Читать интересную книгу Газета Завтра 9 (1213 2017) - Газета Завтра Газета

Разные реки Енисей и Ангара. Ангара представляется красивой и широкодушной женщиной, Енисей — мужиком с прямым и крепким характером. Но везде река как мера, как основа, а природа как учитель, как стержень, ведь именно её годовой круговорот и руководит человеком, требуя лишь одного — быть её достойным. Это касается любого дела — и рыбацкого, и охотницкого, и плотницкого. И писательского тоже! И как прекрасно выравнивается жизнь каждого человека Енисеем или Ангарой! Как почётно и писателю быть таким же учеником, как простой ангарец или сельдюк, как герой "Царь-Рыбы" Акимка, для которого главный сюжет его жизни — Енисей.

Вот как писал об Ангаре Валентин Григорьевич Распутин:

"Я верю, что и в моём писательском деле она сыграла не последнюю роль: когда-то в неотмеченную минуту вышел я к Ангаре и обомлел — и от вошедшей в меня красоты обомлел, а также от явившегося из неё сознательного и материального чувства Родины".

И ещё:

"Я уверен, что писателем человека делает его детство, способность в раннем возрасте увидеть и почувствовать всё то, что даёт ему затем право взяться за перо. Образование, книги, жизненный опыт воспитывают и укрепляют в дальнейшем этот дар, но родиться ему следует в детстве".

Ангара с ещё той кристальной водой, с какой она вытекает из непостижимого Байкала, словно отражает характер прозы Валентина Григорьевича Распутина и ту кристальную чёткость замысла, с которым он воплотился в одной из лучших повестей XX века — "Последний срок". Схожи названия произведений двух писателей (Астафьева и Распутина. — прим. ред .): в книге "Последний поклон" тоже слово "последний" стоит на первом месте. И объединяет эти произведения исповедальность последнего рубежа — подведение великой черты, ответственность и почти непосильная глубина.

Вот что пишет о детстве писателя И.А. Панкеев в книге "Валентин Распутин. По страницам произведений": родился Валентин Распутин 15 марта 1937 года в Иркутской области, в поселке Усть-Уда, расположенном на берегу Ангары, в трёхстах километрах от Иркутска. И рос в этих же местах, в приютившейся неподалёку (по сибирским меркам), всего в полусотне километров от Усть-Уды, деревне с красивым, напевным именем Аталанка. Этого названия мы не увидим в произведениях писателя, но именно она, Аталанка, явится нам и в "Прощании с Матёрой", и в "Последнем сроке", и в повести "Живи и помни", где отдалённо, но явно угадывается созвучие: Атановка. Природа, ставшая близкой в детстве, оживёт и заговорит неповторимым своим языком в книгах. Конкретные люди станут литературными героями. Поистине, как говорил Виктор Гюго, "начала, заложенные в детстве человека, похожи на вырезанные на коре молодого дерева буквы, растущие, развёртывающиеся с ним, составляющие неотъемлемую часть его". А начала эти, применительно к Валентину Распутину, немыслимы без влияния самой Сибири — тайги, Ангары; без родной деревни, частью которой он был, и которая впервые заставила задуматься о взаимоотношениях между людьми; без чистого, незамутнённого народного языка. В большом автобиографическом очерке одной поездки "Вниз и вверх по течению", опубликованном в 1972 году (по сути, самостоятельной повести), Распутин опишет своё детство, большое внимание уделяя именно природе, общению с односельчанами — тому, что считает определяющим при формировании души ребенка и его характера.

Сознательное детство его, тот самый "дошкольный и школьный период", который даёт человеку для жизни едва ли не больше, чем все оставшиеся затем годы и десятилетия, частично совпал с войной: в первый класс аталанской начальной школы будущий писатель пришёл в 1944 году. И хотя здесь не гремели бои, жизнь, как и везде в те годы, была трудной, временами полуголодной. "Для нашего поколения был очень труден хлеб детства", — отметит спустя десятилетия писатель. Но о тех же годах он скажет и более важное, обобщающее, что найдёт затем отражение в его творчестве: "Это было время крайнего проявления людской общности, когда люди против больших и малых бед держались вместе".

Ещё и то, что хотел стать учителем. Тоже важный штрих, объясняющий какую-то постоянную атмосферу ответственности в его творчестве, сдержанность и внутреннюю дисциплину. Астафьев бурен, стихиен, по-речному и по-таёжному буреломен, Распутин собраннее, каноничнее, и Ангара его будто сознательно лишена сибирского колорита и подведена под русский классический эталон. Словно говорит писатель: не до экзотики нам, когда речь идёт о главном. Конечно, говорить о какой-то сдержанности или отстранённости можно только в кавычках, только как о внешней манере — будучи настоящим русским писателем, он необыкновенно субъективен, неравнодушен и беспощаден ко всем своим героям. Кого любит — тех уж любит, кого нет — того нет.

