Поразителен изоморфизм современных событий. В России в ходе холодной войны снова сформировалась "пятая колонна" — теперь уже правых западников, полных решимости вывести Россию из состояния войны с Западом и направить ее на путь нового либерального мирового порядка и возвращения в европейский дом. Эти старательные западники, как и их красные предшественники в конце первой мировой войны, скорее всего также пользовались не только идеологической, но и материальной поддержкой державы, заинтересованной в выходе России из войны и ее капитуляции. В награду было обещано принятие в европейский дом и всяческие цивилизованные блага — не то в форме гуманитарной помощи, не то в виде формационного чуда, связанного с безграничными возможностями нового передового строя. И что же мы видим в итоге?
Ситуация повторяется. Как только правые западники захватили власть, прекратили конфронтацию с Западом и в доказательство эффектности своих намерений разоружились и разогнали всех былых союзников, тут же обнаружилось, что мировая либеральная революция и новый мировой порядок заставляют себя ждать, а победители проникнуты не благодарностью, а плохо скрываемым или даже вовсе не скрываемым презрением и готовы к вероломству. Словом, как и в случае с большевиками, современные русские либералы внезапно осознали, что новый мировой порядок, основанный на разоружении и идеологии тотально открытого общества, они строят в одиночку — их западные учителя не пошли по тому пути, на какой старательно указывали другим. Что же предстоит в итоге?
Законы изоморфизма и программно заложенных парадоксов указывают на то, что грядущая Россия еще раз станет антизападной и, весьма вероятно, займет роль лидера мировой антизападной коалиции. Это вовсе не обязательно означает реинтеграцию постсоветского пространства в форме новой сверхдержавы. Парадокс в том, что Советский Союз, несмотря на всю антикапиталистическую риторику, строился в духе европейского просвещения с его едиными суперэтническими пространствами и универсалиями прогресса. Новый виток мировой драмы обещает радикализацию российского антизападничества. Скорее всего, Россия в следующем поколении вообще уйдет из сферы влияния европейских идеологий, ибо главные из них — социализм и либерализм — она на себе уже испытала. Проблема однако, не только в том, что и социализм и либерализм как "эпохальные" идеологии Запада уже испробованы и дали самый обескураживающий результат. Она и в том, что Запад на этот раз вовремя не запасся идеологической альтернативой, вместо этого объявив "конец истории".
Но "настоящая история", по-видимому, только еще начинается. Новый виток драмы готовится как наказание Западу и в первую очередь в лице его авангарда — США за беспримерную авантюру однополярного мира. Перед лицом "духа истории" — это достойная наказания самонадеянность, перед лицом народов, поверивших в демократический мировой порядок — несказанное вероломство. То и другое готовит новые эффекты бумеранга — будущее как другое, неожиданное для победителей. Однополярный гегемонизм настолько противоречит обещаниям нового мирового порядка и реальным интересам народов, что это не может не стать завязкой очередного витка мировой драмы.
Вероятно, речь пойдет о новой биполярности: Запад во главе с США на одной стороне, Россия в союзе с Индией, арабским Востоком и, возможно, Китаем, на другой. Если прежнее противоборство двух "лагерей" происходило все же на идейной почве Просвещения, как гражданская война двух западных идеологий — социализма и либерализма, то новое, скорее всего, ознаменуется более жесткой линией идейного водораздела между Востоком и Западом. России в этой фазе восточного ответа на западный вызов предстоит смена идентичности. Выходя из западного либерализма в ходе постперестроечных катастроф, развязанных "реформаторами", она встанет перед дилеммой: либо осознать себя новым Востоком, в смысле восточного христианства, на основе осуществления процедуры византийского анамнесиса или византийского возрождения, либо радикализировать свой восточный выбор на основе какого-то синтеза византийства с евразийством.
