— Он обиделся?
— Всем известно, что я пародирую этого вояку, и довольно похоже, если я сам так говорю, и по какой-то причине он находит это оскорбительным. Итак, мы собрали все наши вещи и убрались оттуда в мгновение ока. И да, мы оставили тебя в том виде, в каком ты был, храпящими так же громко, как маячные гудки на Фаросе.
— А как насчет Аксиотеи? И Бетесды?
— Аксиотея вполне способна постоять за себя. Я предположил, что рано или поздно она и твоя рабыня вернутся с рынка и разбудят тебя, скорее всего, после того, как солдаты пройдут мимо.
— И что бы я сказал Аксиотее, если бы она спросила, где ты? Я понятия не имел, куда ты пошел и зачем.
Он пожал плечами: — Иногда труппе приходится быстро расходиться и исчезать, и она это прекрасно знает.
— Но Аксиотея так и не вернулась, - сказал я. — А если и вернулась, то не разбудила меня. И после этого я никогда... — У меня сжалось горло. — Я никогда больше не видел Бетесду.
— О, понятно. Именно тогда пропала твоя девушка-рабыня?
Я кивнул.
Мелмак выглядел задумчивым: — Я тоже не видел Аксиотею с того дня. Ты ведь тоже не видел Аксиотею, не так ли?
— Нет. Но я разговаривал кое с кем, кто, возможно, видел, как она выходила из лавки в тот день.
— Одна?
— Не совсем. Она следовала за маленьким мальчиком.
Мелмак улыбнулся: — А, ну вот и все. Ты только что подтвердил мое подозрение, что Аксиотея получила весточку от своего покровителя. У него есть мальчик, которого он отправляет доставлять сообщения, который знает Аксиотею в лицо. Без сомнения, это был тот самый мальчик, и он повел ее к своему хозяину.
Я почувствовал озноб. — Но это должно означать ...
— Да?
Я думал, что женщиной, похищенной двумя негодяями, действительно была Бетесда, а не Аксиотея. — Итак, после того, как ты оставил меня на набережной, ты больше не видел ни Аксиотею, ни Бетесду?
— Совершенно верно.
— Значит, Аксиотея была последней из нас, кто видел Бетесду. Мне нужно поговорить с ней. Где она, Мелмак?
— Понятия не имею.
— Ты сказал, что она, должно быть, у своего покровителя.
— Да, но я не знаю, где он живет. Я даже не знаю его имени.
— Как такое может быть? Неужели ты не пытался узнать?
— Вообще то пытался …. Но всякий раз, когда возникал этот вопрос, Аксиотея совершенно ясно давала понять, что какие бы отношения у нее ни были с этим мужчиной, она намерена сохранять это в тайне. Я прикусывал язык и занимался своими делами. Признаюсь, это было мне нелегко.
— Но я должен поговорить с Аксиотеей. Я должен ее найти.
— Ищи! — Он пожал плечами. — Тебе же удалось найти меня.
— После нескольких дней поисков, и то, чисто случайно!
Мелмак рассеянно кивнул, затем просветлел: — И посмотри, кого ты еще только что нашел - Ликоса!
Я обернулся и увидел руководителя труппы с характерной белой полосой в волосах.
— Ликос, ты помнишь нашего друга Гордиана.
Мужчина непонимающе посмотрел на меня, затем узнал и кивнул. Он повернулся к Мелмаку: — Какие новости об Аксиотее? Полагаю, она еще не объявилась?
Мелмак надул губы: — Нет. Все еще отсутствует.
Ликос покачал головой: — Рано или поздно, Мелмак, нам придется заменить ее. Она не оставляет нам выбора. После всей работы, которую я вложил в ее грим и костюмы! Костюмы можно использовать повторно, конечно ... если мы найдем девушку такого же размера. Он посмотрел на меня и поднял бровь. — У тебя ведь имеется та очаровательная рабыня! Как ее зовут?
— Бетесда, - прошептал я.
— Только она тоже пропала, - сказал Мелмак.
— Правда? — Ликос нахмурился. — Очень жаль.
Меня охватила безнадежность. И все же случайность и чистое упорство завели меня так далеко. Могут ли они привести меня и к Аксиотее?
Я уставился на свою тень.
«Должен быть способ», — прошептал я, размышляя вслух.
Потом я подумал о двух евнухах.
Я повернулся и вышел из таверны, не проронив больше ни слова.
Час спустя я был в их квартире, сидя между ними двумя. Кеттел занимал больше половины дивана, а мы с Беринусом втиснулись на оставшееся пространство. Они отказались слушать суть моего дела, пока не угостили меня финиками с миндальной начинкой и лепешками, намазанными гранатовым джемом, запивая все это очень хорошим вином с Коса. (С последнего урожая, вывезенного с острова до того, как это чудовище Митридат вторглось туда! - сказал Беринус.)
Наконец мне разрешили описать носилки, которые я видел на представлении труппы пантомимы, с шестами в виде колонн из лотоса и черными носильщиками.
— Тафхапи, - сказал Кеттел.
— Без сомнения, - согласился Беринус.
— Это владелец носилок? — спросил я. — Вы уверены?
— О, да, - сказал Кеттел, вытирая немного джема с уголка рта. — Тафхапи купил и носилки, и носильщиков одновременно, несколько месяцев назад, у конкурента по торговым делам, которого довел до банкротства. Какой безжалостный парень! Что ты хочешь узнать о нем, Гордиан?
— Для начала, где он живет.
— На улице Семи Павианов, в большом доме шафранового цвета с балконом, выходящим на улицу. Ты не сможешь не заметить его. Но, пожалуйста, скажи нам, что у тебя нет никаких общих дел с этим человеком.
— Почему?
— Потому что он негодяй! Абсолютно беспринципный. Чрезвычайно опасный.
— Он, что, преступник?
Беринус шмыгнул носом и побарабанил длинными костлявыми пальцами по колену. — Тафхапи никогда не арестовывали за преступления, если ты это имеешь в виду, но это не значит, что он не проломил пару голов и не заставил исчезнуть нескольких конкурентов в свое время. Такие люди, как Тафхапи, не подчиняются царским судьям, они их подкупают. Никто не может назвать человека преступником, если он выше закона. Сейчас он один из самых богатых людей в Александрии, настолько богатый и могущественный, что, говорят, к нему прислушивается сам царь.