разглядел и воспаленное горло, и кариозные моляры, и почерневшую от гнили кочерыжку на месте языка.
– Кто? Кто это сделал? Ты опять во что-то ввязался?
Валерка пожал плечами. Так, словно речь шла о сущей мелочи. Мол, не переживай, Миха, все путем.
– У-а-и!
– Чего, блядь?
– У-а-и!
Видя, что Миха его не понял, толстяк нагнулся, выудил в груде мусора коробку из-под пиццы, вытряхнул остатки, оторвал крышку. Каким-то непостижимым образом найдя в бардаке маркер, что-то размашисто начеркал на картоне, повернул к Михе. Примитивный рисунок изображал человечка, дверь и красноречиво направленную на нее стрелочку.
– Ты че, писать тоже разучился? Дверь… В смысле? Ты меня выгоняешь, что ли? Совсем охуел? – включил Миха «бычку», но тут же осекся. – Погоди. Тебя пасут?
«Все-таки наркотики. На что его подсадили?»
Поток мыслей прервало скрипение маркера о картон – Валера снова рисовал. Закончив, повернул картонку к брату. Человечек обзавелся многократно заштрихованной шеей, будто из той хлестала черная кровь, а рядом стояло нечто тощее, высокое с калякой-малякой вместо головы.
Миха еще раз оглядел брата – теперь по-новому. Отойдя от первоначального шока, он старался трезво оценить произошедшее: срач в квартире, стремная порнуха, откушенный – теперь Миха четко это понимал – язык. Видок у Валеры был такой, словно тот плескался в выгребной яме. Голый, покрытый пятнами, о происхождении которых думать не хотелось, в заляпанных очках, с картонкой в руке Валерик выглядел однозначно сумасшедшим. Местами на коже проглядывали глубокие следы от зубов.
«Свихнулся. Как мамка. Значит, наследственное», – с накатывающей тоской подумал Миха. М-да, сначала зона, теперь вот брат-инвалид на его, Михи, иждивении. Сейчас бы, конечно, вызвать санитаров, сунуть в зубы по тыщонке и главврачу коньяку хорошего, чтоб упекли Валерку далеко и надолго. А самому обосноваться в квартире, найти работу, познакомиться с девушкой, создать семью… Эта мысль оформилась так быстро, что Миха даже не успел ее как следует осознать. А когда осознал и оценил, его аж передернуло от омерзения – теперь по отношению к себе. Это была чужая мысль; мысль той, павшей, опустившейся матери, что не выкинула их на улицу лишь из-за пособия. «Ну уж нет, мама, мразью я не стану!»
– Ладно. Потом расскажешь. Пошли приведем тебя в порядок.
Миха кивнул в сторону ванной, но Валерик не тронулся с места. Наоборот, даже отступил на шаг, замотал головой в едва ли не суеверном ужасе.
– Не понял? Пошли, или тебе пинка для скорости не хватает?
Валерик отшатнулся еще сильнее, воздел руки в мольбе, заскулил – мыться он явно не хотел.
– Ну, не хочешь по-хорошему…
Миха напрыгнул на брата, попытался ухватить за короткую шею, но рука соскользнула: загривок Лерика покрывала какая-то слизь – не то жир, не то проклятая клубничная смазка. От прикосновения к брату по телу пробежала дрожь отвращения – точно сунулся рукой в нужник. А Валера, не теряя времени, схватил груду мусора и швырнул Михе в лицо. Жирные ошметки облепили одежду, которую Миха накануне собственноручно выстирал – хотелось вернуться домой «с иголочки». Не задалось: на воротник рубашки налип кусочек колбасы, в нагрудный карман набилось что-то похожее на растаявший сыр; джинсы пропитались какой-то жидкой дрянью.
– Ну, Лерик, ты напросился!
Теперь Миха не боялся запачкаться – все самое страшное уже произошло, и он пошел в полноценную атаку. Было непросто: он врезался в стены, получал по лицу грязной пяткой, был дважды укушен, но, наконец, брата удалось загнать в угол. Оба выдохлись, Валеркино брюхо ходило ходуном, очки потерялись в мусорных завалах.
– Попался, который кусался?
И Валерка… разрыдался. Тяжело, мощно, точно кто-то открыл кран; слезы оставляли дорожки на грязных щеках, под носом надулся пузырь. Брат жалобно шлепал губами и жался в стену.
– Хорош-хорош, – увещевал Миха, кое-как поднимая Лерика на руки – тяжелый, боров! Тот по-птичьи цеплялся за одежду, натужно всхлипывал и подслеповато моргал заплаканными глазками. – Помнишь, как в детстве? Вдруг из маминой из спальни, кривоногий и хромой…
Кое-как добрались до ванной; потревоженные мухи закружились над унитазом. В самой ванне стояли вздутые черные пакеты. Они протекли, и рыжая дрянь проложила дорожку к сливу.
– Ну как так-то, Лерик?
Усадив брата на край ванны, Миха вынул пакеты, ногой захлопнул крышку унитаза, не заглядывая внутрь – меньше всего хотелось знать, чем интересовались мухи. Включил воду. Заслышав шипение душевого шланга, Валерка заметался, замычал, попытался встать, но легкий толчок в грудь свалил его в ванну. Под струями брат корчился так, будто из душа лился кипяток – Миха даже проверил, не горячо ли?
– Хорош вертеться! – рявкнул он, направляя струю Валерке в лицо. – Чистота – залог здоровья! Спасибо мне еще скажешь… или нарисуешь.
«Интересно, а можно пересадить язык? И где искать донора?»
Миха на пробу прикусил язык, насколько хватило длины. Больно. Что же щелкнуло в голове у Валерика, что тот оттяпал себе этот маленький, но настолько важный для человека орган? Поливая братца, сам Миха грузился невеселыми мыслями: как жить с таким вот родственничком? Наверняка нужны какие-нибудь таблетки, а то и сиделка. Работать придется за двоих. Еще хорошо, если возьмут – с судимостью-то. Мелькнула шальная мысль про крышевание трассы или «массажных салонов», но тут же была безжалостно придавлена – как мерзкий таракан.
«Не в этой жизни!»
Мыла не нашлось, зато обнаружился порошок, как утверждала упаковка – с ароматом морозной свежести. Свежесть бы сейчас не помешала – вступив в реакцию с водой, жирная корка на Валерином теле завоняла еще сильнее, а тот вдобавок уворачивался от струй, прикрывая то пах, то лицо.
– А ну не вертись! Мылься давай!
Миха щедро высыпал содержимое упаковки Валере на голову, и тот заморгал вдвойне усиленно – защипало глаза.
– Что ж с тобой произошло-то, Лерик? Как ты так зачуханился, а?
Брат не отвечал, лишь тоскливо подвывал и вертелся ужом под струями. Поняв, что так ничего не добьется, Миха заткнул слив пробкой и бросил душ на дно. Валера отшатнулся от шланга, как от змеи, прижался к стенке.
– Э-э-э, нет, брат, так не пойдет.
Миха с силой надавил на плечи Лерику, и тот обреченно уселся в серую от грязи воду. Ванна набралась быстро, и теперь Валера сидел по самые свои обвисшие сиськи в серой пене, похожий на огромную жабу.
– Сиди отмокай.
Дверь в ванную Миха на всякий случай подпер снаружи стулом – мало ли что. Переодевшись по-быстрому в чистое – благо в сумке имелся запасной комплект одежды, он взял столько пакетов с мусором, сколько мог унести, и покинул смрадное жилище.