Читать интересную книгу Терпи, неудачница! (СИ) - Иванова Ксюша

   - О-о, это я и не умею. Всегда мечтала научиться жеманно хлопать ресничками, стрелять глазками и складывать губы трубочкой, но не работает. Даже наоборот. 

   Я попытался представить себе ее с выпяченными губами и томной улыбкой. Смешно! Слишком у нее умный и пронзительный взгляд для всех этих ужимок и прыжков. Не получится, ни за что. Но сказал совсем другое:

   - Ну потренируешься, если согласишься, на мне. Посмотрим, на что ты способна!

  - Хм, а ты? Тебе тоже флиртовать нельзя и на других баб смотреть?

  - Само собой. 

   - Целых две недели сможешь выдержать?

 - Почему две недели? Я про длительные отношения говорю.

   - Я в Новгороде, ты на Байкале...

   - Я в Иркутске.

   - Во-от, я об этом и говорю.

   - Да-а, тут подумать нужно. Но и это тоже решаемо. 

   И я, действительно, начал мысленно просчитывать варианты! Меня многое держало в родном городе - мама, которая никогда не уедет от отцовской могилы, сын, которого, пусть раз в месяц, пусть на каникулах, но я хотел видеть вживую, обнимать при встрече и быть рядом. Работа? Это - нет. Такую же, а может, даже более высокооплачиваемую, я легко найду в любом мало-мальски крупном городе! А уж в Новгороде, и подавно! Сам себе удивлялся - она даже не согласилась еще, а я уже придумываю что-то! 

     Она тоже шла, задумавшись. И мне неожиданно захотелось, чтобы все остальные исчезли. Пусть ненадолго, пусть на полчасика. Мне хотелось успокоить ее, обнять, погладить по голове, просто прижать к себе, как ребенка, как родного человека, пообещать, что все обязательно будет хорошо, все наладится... 

   - Командир! - Иван Петрович догонял, перейдя на бег. - Александр, подождите!

   Пришлось немного замедлиться, подстраиваясь под его шаг.

   - Александр, долго еще до реки? 

   - Если будем держать такой же темп, то завтра утром прийдем. 

  - Ночью тоже придется шагать?

   - Иван Петрович, - я говорил тихонько, чтобы остальные не услышали. - Вы, наверное, заметили, что ветер переменился и стал сильнее. Так вот, он как раз от пожара дует! 

    - Я и хотел об этом сказать. Мы когда на пригорок поднимались, мне показалось, что запахом гари тянет. Я хоть и старый морской волк, но с нюхом пока полный порядок. 

19.

     После слов Ивана Петровича я явственно почувствовала запах гари! Конечно, хотелось бы списать это на хорошее воображение, но скорее всего, пожар, действительно, приближался. Иван Петрович продолжил так, чтобы слышали только мы с Сашей:

    - А вы, когда с холма смотрели, сумели определить, какой это пожар - верховой или наземный?

   - Это - верховой пожар, - также, как и он, понизил голос Саша. - Причем, он опасен еще больше тем, что на нашем пути горит именно сосновый лес. Сами понимаете - смола, сухие и высокие стволы, высота деревьев опять же... 

    Я неожиданно вспомнила увиденный пару лет назад фильм про австралийских пожарных под названием "Гранитная скала", и волосы от ужаса практически зашевелились на голове - в конце из всей бригады пожарных в живых остался только один! 

    Наверное, я сильно изменилась в лице, потому что Иван Петрович вдруг сказал:

   - Саша, не нужно так пугать девушку! Пока что все не настолько страшно. 

    А Морозов, совсем не глядя на меня, просто поймал мою руку, точнее снял ее с лямки рюкзака, и дальше так и шагал, у всех на виду держа мою ладонь в своей. Иван Петрович отстал. 

     - "Саша, не нужно так пугать девушку!" - передразнила я, но руку не убрала. - Все же смотрят...

    - Да и пусть. Считай, что это для ускорения - ты быстрее идти стала. А вообще, расскажи мне что-нибудь. Про жизнь свою. Про Варвара. Про работу.

    Надо же запомнил, как моего ребенка зовут! 

    - Тебе интересно, или отвлекаешь меня от мыслей о скорой смерти?

    - Мне интересно. И отвлекаю. 

    И я рассказывала. О своем детстве. О родителях, которые всегда были рядом, но как бы в параллельной вселенной. Помогали, но без фанатизма. Любили, но не без памяти. О муже. О нашей с ним какой-то случайной встрече и такой же случайной короткой совместной жизни, от которой и хорошего-то немного осталось - только что Варька! О работе - любимой и важной. О моих девятиклассниках. О подругах. 