Все ангарские беды — и леспромхозы, и гидроэлектростанции — Валентин Григорьевич пропускал через сердце, на каждую потерю откликался повестью. А ведь только такой и может быть настоящая наша литература: больно, когда видишь, как обращаются с твоей землёй хоть пришлые, хоть свои — больно так, что и сказать нельзя, а надо. Необходимо. Иначе жить зачем?!.. А Сибирь — это страна, которую не то что местный — и приезжий, раз увидев, уже не может не полюбить. Чехов, поражённый Красноярском, с надеждой и восхищением писал об этом месте в своём дневнике во время путешествия на Сахалин. Она воистину Божий подарок, эта земля, поэтому таким физически ощутимым горем отдавалась в сердце обоих писателей каждая её рана.

Повесть "Последний срок" — произведение строгое, чёткое и абсолютно совершенное, и при этом столь же жизненное и непридуманное. У каждого писателя, я в этом уверен, она вызывает правильную писательскую зависть: ну как же он подсмотрел такое? Как увидел? Или подсказал кто? Ну как же повезло писателю! Как берёг такое счастье, как боялся уронить, не ошибиться, дотянуть до самой высоты! Какое испытание!

Меня всегда удивляла критика, дотошно разбирающая характеры Анны и её детей, наряду с тем, что сама задумка произведения воспринимается как нечто само собой разумеющееся. Давайте задумаемся: да как вообще писателю такое пришло в голову? Именно это и представляется главной загадкой. И дело именно в том, что ситуация, лёгшая в основу повести, — такая, с которой каждый человек обязан столкнуться в своей жизни. Особенно у нас, в Сибири, где расстояния огромные — и как быть, если заболел близкий, и надо ехать, и не отпросишься с работы надолго, и самолёты не летают добром? И как попасть, прицелиться сквозь такие расстояния? Не промахнуться? Вроде сюжет-то простой, на земле лежит, под ногами. А Распутин один разглядел. И поднял. Это самое сложное.

Поражает и старуха Анна, изжитая до "последнего донышка" с её приятием смерти, с великой мудростью и смирением, и потрясающе-выпуклые и жизненные образы детей, ничего не понявших в собственной матери. Врезаются в душу они с детства и на всю жизнь: и горожанка Люся с её показной и фальшивой "культурностью", оборачивающейся полной душевной чёрствостью, и простоватая Варвара, и Илья, скользящий по вершкам, и Михаил, самый духовно близкий матери человек, и, конечно, загадочная Танчора.

Захватывает и центральная история с пьянкой, полная горького юмора, и контрастирующая с ним кровная любовь автора к старухе Анне, с которой они сливаются в философских монологах старухи перед смертью. Ведь говорено, что никому не дано знать, что думает человек перед смертью. Так сколько же сам Распутин передумал-испытал, пока писал! И подумаешь: воистину великое перерождение испытывает художник, пройдя через такую книгу, такую задачу. Произведение это истинно многослойно и даёт такой простор для размышлений, что откладываешь книгу и замираешь, чтоб дать сердцу передых.

Пересказывать повесть вряд ли стоит, поэтому позволим обратиться к ещё одной вещи Распутина, которая в контексте наших дней наводит на самые горькие выводы.

Речь идёт о книге "Прощание с Матёрой", широко известной и у нас, и за рубежом. При существующей ситуации с Ангарой об этой вещи спокойно говорить невозможно. Повесть эта посвящена страшной странице сибирской истории — трагедии затопления, в ходе которого население целых деревень насильно переселялось на другие места, а опустевшие дома сжигались и горели кострами с внеплановой символичностью. Такую судьбу пережили жители Енисея выше Дивногорска.

Трагедия попрания векового уклада, неспособность руководства видеть главное и полное небрежение к судьбам своих трудовых граждан — это одна из непреходящих тем нашей последней литературы. Когда вышла книга "Прощание с Матёрой", когда вся страна смотрела фильм с тем же названием — было ощущение великой силы искусства, силы писателя, способного прокричать об ужасающей несправедливости, о преступлении против Отечества. О том, когда ради чего-то сиюминутного и имеющего весьма условную выгоду ломается самое главное для любого народа — традиция. (А возможный ущерб от ГЭС и ту опасность, которую они представляют в случае чрезвычайной ситуации, вряд ли кто-то из их сторонников просчитывал.). И в те далёкие годы, когда страна внимала этому крику писателя о беде, всем казалось, что в этом и есть задача искусства — повлиять на существующую действительность и если не остановить происходящее, то хотя бы предупредить, предостеречь людей от грядущих ошибок.