благородным в тазике поливаться? Шутка.
Убыл с конными. На их карете. Оперативно. Куда его интересно?
Ладно, мы не гордые, как говорится: «Держись подальше от начальства и поближе к кухне». Повернулся к Деду, тот замер соляным столбом и стоит. Ни жив, ни мертв. Однако…
— Иван Данилыч, куда это наше благородие повезли-то?
Стоит, рот как рыба открывает, глаза таращит, но — молчит! Пальцем только в удаляющуюся карету тычет и мычать пытается.
Смотрю на мастеровых, те вообще в каком-то благоговейном экстазе. Толкни — на колени бухнутся. Куда это его?
Толкнул старика, Дед отмер, пискнул:
— Батюшки святы! Императорская карета! Лейб-гвардия! К императору позвали! — и сел.
Белый-белый. Сейчас точно Кондратий хватит. Хоть и козел тот еще, но местный, а мне все ж тут еще жить — спасать, короче, надо. Рявкнул на мастеровых: одного за чаем бегом послал, второго — в лавку за коньяком. Мигом притащили.
Чай хлебнул — горло, пока матерился и гонял, пересохло, — остатки выплеснул прямо на пол. Налил коньяка в стакан до краев, сунул Деду под нос:
— Пей!
Тот походу даже не понял, что выпил. Как воду, но, смотрю, отпускать его стало. Розоветь начал. Но ещё в прострации. Ну а я что, я ничего — чисто в медицинских целях влепил пощечину. От всей широкой русской души, чтоб в дальнейшем про кулаки даже не помышлял.
Сидящего Деда мотнуло, но взгляд в точку сошелся, меня нашел:
— И… Сергеич ты чего, совсем охренел? Чего дерешся? На кого руку… — и приподняться пытается.
Тут главное, что? Главное инициативу держать!
— Сидеть! В медицинских целях!!!
Плюхнулся, послушался…
— Так…
— Куда увезли?!
— Так… Так к Государю ж, сподобились, батюшки святы…
— К какому Государю?
— К… как к какому? К Николаю Александровичу, Государю-императору Всероссийскому, царю Польскому и великому князю… — понесло, похоже, Деда опять.
В смысле к Государю? К Царю что ли??? В СМЫСЛЕ К ЦАРЮ???
Глава 6
Штурмовщина
Интерлюдия вторая — Фурштадская, дом 40
— Ваше Высокоблагородие, господин ротмистр, разрешите доложить? — Заходи вахмистр, заходи. Хорошо выглядишь, помолодел прям!
— Спасибо Вашсокбродь!
— Ладно, докладывай. У меня мало времени.
— Слушаюсь! В районе у Обводного канала околоточный 2 марта нашел чудное место. В развалинах как гигантским шаром все выжгло. И камни, и стены, землю. Двадцать три аршина от стены до стены. А потом битым кирпичом с обвалившихся стен кучами завалило. Я приказал от греха оцепить.
— Зачем? В чем дело, докладывай яснее, не мнись, не гимназистка! При чем тут шары какие-то и мы? Отправь городовым, пусть разбирают.
— Вашсокбродь! Трупы странные, не наши. Вот околоточный бдительность и проявил. Нас дернул.
— Что?
— Нашли несколько трупов двое мужчин в странной серо-пятнистой, как понимаю, форме. С с почти российским гербом.
— В смысле?
— Ну герб как бы наш и как бы не наш. Вот господин кадет Георгадзе сравнения писал. — мужчина шагнул к столу и, положив перед сидящим бумагу, снова отшагнул. — Найденные разорваны на куски. Были вооружены пистолями неизвестной модели. Пистоли одинаковые, номерные, но сильно покореженные. Мужчины перед смертью не защищались. Пистоли заряжены полностью. Интересные машинки. Господин кадет говорит на новый американский Кольт похожи, только на 8 патронов. У одного на левой руке был браслет. Кожа ремешка гибкая… странная. Как литая железяка выглядит. А мнется. Я такую, Вашсокбродь, не видал никогда. И дырка. Что в ней — покорежило сильно. Черный комок просто. Распознать не смогли. Думаем часы… Последней нашли женщину годков 25, от силы 30. Из особенностей: азиатка и много золотых цацек на ней. Порвана тоже вся. По хорошему кроме лица и груди ничего не осталось.