    А он слушал. Задавал вопросы. И тянул меня за собой - уставшую, грязную, растрепанную...

    ... А вечером, когда идти уже не было сил и мы как-то синхронно попадали кто куда, Саша снова расстелил матрасы - палатки ставить не было смысла, потому что он предупредил, что отдыху даст нам всего несколько часов. Он же выдал сухпайки. И я заснула, с галетой в руке, так и не донеся ее до рта. 

     Проснулась ночью от жажды. Неподалеку горел костер. Рядом с ним на чем-то, похожем на рюкзак, сидел Саша. Я осмотрелась. Все остальные спали, не реагируя ни на комаров, ни на Димкин раскатистый храп. 

     С огромным трудом я встала на гудящие, натруженные ноги - на глаза навернулись  слезы. В голове мелькнула было мысль о том, что девчонки подарили мне не подарок на день рождения, а билет в камеру пыток. Но вдруг на смену этой мысли пришла другая. Я подумала, что если бы не они, я никогда бы не встретила Сашу. И вот этой щемящей нежности в моей душе никогда не появилось бы. Бедненький, сидит один, охраняет наш сон, а ведь он тоже живой и устал не меньше нас всех. 

    Я пошла к нему. Он обернулся, но до того, как успел что-то сказать,  я встала на колени за его спиной и обняла за шею. 

   - Женя, - моих рук коснулись горячие губы. - Иди поспи. Еще часок и буду будить. 

    - Саша, давай я подежурю, а ты отдохнешь? 

   - Я сильный. Не переживай, я почти не устал.

   - Ты сильный. Очень красивый. Мужественный. Ты заботливый и добрый. Не понимаю, как можно было променять такого, как ты, на... на любого другого! Твоя жена - дура!

    Он пожал плечами. Положил руки поверх моих и начал гладить, заставляя мурашки ринуться по моей коже. 

    - И что во мне такого красивого... разве что задница?

    Откуда он... Я же, кажется, это говорила Маруське там на балконе! Подслушивал! Хотела вырвать свои руки, но он как-то разом обернулся, аккуратно потянул на себя и я оказалась у него на коленях. Ничего не успела спросить, он продолжил сам:

    - Ага. Подслушивал. Случайно, конечно. Но пройти мимо не смог. Хотел песню о себе услышать. Женька, поцелуй меня! Как ты там вчера говорила... "вдруг в последний раз"?

     - Не шути так! Мне страшно!

    - А мне вчера? Напугала меня до смерти! 

     Смеялся надо мной, но времени даром не терял - руки уже пробрались под футболку и гладили спину, задевая застежку бюстгалтера. А губы... губы касались шеи, щеки, мочки уха. И ещё не целовали, нет, но ощущение горячего дыхания на ставшей удивительно чувствительной, коже, опаляло не хуже костра. И мне было так безумно хорошо сейчас, как будто вот оно - мое место, у него на руках, а я, наконец-то, спустя бесконечное множество бессмысленно прожитых дней, нашла его. И хотелось мне сказать ему что-то ласковое, нежное, но губы сами сложились в совершенно противоположное:

    - Не буду целовать.

    - Почему это?

    - Потому, Сашенька, что целый день шла, и... ну в общем, ты сам понимаешь... скорее бы уже речка - искупаться не помешало бы! 

    - А мне нравится, как от тебя пахнет, - в голосе его появилась лёгкая хрипотца. - Представь, что мы с тобой какие-нибудь степные кочевники, которые вместо воды мажутся жиром оленей.

    - Ты все перепутал, - я пыталась что-то объяснить сквозь смех. - Это чукчи жиром мажутся! А кочевники... не знаю даже, в молоке верблюжьем купались. 

    - Да плевать, поцелуй меня, иначе я тебя в лес отнесу - вон туда, в темноту. Раздену там и буду любить целый час! 

    Пришлось уступить. Не потому что мне не хотелось, чтобы он исполнил свою угрозу - хотелось и даже очень, а только лишь из страха, что в темноте могут быть всякие там звери и насекомые, да и опять же стыдно было - помыться все-таки не мешало бы. Я поцеловала. Хотела сделать это легко - притронуться к губам и отодвинуться. Но он обхватил мое лицо руками, прикусил нижнюю губу, и ворвался в рот языком так яростно, так страстно, что я забыла обо всем на свете и сама вцепилась в него мертвой хваткой. И скорее всего поцелуй этот все равно закончился бы там в темноте на траве, если бы вдруг вдалеке не раздался грохот.