Приехал недовольный сонный следователь, бормоча что-то про богатых дамочек, которым деньги девать некуда. Катя была на взводе, ей хотелось придушить его, только чтобы не слышать этого гнусного голоса. Но она не могла позволить себе слабость или резкость, поэтому методично отвечала на вопросы и все время делала упор на то, что это «мамин магазин, мамин бизнес». Еще не хватало, чтобы в местной прессе написали о «модном бизнесе судьи Борисовской» — с судейской мантией можно было бы проститься!
Господи, как же она устала! Всегда сама, все сама! Разве это женское дело оценивать убытки от пожарища и пытаться спасти то, что еще осталось?
Часы показывали половину пятого, огонь был погашен. Кате разрешили войти в то, что раньше было Luxury. Прекрасные текстильные обои обгорели и мрачными черными языками свисали со стен, плазменные телевизоры разлетелись вдребезги, и пластмасса вмеремешку со стеклом мерзко хрустела под ногами. Хорошо хоть хрустальные люстры не разбились и не расплавились, а только очень сильно закоптились. Вещи, выставленные к продаже: Кавалли, Диор, чувственный Баленсиага, экзотичный Кензо сгорели до тла. Внизу под вешалами только кучки пепла напоминали о нарядах, за которые каждая модница, не задумываясь, продала бы душу.
Катя в уме прикидывала убытки, склад, вип-зал и офис не пострадали. Их Luxury будет жить, правда вновь придется возвращаться почти к началу, но ничего она все сможет! Главное не расстраивать раньше времени маму, ее больному сердцу совсем не нужны эти переживания. Катя все исправит и, когда мама вернется с Кипра, сегодняшняя трагедия будет не более чем глупым фарсом.
День прошел для Кати как в тумане, события минувшей ночи казались бы просто дурным сном, если бы не стойкий запах пожара, который, казалось, въелся в ее кожу, волосы и не смывался ничем.
Кате вовсе не хотелось привлекать внимание милиции и прокуратуры к ситуации вокруг магазина, что произошло, того не изменишь, ей надо восстанавливать Luxury, а для этого нужно, чтобы никто не мешал. Она решила позвонить бывшему одкурснику, когда-то лопоухому трепетно влюбленному в нее пареньку, а сейчас вальяжному заместителю прокурора города. Паша сам признавался Кате, что влюбился в нее еще на вступительных экзаменах в институт, когда она, звезда с пепельными волосами до талии, даже не смотрела в его сторону. Прошло ровно 10 лет, он женился на полудеревенской девчонке, которая варила ему борщи и родила двух толстых мальчишек. Паша вроде бы даже был счастлив, только при встречах все так же трепетно смотрел на нее.
Теплые приветствия, как жена? как дети? — с ее стороны; замуж-то не вышла? — с его.
— Паша перейду к делу. Ты заешь, что случилось с маминым магазином? — по-деловому собранно заговорила Катя.
— Знаю, конечно? Все ждал, когда позвонишь, — ответил Паша.
— Вот я и звоню, — Катя сделала вид, что не заметила иронии в его голосе. — Мне нужна твоя помощь, я хочу, чтобы об этом инциденте все забыли, не было никакого расследования и, не дай Бог, уголовного дела.
— Понятно, понятно! — Катю начинал злить его равнодушный тон. — Да, ладно, все устрою, не злись, — он словно почувствовал Катино настроение. — Кстати, все странно с этим пожаром, речи быть не может о возгорании проводки или замыкании. Я на сто процентов уверен, что это поджог, причем не особо умелый. Так испугать, а не серьезно навредить, — напоследок услышала Катя.
Поджог, кому это нужно? Кто так ненавидит ее, что готов на преступление? Ну уж если быть честной, то таких наберется немало — думала Катя. Как говорила ее бабушка: «Ты, внучка, оставляешь за собой сожженные города». Да уж, сожженные это точно… А тут еще этот внезапный интерес к ее акциям «Полимера». Даже не хочется думать, что два эти события связаны между собой.
Сергей проснулся среди ночи, как от удара, сердце тревожно билось. Он удивленно огляделся, один в спальне лондонского дома, за окнами тихий респектабельный Кенсингтон. Но отчего же так скверно на душе? Он сердито повернулся на другой бок, натянул одеяло и закрыл глаза, перед мысленным взором вставала Катя — прекрасная в своей наготе с разметавшимися черными волосами, отбросившая глупую сдержанность и холодность. Вот она стремится навстречу ему, отвечая на каждую ласку, вот сама дарит ему сладкое наслаждение… Сергей разозлился еще больше, прежде чем мечтать о близости с ней, надо выяснить, какое отношение она имеет к злосчастному «Полимеру» и всему, что происходит вокруг. Дело прежде всего! Да, да, именно так!
Было около двух часов пополудни — Катя возвращалась с обеда. С той страшной ночи, ночи пожара прошла неделя, 7 полных тревог, объяснений и неприятных разговоров дня, в течение которых она пыталась успокоить слухи, уменьшить убытки и сделать все, чтобы Luxury скорее заработал и, самое главное, чтобы мама ни о чем не узнала.
Катя осунулась и побледнела под бронзовым мексиканским загаром, в суде были горы работы, а вечера были заняты встречами с оформителями, строителями, электриками и бесконечными мыслями о том, как все уладить. Ей было мало восстановить магазин, Катя хотела сделать его еще лучше, еще роскошнее, в уме все время всплывала сказка о птице Феникс.
И только поздно ночью, без сил, падая на свою огромную итальянскую кровать, на короткий миг между полной забот явью и тревожным беспокойным сном она предавалась мыслям о Сергее. Все ее чувства были полны им: страстные объятия, нежные касания, тепло кожи и огонь его взгляда. Как детское сокровище, ничего не значащее для взрослого и бесценное для ребенка, она хранила в памяти каждое мгновение их близости, их простого нахождения друг подле друга. Вот он бросает на нее равнодушный взгляд в самолете, вот она держит на коленях его голову после авиакатастрофы, он берет ее за руку во время грозы в Сан-Кристобале, они вместе смотрят на звезды в Мехико, «Видишь Кассиопею» — слышит Катя его низкий чувственный голос. Ночь в его спальне, вихрь всепоглощающей страсти и тихий омут обезоруживающей нежности. Катя не думала о будущем, по крайней мере, старалась, она была счастлива уже тому малому, что между ними было. Если бы тогда в Москве она не ускользнула от Сергея рано утром, а задержалась даже на минуту нового дня, все пошло бы насмарку: холодное утро уничтожило бы жаркую ночь, а так, пусть сказка и исчезла при первых солнечных лучах, но легкий флер той безумной ночи остался в ее душе.
Катя въехала на служебную стоянку, взяла новую сумочку Прада и гордо зашагала ко входу. Пусть она этой ночью почти не сомкнула глаз, но следов бессонницы, переживаний и расстройств никто не увидит на ее лице, может быть, для кого-то и глупый, но для нее единственно возможный девиз: «Все, что не убивает, делает нас сильнее!».