дама, с которой я пару лет назад в Каннах поддерживал отдаленное знакомство? Я тебе о ней не рассказывал, Джил? Мы с нею катались при луне, но, разумеется, на приличном расстоянии».

Настал миг Биллова торжества.

– Нет! – провозгласил он. – Совсем не было бы естественно, если бы я сказал: «Миссис Спотсворт? Вот так так» – и так далее. И сейчас объясню почему. Во время нашего с ней знакомства – отдаленного, повторяю, как все знакомства, которые заводят в Каннах и прочих курортных местах, – ее фамилия была Бессемер.

– Вот как?

– Именно так. Б-Е-С-С-Е-М-Е-Р. А каким образом она превратилась в Спотсворт, я еще даже не выяснил.

Тут вошел Дживс. Долг требовал от него в эту самую минуту собрать и вынести кофейные чашки, а требования долга никогда не оставались у этого замечательного человека в небрежении.

Его приход положил конец разговору, и Джил, у которой еще было что сказать на обсуждаемую тему, просто встала и подошла к двери на террасу.

– Мне надо идти, – проговорила она спокойно, хотя все еще довольно сдержанно.

– Ты что, уже уходишь? – удивился Билл.

– Я только домой за вещами. Мук пригласила меня ночевать.

– Да благословят ее небеса! Что значит умная девушка!

– Ты одобряешь ее приглашение?

– По-моему, это замечательно.

– Ты уверен, что я не помешаю?

– Ну что за вздор! Хочешь, я схожу с тобой?

– Нет, конечно. Ты же хозяин дома и принимаешь гостей.

Она вышла, а Билл, проводив ее любящим взглядом, вдруг спохватился и вздрогнул. Что такое должен был означать ее вопрос: «Ты уверен, что я не помешаю?» Просто так она это сказала, из вежливости, или со зловещим подтекстом?

– Женщины странные существа, Дживс, – проговорил он, вздыхая.

– Да, милорд.

– Чтобы не сказать – загадочные. Говорят одно, а что подразумевают, никогда не поймешь.

– Да, крайне редко, милорд.

Билл мгновение помолчал, размышляя.

– Вы наблюдали за мисс Уайверн, когда она выходила в эту дверь?

– Не очень внимательно, милорд.

– Как она, на ваш взгляд, держалась? Странно?

– Затрудняюсь ответить, милорд. Мое внимание было сосредоточено на чашках.

Билл снова погрузился в раздумья. Неопределенность действовала ему на нервы. «Ты уверен, что я не помешаю?» Был ли в ее голосе язвительный призвук, когда она задавала этот вопрос? От этого все зависело. Если не было призвука – хорошо. Но если был, тогда дела обстоят неважно. Такой вопрос да еще язвительный призвук вместе могут означать только одно: его разъяснения спотсворт-каннского эпизода не возымели успеха и она по-прежнему питает подозрения, совершенно недостойные такой девушки, как Джил.

Он ощутил раздражение, которое всегда в таких ситуациях ощущают ни в чем не повинные мужчины. Что проку быть чистым, как свежевыпавший снег, или даже еще чище, если у девушек все равно так язвительно звенит голосок?

– Беда с женщинами заключается в том, Дживс, – проговорил он, и философ Шопенгауэр тут, конечно, шлепнул бы его по спине и сказал, что вполне его понимает, – что практически все они не в своем уме. Взять вот, например, миссис Спотсворт. Просто помешанная. Сидит ночью в разрушенной часовне в надежде увидеть леди Агату.

– В самом деле, милорд? Миссис Спотсворт интересуется привидениями?

– С маслом их ест. Разве уравновешенный человек может так себя вести?

– Спиритуальные переживания бывают притягательны для слабого пола, милорд. Моя тетя Эмили…