Читать интересную книгу После Катастрофы - Дора Штурман

Всех станов не боец

Свободным людям чужды наши беды.

Их на досуге зреющим умам

Грешно изобретать велосипеды

По не спеша пролистанным томам.

А узнику в темнице и крупицы,

И тени истин, словно тени птиц,

Позволят в подозренье укрепиться

И яд догадок выжать из крупиц

Целебный, но смертельно горький плод

Плененной мысли и ее забот...

Из юношеских стихов автора.

Я позволила себе предпослать раздумьям о третьей части трилогии (или, если угодно, о третьем акте идейной драмы) отрывок из собственных юношеских стихов. Не потому, что они представляют собою некую поэтическую ценность (на этот счет я не заблуждаюсь), а потому, что и они - вехи исследуемого пути. Именно так выбивалось из-под глыб лжи на магистраль познания почти все (об отдельных счастливцах не говорю) пооктябрьское поколение наследников "Вех".

Читатели и критики не сразу осознали, что сборники "Вехи", "Из глубины" и "Из-под глыб" представляют собой исторически сложившуюся трилогию, хотя название последнего из них говорит об этом достаточно ясно. На родине уже почти не помнили первого и не знали второго сборника (посвященные десятки и даже сотни - не в счет).

В русском зарубежье - по причинам естественной убыли - людей, хорошо помнящих "Вехи" и "Из глубины", становилось все меньше. Что же касается сборника "Из-под глыб", то он был воспринят большинством своих читателей, являвшихся одновременно его героями, резко отрицательно (как сборник "Вехи" его читателями и героями). Солженицын оказался вдруг не своим. Его статьи в сборнике вызвали шоковую реакцию. Они были восприняты читающей самиздат публикой как неожиданное и необъяснимое впадение недавнего ее кумира в махровую "реакционность" (повторение истории "Вех"). В этом сошлись и активнейшие протестанты-антисоветчики, авторы и организаторы самиздата (не все, но большинство таковых), и листающие самиздат с дрожью в коленках интеллигентные обыватели. Очень немногие увидели тогда в статьях одиозного сборника поворот к насильственно прерванному самоосмыслению российской интеллигенцией ее роли в отечественной истории.

В своем прочтении "Из-под глыб" я ограничусь только работами Солженицына. В одних статьях сборника нет к ним существенных дополнений. Тематика других вне моей компетенции. Так или иначе, именно статьи Солженицына продолжают и развивают проблематику "Вех" и "Из глубины" на уровне, достойном славных предшественников.

В русле общей своей задачи (осмыслить новую и новейшую историю России в качестве ключа к ее современности) Солженицын не мог не попытаться самостоятельно прощупать шаг за шагом пути российской и советской интеллигенции. Если это и была реакция, то в первичном, а не в политизированном значении слова. Ре-акция эта означала напряженное и углубленное осмысление грандиозной и еще не исчерпавшей себя до конца акции революции и ее последствий.

Солженицын в этом своем осмыслении отбросил все ограничения диссидентского хорошего тона. Не только цензурные, это ему охотно и с восхищением прощали. Его вина перед советским читающим слоем состояла в том, что путем постепенного и нелегкого преодоления он отклонил все священные штампы его мышления. Последовательно уходя все глубже в предысторию текущего времени, он осваивал разные мировоззренческие стереотипы предшествовавших победе коммунистов "отмеренных сроков". Принимая первоначально некоторые из них за искомую истину, он в дальнейшем движении их перерастал, отставлял или корректировал. В конце концов складывалась позиция, наиболее отвечающая истине - такой, какой она виделась лично ему.

А. К. Толстой писал в 1858 году: "Двух станов не боец..." Солженицын стал в этом своем поиске всех станов не бойцом. Так, по крайней мере, казалось тем, кто числил его до этого в своем стане. На самом деле все станы оказались настолько раздробленными, переплетенными и разошедшимися, что ни к одному из них он не смог примкнуть безоговорочно и бесповоротно. Оглядок на личности и обстоятельства Солженицын не принимал, условностей ни одной корпорации не придерживался, честолюбия и слабостей оппонентов (и непоследовательных, разочаровавших его союзников) не щадил. Главное же - он без колебаний пренебрегал прогрессистскими штампами своего времени (и на родине и в изгнании). Его работа требовала уединения - круг общения сузился. Всего этого ему, естественно, не простили. Но это позже. Первым ударом по его связям с диссидентской средой стали "реакционные" его статьи, объединенные в сборнике "Из-под глыб". Реакционным было, по убеждению читающей неподцензурную литературу публики, все содержание сборника. Но статьи Солженицына в нем задели ее особенно больно: ведь он был любимец, кумир, легенда - и такая измена всему прогрессивному и передовому!..

