Читать интересную книгу Серж Панин - Жорж Онэ

— К чему же бороться? Я заранее побежден.

— Если ты думаешь меня оставить, что же я одна сделаю против Мишелины?

— Делайте так, как она хочет, по обыкновению. Вас удивляет, что я даю такой совет? До сих пор вы поддавались просьбам вашей дочери, и теперь, если она придет еще раз умолять вас со слезами, то вы, такая сильная, умеющая так хорошо говорить, при ее словах «Я хочу» станете слабой и не в состоянии будете отказать ее князю. Поверьте мне, следует согласиться. Кто знает, ваш зять, может быть, впоследствии отблагодарит вас за это.

Госпожа Деварен слушала Пьера с глубоким удивлением.

— В самом деле, ты необыкновенный человек, — сказала она. — Ты рассуждаешь обо всем так спокойно!.. Разве ты не огорчен?

— Так огорчен, — ответил Пьер глухим голосом, — что готов умереть.

— Ты хвастаешься! — вскричала запальчиво госпожа Деварен. — Ах, ученый, цифры ожесточили твое сердце!

— Нет, — возразил с грустью Пьер, — но работа уничтожила во мне все соблазны юности. Она сделала меня суровым и немного грустным. Я пугал Мишелину, вместо того, чтобы привлечь ее. Зло приходит оттого, что мы живем в лихорадочный век, когда наши способности бессильны сразу обхватить все, что предлагает наша жизнь: удовольствие и работу. Приходится поневоле выбирать, сберегать свое время и свои силы и заставлять действовать безраздельно мозг или сердце. Из этого выходит, что орган, оставленный в пренебрежении, сохнет. Люди, всю свою жизнь предающиеся удовольствиям, плохие работники, между тем как труженики проигрывают в делах любви. Одни жертвуют возвышенным в жизни, другие — ее удовольствиями. В решительные минуты, когда праздный человек захочет обратиться к своему уму, а труженик к своему сердцу, они с ужасом замечают, что один неспособен исполнить долг, а другой не умеет воспользоваться счастьем.

— Что же из этого, мой мальчик, тем хуже для женщин, которые не умеют ценить мужчин-тружеников, а увлекаются светскими болтунами. Я никогда не принадлежала к числу последних, и встреться ты со мной, такой серьезный, тридцать лет тому назад, я предпочла бы тебя всякому другому. Но так как ты хорошо сознаешь свой недостаток, почему же не исправишься? Средство в твоих руках.

— Какое?

— Твоя воля. Женись на Мишелине, я отвечаю за все.

— Она не любит меня.

— Женщина всегда кончит тем, что полюбит своего мужа.

— Я слишком люблю Мишелину, чтобы жениться на ней без ее любви.

Госпожа Деварен поняла, что она ничего не достигнет и что партия, несомненно, проиграна. Глубокая грусть овладела ею. Будущее представлялось ей очень мрачным, и у нее появилось предчувствие, что несчастье вошло в ее дом вместе с Сержем Паниным. Что могла она сделать? Противиться увлечению своей дочери? Она знала, что жизнь стала бы несносной для нее с тех пор, как Мишелина перестала бы смеяться и петь. Ее воля растаяла бы от слез дочери. Пьер ей верно говорил об этом. К чему решаться на борьбу, которая несомненно окончится поражением? Она чувствовала себя бессильной и с глубоким негодованием решила покориться.

— Итак, — сказала она, — я вижу ясно, что мне следует согласиться стать бабушкой маленьких князей. Не очень мне это нравится, потому что не по сердцу их будущий отец. Пусть Мишелина будет счастлива. Когда мой муж был жив, и тогда я была более матерью, чем женой, теперь же жизнь моя всецело принадлежит дочери. — Затем, подняв свои сильные руки, она сказала с зловещей энергией: — Видишь ли, если дочь моя станет страдать из-за мужа, я, кажется, буду способна убить его.

Эти слова были последними из разговора, которым решалась судьба Мишелины и князя, госпожи Деварен и Пьера. Она протянула руку и позвонила. Госпожа Деварен приказала вошедшему слуге попросить Марешаля сойти вниз. Она думала, что было бы лучше для Пьера излить свое горе перед близким другом. Мужчине ведь неловко плакать перед женщиной. Она верно угадала, что сердце молодого человека было полно слез. Марешаль был недалеко. Он тотчас же пришел и сразу бросился на шею Пьера. Видя двух товарищей в объятиях друг друга, госпожа Деварен сказала Марешалю:

— Я вас освобождаю до вечера. Уведите Пьера с собой. Мне он нужен будет после обеда.

Она направилась твердою поступью в комнату Мишелины, где та с трепетом ожидала результата переговоров.

VI

Отель на улице Св. Доминика, несомненно, один из самых красивых, какие только возможно встретить. Только владетельные особы имеют более роскошные дворцы. Огромная дубовая лестница с бронзовыми перилами. Подставки их изображали маленьких купидонов. Агатовые перила великолепной работы Гирляндажо были привезены из Флоренции Соммервьё, известным торговцем редкостями. Барон Ротшильд предлагал за них около 100 тысяч франков, госпожа Деварен дала дороже. Широкие стены лестницы были увешены удивительными гобеленами, изображавшими разные превращения Юпитера. На каждой площадке в углу панели возвышалась огромная ваза из японского фарфора, поддерживаемая треножником, с фантастическими изображениями из китайской бронзы. Высокие колонны из красного мрамора, поддерживая золоченые капители, отделяли на первом этаже лестницу от галереи, превращенной в оранжерею. Собранные сборками вишневые шелковые шторы падали перед окнами, украшенными превосходными готическими стеклами. В прихожей с обоями из кожи Корду с золотым фоном стоят носилки из глазури Мартена, украшенные живописью Фрагонара, как бы в ожидании какой-нибудь знатной дамы. Далее стоит один из тех огромных перламутровых ящиков, в которых восточные женщины прячут свои перевязи и драгоценности. Дивное венецианское зеркало в раме с мелкими украшениями, шириною в два метра и вышиною в четыре, занимает всю стену в прихожей. Портьеры из китайского атласа, отделанные накладными блестящими украшениями, собранные пышными складками, чудно драпируют двери зала и столовой. В салоне стоит мебель времен Людовика XIV из позолоченного дерева, отделанная мелкой вышивкой ручной работы, сохранившейся необыкновенно хорошо. Три люстры горного хрусталя висят одна за другой в анфиладе салона, сверкая гранеными подвесками. Обои, тканые из шелка с золотом, присланные в подарок Людовиком XIV господину Пиментелю, испанскому послу, в благодарность за принятое им участие в заключении договора о Пиренеях. Эти обои, единственные в своем роде, были привезены из Испании в 1814 году в фургонах армии Сульта и были проданы за 10 тысяч франков одному жителю Тулузы. Там и нашла их госпожа Деварен в 1864 году на чердаке, заброшенными в пренебрежении внуками приобретателя, не знавшими громадной стоимости этой бесподобной работы. Искусно исправленные, они составляют теперь гордость салона великой коммерсантки. На камине громадные часы, убранные золоченой бронзой, исполненные по моделям, присланным из Парижа в царствование короля-солнца, на сюжет бегства часов, преследуемых временем.