— А мы посмотрим на гномов, — поддразнил его Малекит.
— Тоже верно.
Снорри наградил его задумчивым взглядом. Оба понимали, что, увидев друг друга в битве, каждый сможет лучше оценить возможного союзника, его силу и, если дело пойдет скверно, слабость.
Поэтому через два дня после аудиенции нагаритяне выступили вместе с армией Караз-а-Карака. Возглавлял гномов Снорри, и его войско являло собой внушительную силу. С вышки над городскими воротами перед эльфийским князем открывался великолепный вид на широкую горную дорогу и марширующие по ней колонны.
Каждый гном имел персональное оружие. Кто-то нес топор, другой — молот, у многих за спинами болтались луки или столь любимые гномами арбалеты. На щитах переливались эмблемы и руны разных кланов. Рядом с князем стоял Аэрнуис. Эатанский князь и его компаньон не получили приглашения присоединиться к походу: Малекит решил, что лучше не подрывать готовящуюся демонстрацию военной мощи Нагарита присутствием двух эльфов-соперников.
Барабанщики выбивали военные ритмы, а трубачи извлекали из своих инструментов низкие, скорбные ноты. Некоторые гномы несли только что выкованное оружие, а другие вооружились наследными реликвиями, с вошедшими в историю названиями.
Снорри выделялся даже в этой весьма пестрой толпе. Он шагал впереди, его окружало четверо знаменосцев с вытканными из металлической нити знаменами с магическими рунами.
— Тот, кто идет перед королем, несет хоругвь Верховного короля, — объяснил Аэрнуис. — Гном справа держит штандарт клана Снорри, слева — знамя оплота, а четвертый несет личный флаг короля.
Короля защищал полный доспех. Вырезанные на полированной стали магические руны светились силой. Топор короля выглядел не менее внушительно, три выгравированные руны на клинке несли смерть всем врагам Верховного короля. Обоюдоострый топор светился мистической энергией, а король держал его над головой как перышко. Его взмахом он отправил армию в поход. Золотой боевой шлем Снорри тоже был украшен магическими символами, дарующими отвагу.
— Шлем короля выкован самой Валайей. По крайней мере, так утверждают гномы, — сказал Аэрнуис. — Руны на нем заколдованы: любой, кто глянет на Верховного короля, проникается благоговением; врагам же король кажется жутким кошмаром и наполняет их сердца страхом.
— Я ничего не чувствую и не вижу никаких кошмарных видений, — произнес Малекит.
— Тогда, возможно, вы не друг и не враг.
Князь строго посмотрел на Аэрнуиса, но не заметил на его лице усмешки.
— Может быть, я просто слишком далеко стою.
Рядом со Снорри собирались таны и телохранители, отобранные из лучших воинов. Они носили огромные топоры и молоты и доспехи настолько толстые, что те могли отразить практически любые удары.
Длинные бороды достойных воинов доставали до лодыжек; чтобы защитить драгоценную растительность, они носили привязанные к косичкам бород слоеные пластинки, так что никакой порез не смог бы повредить их. За проведенное в Караз-а-Караке время Малекит многое узнал о гномах и их бородах и понимал, что гладкие лица эльфов вызывают у них подозрение. «Бороденками» часто называли молодых гномов, а «безбородый» считалось смертельным оскорблением, синонимом бесчестия.
— И все-таки они похожи на какой-то сброд, а не на настоящее войско, — заметил князь.
Гномы выходили из ворот без определенного порядка и ритма, каждый шагал, как ему вздумается. Они посасывали трубки, что-то жевали, болтали и вели себя совсем не по-военному. В их рядах напрочь отсутствовала выправка, к которой Малекит привык, глядя на своих копейщиков.
Армия гномов выглядела так, будто отправлялась на прогулку, а не навстречу возможной смерти. Малекит заподозрил, что, после того как много лет назад гномы обрели власть над горами, они не сталкивались с серьезным противником и расслабились.
И пока Малекит размышлял об этом, его посетила еще одна мысль. Отсутствие тревоги, который он наблюдал в поведении гномов, может свидетельствовать о тайных мотивах похода.
— Что ты слышал об армии зверолюдей? — спросил он Аэрнуиса.
— Только то, что она велика.
— Очень странно, что Верховный король решил выступить именно сейчас. Может, он хочет запугать меня своей мощью?
— Все может быть, — с сомнением протянул Аэрнуис.