Мне уже случалось писать о каждой из этих его статей4. Но я впервые попытаюсь их прочитать в контексте мировоззренческой трилогии "Вехи" - "Из глубины" - "Из-под глыб".

Может быть, в наименьшей мере связана со сборником "Из-под глыб" как с неким целым статья "На возврате дыхания и сознания". Теснее же всего примыкает к "Вехам" одиозная в глазах большинства прочитавших ее современников "Образованщина". Именно она (как поздней - "Наши плюралисты") вырыла "бомбовый ров" (Солженицын) между ее автором и советским образованным слоем. Даже в той его части, которая не только почитывала самиздат, но и распространяла его и входила в число его авторов. Самиздат, а затем гласность показали, насколько различными были положительные идеалы мыслящего слоя, объединенного своим отрицательным отношением к советской реальности. В одиночестве Солженицын, разумеется, не остался, но оппозиция к нему в читающем самиздат слое оказалась преобладающей. Она значительна (в разных кругах и странах) и по сей день. Однако выросло и число сочувственных и заинтересованных читателей. Попытаемся же перечитать статьи Солженицына в сборнике "Из-под глыб" непредвзято.

* * *

В первом приближении резко бросается в глаза черта, которая противопоставляет позицию Солженицына его предшественникам.

Эта черта - категорический отказ от одного из центральных мотивов обоих (особенно второго) сборников, от их имперского мироощущения. Словно провидя сегодняшний день, Солженицын уже в начале 70-х годов говорит в основном о собственно России и о двух ближайших к русскому (этнически, исторически и культурно) народах - украинском и белорусском. Украинцами это нередко воспринимается как посягательство на их суверенитет (позиция белорусской интеллигенции кажется более мягкой). Народы же, которые Солженицыну уже в начале 70-х годов не видятся в будущем государственно объединенными с Российской Федерацией, часто воспринимают это как их одностороннее отторжение. И ни первые, ни вторые не видят двух оговорок: в первом случае - о безусловной добровольности союза, во втором - о теснейших и многообразных связях при государственном разделении. (Последний мотив особенно отчетлив в брошюре "Как нам обустроить Россию".)

Но мне хотелось бы остановиться на тех идеях статей Солженицына в сборнике "Из-под глыб", которые генетически восходят к "Вехам" и "Из глубины". Между первым сборником ("Вехи") и вторым ("Из глубины") произошли один за другим два взрыва (Февраль и Октябрь 1917-го), сделавшие их авторов и героев обитателями иной реальности. Авторы "Вех" не предчувствовали всей неотвратимости и близости взрыва. Авторы "Из глубины" в большинстве своем еще, по-видимому, не осознали масштабов повреждений, нанесенных этим взрывом России. Голоса третьего сборника ("Из-под глыб") пробиваются из-под развалин в некоем предчувствии возрождения. Не случайно первая статья Солженицына в этом сборнике называется "На возврате дыхания и сознания".

Существенная часть этой статьи посвящена диалогу и полемике с А. Д. Сахаровым. Я постараюсь как можно меньше касаться здесь этой темы. Дискуссия между Солженицыным и Сахаровым - предмет для особого исследования, а не повод для попутных замечаний. В данном случае меня занимает не эта дискуссия, а развитие линии, обозначенной выше ("Вехи" - "Из глубины" - "Из-под глыб"). Решив не касаться того стержня статьи, вокруг которого организовано ее содержание (темы Сахарова), я отмечу лишь несколько очень существенных моментов. Статья написана за четыре года до выхода в свет в самиздате и за границей всего сборника (в 1969 - 1970 годах). Но вот как оценивает автор ее актуальность (и вот почему я решаюсь коснуться ее вне требующей отдельного рассмотрения темы Сахарова):

"Эта статья была написана 4 года назад, но не отдана в Самиздат, лишь самому А. Д. Сахарову. Тогда она была в Самиздате нужней и прямо относилась к известному трактату. (Имеется в виду статья А. Д. Сахарова "Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе". - Д. Ш.) С тех пор Сахаров далеко ушёл в своих воззрениях, в практических предложениях, и сегодня к нему статья уже мало относится, она уже не полемика с ним.