Читать интересную книгу Падение царского режима. Том 7 - Павел Щёголев

Головин. – У меня были три аудиенции. Первая – когда я был выбран председателем, на следующий день; потом в апреле и в мае. Б. император начал с первого пункта, потом сразу перешел к последнему.

Председатель (читает): – «2) 17-го апреля допустил обсуждение и принятие думою законопроекта об отмене военно-полевых судов с явным нарушением установленного законом порядка. 3) 4 мая допустил явно пристрастное отношение к членам Государственной Думы Келеповскому, Созоновичу и Пуришкевичу, настояв на исключении их из заседаний на 15 суток за протест по поводу речи члена Думы Хасанова (протест, в котором член Думы Пуришкевич не принимал даже участия).[*] – Пристрастность своих действий по отношению к указанным членам Думы председатель усугубил предъявлением заведующему охраной Таврического дворца явно незаконного требования не допускать Келеповского, Пуришкевича и Созоновича в самое здание дворца (требование отклонено заведующим охраною). 4) 7-го мая заявил, будто бы формула перехода к очередным делам по поводу сообщения правительства о раскрытии заговора против государя императора, предложенная кадетской партией, была принята единогласно и вследствие этого не поставил на голосование формулу, предложенную правыми, содержавшую в себе осуждение террора. 5) 7-го мая не остановил криков «ложь»… во время разъяснения министра юстиции по делу об обыске у Озола. 6) Того же числа не остановил члена Думы Ширского, говорившего о том, что надо начинать забастовки и демонстрации. 7) Того же числа оставил без замечания слова члена Думы Хвоста, заключавшие в себе призыв к вооруженному восстанию. 8) Того же числа сделал замечание членам Думы Крупенскому и Красковскому, когда по поводу обыска у Озола они касались покушения на жизнь государя императора. 9) Того же числа оставил без замечания слова священника Бриллиантова, назвавшего арестованных «пленниками» правительства, говорившего о мести правительства этим «пленникам», о том, что роли переменятся, «угнетенный народ станет господином», но не будет мстить и даже даст министрам долю земли, если они захотят трудиться и т. п. 10) Того же числа сделал замечание члену Думы графу Бобринскому, сказавшему, что откладывать обсуждение порицания террору позор и преступление. 11) 11-го мая допустил безобразные выходки члена Думы Родичева против товарища министра внутренних дел Гурко, которого Родичев называл «мошенником». 12) Того же числа оставил без замечания слова члена Думы Демьянова, что министры не имеют права выступать с такими декларациями, как сообщение председателя совета министров по земельному вопросу. 13) 16 мая оставил без замечания слова члена Думы Косьмодамианского, сказавшего, что председатель совета министров является политическим противником русского народа. 14) Того же числа оставил без замечания слова члена Думы Демьянова, говорившего об «откровенной циничности» правительства и 15) того же числа сделал замечание члену Думы Варун-Секрету, разоблачавшему агитацию члена Думы Кириенко в Киевской губернии». Документ без подписи.

Головин. – Безусловно, это не тот документ, потому что из всех пунктов, которые здесь изложены, единственный пункт, касающийся Зурабова, был в том документе, о котором я говорил; он был, как я говорил, не в начале, а где-то в середине, скорее, в конце первой страницы. Затем, по форме, а главное по содержанию, это не то. Тот документ начинался с указания на то, почему Дума занялась рассмотрением таких-то и таких законопроектов и вопросов и почему она не поставила на первую очередь таких-то и таких законопроектов; иначе говоря, он касался, главным образом, работ Думы, а не действий председателя. Действий председателя он не касался совсем; единственный пункт, это – Зурабовский инцидент; он его пропустил, и я сам заговорил о нем.

LXXX.

Допрос ген. А. А. Поливанова.

25 августа 1917 г.

Содержание. Отношение к Государственной Думе военного министерства в бытность Поливанова помощником военного министра. Отношение к Государственной Думе военного министра Редигера. Отношение к Государственной Думе военного министра Сухомлинова. Постановка дела снабжения армии. Обстоятельства назначения военным министром Сухомлинова. Причины увольнения военного министра Редигера. Причины отставки Поливанова в 1912 году. Кн. Андроников и Альтшиллер. «Безответственные влияния». Назначение Поливанова военным министром. Заседание совета министров в ставке 14 июня 1915 г. Влияние б. императрицы на государственные дела. Причины принятия б. императором звания верховного главнокомандующего. Заседание совета министров в ставке 17 сентября 1915 г. Влияние Распутина. Письмо министров к б. государю от 21 августа 1915 г. Письмо Поливанова к б. государю от 16 августа 1915 г. Политика совета министров за время управления военным министерством генерала Поливанова. Военная цензура и Горемыкин. Уход Горемыкина. Штюрмер. Журнал об отпуске 5 миллионов из военного фонда. Столкновение Штюрмера с Поливановым. А. Н. Хвостов. Подготовка выборов в Государственную Думу. Распутин. Кружок Вырубовой. Отношение к общественным организациям, работавшим на оборону. Причины отставки Поливанова. Назначение Шуваева военным министром. Назначение военным министром Беляева.