Про себя Малекит рассмеялся мысли, что гномы надеются запугать его таким способом.
— Когда они увидят нагаритян в деле, они поймут, как бесполезны скрытые угрозы, — произнес он вслух.
— Уверен, что так и будет, Малекит, — ответил Аэрнуис. Тон и выражение лица эатанского князя не позволяли судить о его истинном мнении.
Наиболее впечатляющей частью армии гномов были боевые машины. Гномы шли в бой с огромным их количеством. Небольшие механизмы они несли на спинах: пружинные рогатки, которые стреляли горшками с огнем, и натягиваемые специальным рычагом луки — одним выстрелом они выпускали полдюжины стрел. Машины помощнее везли на особых тележках.
— Для чего так много машин? — спросил князь.
— Каждую делают на заказ лучшие столяры и кузнецы оплота. Они относятся к созданию боевых машин с такой же страстью, какую можно ожидать от ювелира или поэта. В каждую вложено немало труда и выдумки.
— И каждая машина уникальна? — Малекит смотрел на вытекающий из ворот бесконечный поток тележек.
— Да, — ответил Аэрнуис. — Как и все производимые гномами вещи, каждая машина имеет собственное имя и записанную в летопись историю, а ее заслуги ценят наравне с подвигами героев.
— Мне это кажется излишеством. Я бы сказал, что гномы слишком много думают о прошлом и недостаточно вглядываются в будущее. Такой подход станет когда-нибудь причиной их поражения.
— Нет, они всегда обдумывают свои действия, — возразил Аэрнуис. — Хотя да, им не хватает нашего эльфийского порыва.
— А что это? — Малекит указал на боевую машину огромных размеров.
— «Волчье копье», — после недолгого раздумья ответил Аэрнуис. — Если память меня не подводит, «Волчье копье» — первая боевая машина для охраны ворот Караз-а-Карака. Легенда гласит, что, когда первые орды Хаоса начали наступать на оплот, она сразила четырех великанов.
— А там что за катапульта? — Малекит указал на машину, за которой следовала нагруженная обтесанными камнями тележка.
— А, это «Разрушитель врат». Загадочная машина. Я слышал, что она разбила ворота темной цитадели Тагг-а-Дурз. Когда я спросил, кто еще, кроме гномов, умеет строить крепости, все замолчали. Недовольные выражения лиц заставили меня отказаться от дальнейших расспросов.
— Получается, что у гномов есть враги, о которых мы ничего не знаем?
— Больше я ни разу не слышал упоминаний об этой крепости, — ответил Аэрнуис.
— Ну, скоро мы собственными глазами сможем увидеть наших возможных союзников в деле, — сказал Малекит.
Затем он развернулся и, не обращая на эатанского князя внимания, спустился с башни.
Гномья армия двигалась на север по извивающейся каменистой дороге, она пересекала широкие ущелья по мостам, вздымающимся на сотни футов над бурлящими реками внизу.
Гномы шагали вперед без устали, ни на что не жалуясь. Ели они прямо на ходу, а когда все-таки разбивали лагерь, каждый гном знал свои обязанности и выполнял их быстро, без указаний командиров.
Князь отметил, что именно это дает гномам силу: каждый полностью полагается на товарищей. Он ценил нагаритян за дисциплину, внимание к своим обязанностям и преданность, но также понимал, что его люди никогда не прославятся исключительным дружелюбием, гостеприимством и любовью к ближнему.
Король выслал вперед разведчиков, и вечером второго дня они вернулись с сообщением, что видели огни в нескольких милях к северо-востоку.
Король позволил солдатам отдохнуть ночью, хотя он несколько раз объяснил Малекиту, что это решение вызвано вовсе не тем, что гномы не могут сразу ринуться в битву, а его желанием ночью посовещаться с командирами, чтобы вступить в сражение, имея четкий план.
Незадолго до рассвета снова выслали разведчиков, и они вернулись, когда армия уже готовилась выступать: костры погасили и припасы грузили в тележки. Дикая орда из нескольких тысяч зверолюдей всех видов и размеров провела ночь в веселье — накануне они разграбили большую пивоварню гномов.
Новость о нападении была встречена проклятиями и размахиванием многочисленных бород. Гномы посерьезнели, и Малекит нашел такую перемену не только быстрой, но и впечатляющей. Одна мысль о том, что зверолюди напали на их собратьев, наполнила гномов гневом.