И, возможно, если бы не вся эта ситуация с принуждением, Арчибальд мне и вправду понравился бы. Так, как нравился маэстро или Фардин. Но теперь…
Я вздохнула, пытаясь унять нервную дрожь, которая, судя по всему, в ближайшие недели, а то и месяцы станет моим постоянным спутником, и полезла в нагрудный карман пальто. Именно там лежал флакон с приворотным, которое мне по инструкции Гауфа следовало выпить сразу, как только приду домой. Точнее, даже три флакона — на три ближайших дня. К сожалению, приворот — заклинание, которое требует постоянного подпитывания и обновления. Но, как мне объяснили, пить каждый день нужно только в начале, потом можно будет употреблять зелье лишь раз в неделю.
Оно было практически безвкусным — сладкая водичка, не более. Хоть какое-то утешение.
.
Ночью я почти не сомкнула глаз — всё варилась в собственных мыслях и тревогах. А ещё отчего-то вспоминала маму.
Любила ли я её? До определённого возраста — безусловно. В детстве любишь родителей просто так, тем более если не знаешь, что их отношение к тебе не совсем нормальное. Я не ведала ничего другого, поэтому любила и отца, и мать. Мама казалась мне очень красивой — впрочем, она на самом деле была красивой, я на неё похожа, — и нежной, а отец серьёзным и надёжным, как скала. Иллюзия… Мечта, которой так и не суждено было осуществиться.
Мою маму звали Амандой, и она была нежна только к отцу. Ко мне она относилась с изрядной долей холодности — скорее всего, воспринимала меня как свой неудачный проект. Словно я была не человеком, а артефактом, который не получился. Возможно, она даже меня стыдилась — по крайней мере, с собой никогда не брала, и я если и ходила куда-то, то только со старушкой Сит или кем-то из слуг. Позже — с учителями. Они все были нетитулованные, но относились ко мне по-разному. Кто-то, как и родители, был равнодушен, кто-то сочувствовал моей ущербности, но были и те, которые откровенно злорадствовали. Далеко не все нетитулованные любят аристократов, это я давно поняла… И у них есть для этого причины. Правда, я не имею к этим причинам никакого отношения, но разве что-то может остановить чужую неприязнь или ненависть?
Говорят, когда-то давно магия была привилегией аристократии. И, да, одарённые дети рождались только у тех, кто носил фамилию, заканчивающуюся на «ус», и имя на одну из первых трёх букв алфавита. Но шло время, и одарённые дети начали рождаться и в других семьях. Возможно, причиной были внебрачные связи аристократов, возможно, что-то ещё — так или иначе, но магия перестала быть привилегией титулованных. Если не считать родовую. Вот она по-прежнему, как и сто, и двести, и триста лет назад, есть только у аристократии и передаётся от отца к сыну или дочери. По фамилии рода, как у нас говорят.
Поначалу никто не знал, что делать с магами-неаристократами, и, поскольку их не обучали, дар у подобных детей постепенно перегорал. Однако шли годы, и нетитулованных магов рождалось всё больше. Тогда всерьёз начали обсуждать блокировку дара или даже убийство таких детей… Слава Защитнице, до этого не дошло — тогдашний император зарубил подобные идеи на корню. И был принят закон, по которому магия по-прежнему являлась привилегией аристократии, но если маг рождался в нетитулованной семье, то ей необходимо было платить налог на дар. И в дальнейшем оплачивать обучение ребёнка магическому искусству. И сам этот ребёнок, вырастая, всё равно не мог избавиться от налога и платил его государству всю жизнь. Налог за то, что он таким родился…
Неприязни добавлял и тот факт, что величина дара давно перестала зависеть от наличия или отсутствия титула. Сильный маг может быть и не аристократом, так же, как и слабый, и наоборот. Причём с течением времени эта разница размывалась всё сильнее. И если раньше чаще рождались сильные аристократы, то сейчас уже нет. Однако налоги и прочие аспекты социального неравенства оставались. «Неравные» браки были запрещены; кроме того, у нетитулованных существовал лимит на бесплатное медицинское обслуживание, и поскольку образование было платным, то несколько лет после окончания учёбы такие маги были обязаны работать на империю, отчисляя государству… да, очередные налоги. Нетитулованные были обложены со всех сторон, к тому же постоянно сталкивались с презрением аристократов и их выпячиванием того единственного, что у них ещё оставалось уникальным, — родовой магии. Конфликт между двумя слоями магического общества рос, ширился и множился, пока не вылился наконец в масштабный заговор против императора с одной стороны и в изменение закона о титулах — с другой.