* * *

Председатель. – Благоволите занять место, генерал. Ваше имя и отчество Алексей Андреевич?

Поливанов. – Да.

Председатель. – Вы изволили быть генералом-от-инфантерии, членом государственного совета?

Поливанов. – Да.

Председатель. – Вы изволили занимать должность помощника военного министра с 14-го апреля 1906 года по 24-е апреля 1912 года? Затем в вашей деятельности по военному министерству произошел некоторый перерыв до 13-го июня 1915 года, когда вас назначили военным министром?

Поливанов. – Управляющим военным министерством.

Председатель. – А потом и военным министром?

Поливанов. – Да, был утвержден.

Председатель. – И в этой должности оставались до 15-го марта 1916 года. А что вы изволили делать между 24 апреля 1912 г. и 13 июня 1915 года?

Поливанов. – Я был членом государственного совета, участвуя в его заседаниях, а во время войны, с ноября 1914 года и до назначения управляющим военным министерством, был в распоряжении принца Ольденбургского для ознакомления его с тем, что делается на фронте в смысле снабжения и заготовления.

Председатель. – Вы изволили жить все время в Петрограде?

Поливанов. – Да, и теперь живу.

Председатель. – В заседании Чрезвычайной Следственной Комиссии вы будете допрошены в качестве свидетеля по вопросам, касающимся политики министерства, в котором вы изволили принимать участие, и по некоторым общим вопросам политической жизни страны в связи с вашей деятельностью, как военного министра. Вы изволили принимать участие в военном министерстве при первой, второй и третьей Государственных Думах?

Поливанов. – И в начале деятельности четвертой Государственной Думы.

Председатель. – Что вам известно вообще об отношениях военного министерства к Государственной Думе и Государственной Думы к военному министерству в бытность вашу помощником военного министра, т.-е. за тот период времени, когда военным министром был сперва генерал Редигер, а потом Сухомлинов?

Поливанов. – Отношения с первой Государственной Думой были весьма краткие; я даже не припоминаю, чтобы были законопроекты во время первой Государственной Думы. Отношения ограничивались исключительно присутствованием иногда в общем собрании Государственной Думы, и за краткостью сессии первой Государственной Думы никаких законопроектов по военному министерству там не рассматривалось. Вторая Государственная Дума тоже пробыла недолго, но все-таки один законопроект, если не ошибаюсь, о контингенте новобранцев, там рассматривался. Мне приходилось давать объяснения в комиссии второй Государственной Думы и, затем, присутствовать при рассмотрении этого законопроекта в самой Думе. Никаких таких отношений, которые указывали бы на трения между Думами и военным министром, не было. Отношения были совершенно лойяльные.

Председатель. – Изменился характер этих отношений со времени третьей Государственной Думы и со времени вступления в должность военного министра Сухомлинова?

Поливанов. – Я должен сказать, что здесь произошло некоторое видоизменение. Я разделяю период, когда был военным министром ген. Редигер и период при ген. Сухомлинове. Ген. Редигер относился к Государственной Думе с той лойяльностью, которая вызывалась положением этого учреждения в государстве: он являлся лично во всех важных случаях в комиссии, лично являлся во всех важных случаях в общее собрание Государственной Думы и выступал там. Я или сопровождал его, или бывал там в случаях второстепенных, которые по этикету не требовали объяснений самого военного министра. Затем, для характеристики отношения ген. Редигера скажу, что в некоторых случаях он, как это было принято в то время в правительстве, приглашал к себе перед прохождением в Государственной Думе какого-нибудь важного законопроекта представителей Думы из соответствующих комиссий и делал им у себя сначала в частном порядке разные программные объяснения. Так что, в общем, и его отношение к Думе, и отношение Государственной Думы к нему было благожелательное. Затем перехожу к деятельности при ген. Сухомлинове. Здесь, в первые же дни вступления ген. Сухомлинова в должность, на мой вопрос: какие будут мои обязанности (обязанности помощника не были депонированы в законе), – я не получил общих указаний.[*] Тогда я поставил другой вопрос: предоставляется ли мне право присутствовать и заменять его в законодательных учреждениях? на что он категорически заявил: «В Государственной Думе я выступать не буду, государь этого не желает». Поэтому за все время пребывания моего в качестве помощника при ген. Сухомлинове, я всегда выступал в Государственной Думе не только в комиссиях, но и в общем собрании по самым крупным вопросам. В тех же случаях, когда я находил необходимым для престижа военного министра присутствие его самого, тогда он ездил в Государственную Думу, но выступал все-таки я.