После первой мировой войны, в фазе ответа на социалистический "обман" Запада, отказавшегося от мировой революции, левым западникам — большевикам — удалось вернуть Россию в лагерь индустриальной цивилизации и соперничества с Западом на платформе европейского Просвещения. После холодной войны и либерального "обмана" Запада, отказавшегося от нового мирового порядка и вернувшегося к имперской практике геополитических переделов мира, постлиберальному поколению российских правителей уже вряд ли удастся вернуть Россию в лоно постиндустриального общества и возродить контраверсы Просвещения. И первая, и вторая, и третья мировые войны еще не были по настоящему "мировыми", ибо участвующие в них соперники были наследниками европейского Просвещения и упрощали реальное цивилизационно-культурное многообразие мира.
Новый виток развязанной в 1914 г. Великой войны выводит противоборства сторон в самом деле на мировой уровень, ибо идейный арсенал участников уже не ограничивается ареалом западных по происхождению идей, но включает различные формы восточного фундаментализма и другие альтернативы западному прометеизму, богоборческому эмансипаторству и экофобии. В этом ставшим глобальным не только в геополитическом, но и в идейно-метафизическом отношении противоборстве позиция России в известной мере предопределена — ее место с Востоком. Именно переход России в восточную коалицию предопределяет возможность видоизменять перспективу Востока, намеченную со стороны победившего в холодной войне Запада. Победители хотят пожать плоды своей новой победы сполна: их не устраивает сохранение Востока как такового в смысле особой цивилизационной идентичности. Они теперь не только посягают на Восток как пространство, но и как особый тип исторического времени — перспективы, отличной от Запада.
Вместо этой самостоятельной перспективы они хотят навязать Востоку перспективу "догоняющего развития" — т.е. вечной зависимости от Запада и вечного комплекса неполноценности. Победителям уже мало ресурсов побежденных — им нужна безоговорочная духовная капитуляция, которую они называют "сменой менталитета". Восток, лишенный собственной перспективы и превращенный в эпигона Запада, получает название "отсталого Юга". В последнем понятии уже не содержится никакого намека на качественную историческую альтернативу — речь идет только о безнадежном отставании на количественной шкале технико-экономического роста. Сегодня победители всеми силами заталкивают Россию в третий мир, в пространство "Юга" — на это направлены все либерально-монетаристские рекомендации и нового "великого учения" — Чикагской школы, и императивы МВФ по части деиндустриализации, деинтеллектуализации, декультуризации — ликвидации всех культурно-цивилизационных излишеств, которые СССР позволял себе вопреки нормам "рыночной рациональности".
Но победителям не дано знать, что на этот вызов тьермондизации России будущее готовит незапланированный ими ответ: третий мир после вхождения в него России теряет свою аморфность и немоту и становится новым, вызыскующим великой исторической альтернативы Востоком. В результате культурной вестернизации Восток готов был совсем потерять свою идентичность. Доказательством может служить вестернизация конфуцианско-буддийского региона, в ряде стран которого почти половина населения приняла протестантизм, а большинство остальных стали просто неверующими прагматиками или стилизаторами-эклектиками. Этому в немалой степени способствовало то, что прежние фазы великой мировой войны не бросали прямой духовный вызов Востоку и воспринимались им как семейные схватки европейцев.
Но грядущие ее фазы уже не будут находить идейное оформление в границах западного Просвещения: война и в идейном плане становится поистине мировой. А тот факт, что своим острием она сегодня направлена против России, опасной не только своим великодержавным прошлым, но и своими идейными, мессианско-мироустроительными амбициями, явственнее всего свидетельствует о совершенно новых духовных перспективах. В результате трех предшествующих фаз Великой мировой войны Россия завершила свой западный цикл, открытый Петром I. Теперь ей предстоит вступить в новую, восточную фазу, где ее духовные и геополитические устремления переплетаются в едином фокусе. В западной перспективе ей больше не светит ничего, кроме предельного умаления, ослабления, разложения. Шансы своего воскресения она может обрести только в восточной перспективе — в ареале, где ее возвращения с нетерпением ждут те, кого успели обидеть и испугать носители новой модели однополярного мира.