Оффтопик четвертый. Дети…
Вам понравились мои дети?.. Правда, милые?
Я стал тосковать после исчезновения Старшего и Айны. А за эту веточку эволюции радиксов(постъядерных людей) я просто ухватился и потянул. Просто не дал им умереть и подарил им море… Нет, я не творец. Я слишком маленький и глупый для этого. Я им просто помог. И то, что они есть на свете, греет мне душу.
Я стосковался по миру, тишине и ласке. Меня никто никогда не любил… Может быть, любил, раньше, давно… но не с тех пор, как я стал богом… «богом»…
Я любил Айну и ничего не требовал от нее. Мне было достаточно того, что она есть.
Ройхо я тоже любил, как старшего брата. Теперь его нет. Правда, мне осталась его любимая планета, и я чувствую к этому искалеченному войной синему шарику какую-то жалость и нежность… Можно ли любить вещь? Даже такую вещь, как планета?.. можно… если она хранит отпечаток чьей-то живой души…
Молчание… маленькие люди не переговаривались между собой… Зачем?.. Этим радиксам Тишина заменила все…
И вместе с ними молчали Мих и Дар, Нефью и Рая… Молчали, чувствуя, как душу ласкают волны покоя, доверия и тепла…
Несколько часов Тишины. Когда дети трех миров — довоенного, военного и послевоенного — играли и смотрели друг на друга во все глаза… Слышался только смех. И ни одного слова…
Они были едины, будто бы те теплые волны размыли границы между умами и душами… Они чувствовали, как эта встреча что-то переворачивает в них. Будто просыпается и расправляет крылья огромный ангел…
И часы сложились в вечность…
Им было отведено время. Где-то там, за занавесью реальности… Все почувствовали, что оно кончилось, и каждый должен теперь идти своей дорогой, и расстались, не жалея, что это прошло, но радуясь, что оно было…
Дети Онабу долго еще смотрели вслед белым великанам, забыв про свои любимые волны… Этот день был для них щедрым на события: сначала их напугал бешеный зверь-снегоход, потом они встретили удивительных существ с маленькими глазами… Они чувствовали, что эти существа гораздо «старше». Особенно Мих и Дар. Что это древний, очень и очень древний народ, не чета им, морским людям… и дети Онабу прониклись к ним уважением, восхищаясь и не представляя визуально их длинную-длинную историю… как можно быть такими древними?.. значит, и они, морские люди, тоже будут?..
Рон и Ив вместе с тремя своими спутниками искали Миха и Дара целый день. По закону подлости, снег завалил все следы и продолжал падать огромными мокрыми хлопьями.
На хичей они успели нарваться, недалеко от перевала. Куча воинственных голодранцев на едва плюхающем снегоходе… Они что-то орали и пытались напасть. Рон ранила одного (Ив заметил, что она специально, — можно было и убить запросто), перепугав остальных насмерть. Похоже, оружие темных времен внушало им суеверный страх… Хичи удрали, не успел Ив исправить «оплошность» сестры…
Тем не менее, был уже вечер. А мальчишек все не видно.
— Мы объехали почти все, — пожал плечами Тём. — Скорее всего, их здесь нет.
— Тогда мы наведаемся на слет хичей, — заявил Ив.
— Чтооооо? — Тём сделал квадратные глаза.
— Как говорил один мой… кхм… знакомый… который вырезал клан «Кобр»… — Рон сурово посмотрела на брата. — Ладно, молчу, — махнул он рукой.
— Хичи не берут пленных, — застенчиво объяснил Трев. — Они только грабят. Пленных не берут…
— Скорей всего, ваши ребята живы, — обнадежил «Невидимок» Тём. — Это вполне возможно, если они догадались пойти берегом моря. Туда хичи носу не кажут.
— Почему? — спросила Рон.
— Там территория морских людей…
— Час от часу не легче, — мрачно заметил Ив.
— Нет, они мирные, — заверил его Тём. — Но хичи их не выносят. Не знаю, почему.
— Мы поедем в Храм, — сказала Рон Иву.
— Ты уверена? — спросил он, подняв взгляд и попытавшись выдержать пристальное внимание ее зеленых глаз.
— Да. Они идут в Храм. Сейчас бесполезно искать, по какой дороге они пошли. Но туда ведут все дороги. Мы подождем…
Ехать ночью было бы самоубийством — не ровен час перевернешься на каком-нибудь стеклянном валуне. Поэтому заночевали в одной из пещерок. Утром, пока Ив досыпал уже в кабине, Рон попрощалась с Тёмом и его сыновьями. Правда, кроме «Спасибо!» у нее ничего для них не было. Но они были рады уже и тому, что после вчерашней перестрелки хичи их будут панически бояться как минимум месяц…
Глава двадцать четвертая. Депрессняк
Бесполезное радио я все еще таскал с собой. К его невнятному шепелявому лепету я уже привык, и уже ни на что не надеялся… А такая тоска меня не посещала уже лет… двадцать… если не больше.
Мысли свойственные юности.
«Я существую. Я ем, пью, сплю, работаю. Каждый следующий день похож на предыдущий. Для чего я живу? В чем смысл? Зачем вообще жить? Если каждый день — беспросветная серость, если ничего не происходит и не меняется, если все стоит на месте?
Я поехал бы в дикие джунгли, я полетел бы на Марс…
Неужели я родился, чтобы быть как все? Я не верю. Я особенный, уникальный и неповторимый. Не может быть, чтобы я родился просто чтобы вырасти, оставить потомство и умереть. Я же человек. Я хочу совершить в своей жизни что-нибудь, о чем будут помнить. Что-нибудь, чем я могу гордиться.
Я хочу совершить подвиг…»
Знакомо, да? Лет в 15 все так думают. Кто-то и раньше, кто-то и позже. Не знаю, почему, но это ко мне вернулось. Вот так вдруг.
Я думал, я из этого вырос, как из коротких штанишек… а вот и нет…
И такая тоска, нешуточная, безысходная… Я ведь даже рассказать не могу никому, что меня тревожит. Любой взрослый человек посмеется надо мной и моими мыслями. А мир, который я видел во сне, в лучшем случае сочтут за удачную выдумку, списав все на мою неуемную фантазию, которая раньше творила тааааакие миры в пустой трехмерности!..
…Мне казалось, все эти тринадцать лет я спал. Мертвым беспробудным сном. Я не жил, я существовал. Мне было спокойно, и ничто не грызло душу, как сейчас…
А почему тринадцать лет… да потому что та книжка, которую я все эти два дня силился найти в кладовке, отвесила мне тогда звонкую пощечину, такую, что заставила меня проснуться и посмотреть по сторонам. Я и мир-то свой собственный увидел словно впервые…
Вот потому я и хотел ее найти… Слишком уж похоже это состояние — неопределенности, отчаянного поиска хоть какого-то смысла, хоть какой-то цели — на то, что было со мной тринадцать лет назад… Тогда я тоже рвался куда-то, в какую-то свою высь, в какое-то свое небо. Открытое небо. Будто до этого я жил под колпаком в беспамятстве и черноте…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});