О том, что император Арен хочет отменить титулы, стали говорить давно. Я помню, как над этим смеялся отец, говорил, что не бывать подобному — хотя бы потому, что император и сам аристократ, у него тоже есть родовая магия, причём сильнейшая из существующих. Однако этот факт отчего-то всё-таки не помешал его величеству начать разрабатывать закон о титулах, по которому должны были разрешаться браки между аристократией и нетитулованными. Слухи поползли очень быстро, породив огромную волну недовольства. Апогеем её стало случившееся на Дворцовой площади три месяца назад, когда заговорщики попытались убить императора во время празднования Дня Альганны. Однако его величество выжил, и ещё спустя месяц закон всё-таки был принят.
Я вздохнула и перевернулась на другой бок. Сон по-прежнему не шёл… Я вспоминала, как взбудоражены все были в тот день после покушения. Говард определил то состояние как «разброд и шатание» — отменялись спектакли, закрывались магазины, а газеты и журналы моментально раскупались в попытке найти хоть какие-то новости о случившемся. Но главным было то, что следующий месяц в одной только столице были арестованы несколько десятков, если не сотен заговорщиков. Увы, все они были взрослыми людьми со своими обязанностями, поэтому во многих службах начались перебои. Особенно нелегко, как говорят, до сих пор приходилось Институту артефакторики. Артефактор — традиционная профессия аристократии. Благородное занятие наукой и техникой, разработка новых магических предметов и приборов, разнообразные интересные эксперименты… Среди заговорщиков артефакторов было особенно много. И если раньше для того, чтобы купить, например, лёгкий иллюзорный амулет в косметических целях (скрыть шрам или прыщи), можно было просто прийти в магазин при институте, то теперь следовало записаться в очередь на заказ. Сотрудников не хватало, слишком многие были арестованы.
Всё это мало меня касалось, я была в курсе событий только потому, что окружающие их обсуждали. Я прекрасно понимала, что ни один аристократ меня замуж не возьмёт — не дай Защитник, ребёнок будет «пустышкой»! — а в счастливый брак с нетитулованным я не верила. Так же, как мой отец всю жизнь мстил мне за отсутствие дара, так же и муж будет мстить за происхождение, которое я не способна изменить и от которого с удовольствием избавилась бы, если бы могла. В любовь я не верила. Точнее, верила, когда смотрела на неё со стороны, например, на чету Родериков, — но не по отношению к себе. За какие заслуги меня можно полюбить настолько, чтобы не унижать происхождением? Не знаю…
Однако невольно вспоминались слова главного врача Императорского госпиталя, и хотелось верить, что когда-нибудь, когда вся эта история с его высочеством завершится, я смогу найти своё счастье. И встречу человека, которому будет безразлично, какую фамилию я ношу, маг я или нет, и слухи обо мне он тоже будет игнорировать…
Я всхлипнула и иронично улыбнулась сквозь слёзы. Слепые мечты… Такие же, как в детстве, когда я отчаянно хотела, чтобы однажды мама и папа обняли меня, как на картинках в книжках, погладили по голове, поцеловали, сказали, что любят. Ничего этого я не дождалась и не дождусь. Да и не мечтаю я уже об этом.
Мечта о родительской любви умирала медленно и мучительно, терзая тело и душу, но всё-таки умерла. Оставив после себя лишь горечь обиды и… да, ту самую ненависть, которую я до сих пор испытывала к Алану Вилиусу.