— Японка?
— Трудно сказать…
— Не мнись вахмистр! Четко докладывай! Документы?
— Слушаюсь! У одного из мужчин бумаги скорее всего были. Но не повезло, только пепел нам достался. И серебряный доллар. У других — ничего. Но повторюсь, обгорели навроде полосами. Сильно. Бумаги могли просто сгореть… На стене обрезанного дома кусок оконной рамы из лёгкого кхм… металлу торчмя. Выдолбили вместе с кирпичами. Такое впечатление, Вашсокбродь, что они правда срослись. Кирпич, стекло и этот, как его,… металл. И еще три разукрашенных предмета, похожих на яйца нашли. Ме… металлических!
— Что за «яйца»?
— Непонятно Вашсокбродь, разбираемся. Я позволил себе в университет и к ювелирам обратиться. Показал фотокарточки. Говорят, что наверное украшения с внутренними секретными механизмами. Одно и правда в золоте и мелких камнях всё. Очень на последние часы Фаберже похоже, говорят. Оно с ключиком на золотой цепочке. Ювелиры в восхищении — занимательная безделушка и не наша. Плетение, говорят, наши так не делают… Остальные два яйца проще и дешевле. Просто гладкий… тьфу!.. металл узорами угорскими расписанный. Только не нравятся они мне…
— Ещё что? Где яйца и пистоли?
— У меня, в сейф закрыл. В районе, меньше чем в 200 шагах, нашли еще двух убитых мужчин и женщину. Мужчин похоже забили железной трубой. В ссадинах ржа осталась. Обобрали до последней копейки. С одного даже верхнюю одежду и сапоги сняли. Женщину запинали ногами. Серьги золотые не тронули. Понимаете, Вашсокбродь, для криминала не характерно. Все трое лежали рядом, местные. Опознали. Савва-франт. Мелкий уголовник, душегуб.
— Всё?
— Никак нет, видели мужчину лет пятидесяти, выходящего с того района. Предположительно, в одежде одного из жмуров.
— Нашли?
— Нет. Ищем.
— И что тут странного? Американцы, японка, ну и местный криминал… Оформи бумаги и спихни людям Лаврова. Пусть у его контрразведчиков голова болит. А нам своей работы хватает. Яйца — потерять! Золотое мне… и пистоли сначала покажешь.
— Если бы так просто было. Во-первых, моя группа и околоточный, что там первыми работали, сильно изменились. Доктор за ночь годов 20 скинул…
— ???
— Да. Помолодел. Повезло… Как и мне, как видите…
— Где говоришь круг твой?
— У Обводного, в руинах сгоревшей старой верфи…
— Едем, сам посмотрю!
— Не стоит, моим нижним чинам, что там работали наоборот как двадцать лет теперя накинули. Стареют, как свечки горят. Пока наказал по домам сидеть, чтоб не болтали и не смущали. Проверил и околоточного, что место показал. На службу утром не явился. Думали запил. Приехал, не открыл. Выломал дверь — у входа мертвый ссохшийся дедок в мундире. От старости похоже умер. Тоже сгорел.
— Мда… Молодец что засекретил. Что делать пранировал дальше? Излагай.
— Если бы молодец, Вашсокбродь!.. Рядовой Агафонов на исповедь ходил. Выложил священнику все. Ночью к этой… этому чертову кругу неизвестный в рясе прокрасться пытался. Унтера засекли.
— Поп? Взяли?
— Ушел.
— Да что у тебя за люди!? Вареные, как ты! Наказать и гонять! Вот, японский городовой, отдельный корпус жандармов и попа не смогли задержать!
— Не получится наказать, Вашсокбродь. Мертвы