Читать интересную книгу Сборник рассказов. - Дмитрий Казаков

Песня сочинена и отправлена. Получатель, судя по лошадиному оскалу на смуглом лице, остался доволен. Связь, слава Хранителям Галактики, не подвела. Но голова меньше болеть не стала. Змей-камнеед обзавелся потомством, и уже вся дружная семейка глумится над моим черепом…

Был бы я талантлив, сочинил бы песню о гнедом звездолете и подкованных соплах за час. Но я — обычен, скучен, словно маленькая белесая звезда без планет. Потратил целый день.

С ужасающим кряхтением я воздел тело из кресла и направился в санитарный блок. Пол приятно холодил ноги, сквозь него чувствовалось гудение корабельных двигателей. Верно служат, старички, несут меня с жуткой скоростью на самый край галактики, на Хирею…

* * *

Из Большой Метагалактической Энциклопедии:

Хирея (иначе, Завиждава-5): пригодная для жизни планета в пятой спиральной ветви. Координаты 5-674-5322001-НО. Заселена более пятисот поколений назад колонистами с Лябрума-7. Монархическая форма правления. Знаменита фестивалями аэдов, проводимыми при восшествии на престол нового правителя.

* * *

Да, фестиваль.

Тот, кто исполнит лучшую песню, получит столько, что на пару новых звездолетов хватит. Да еще прославится на всю Галактику. В общем, счастье — по полной программе.

Того, кто на предыдущем фестивале победил, так и прозвали — Радаст-Счастливчик.

А я чем хуже? Орфей-Счастливчик! Звучит ведь? Звучит!

Из зеркала на меня глянула невзрачная сизая физиономия, похожая на недопеченный блин, поросший местами белесой щетиной. Сверху этого безобразия колтуном торчали волосы, а из середины подгнившими маслинами блестели глаза…

Тьфу! Прозвание Орфей-Урод куда сообразней.

Пришлось утешаться. Самостоятельно.

— Славься в веках ты, аэд преотвратный!

— Лучший из всех, что по звездам шныряет!

Возглашенное славословие самочувствия не улучшило, а вот лицо в зеркале стало меняться. Обзавелось носом-репкой, рыжей бородой, а само как-то вытянулось и побледнело. Глаза стали зелеными, как изумруды.

— Выходи, Ерофеич, — сказал я сердито. — Тоже мне, нуль-шишига нашелся…

* * *

Из Большой Метагалактической Энциклопедии:

Нуль-шишига: персонаж космического фольклора. Разумен. Обитает в черных дырах, может принимать человеческий облик. Свидетельства о встречах с н-ш. многочисленны, но наука существование н-ш. не подтверждает.

* * *

— А скорость света-то падает! — выдал Ерофеич обычную присказку, выбираясь из стены космолета. Маленький бородатый старичок, одет в рванье. Встретишь такого на любой планете — примешь за бомжа. Вонять он должен-как помойка. А ведь нет. Ничем не пахнет.

— Ладно тебе, — сурово ответил я, скрывая радость. — Пойдем лучше песню сочинять…

Я развернулся, зная, что нуль-шишига последует за мной. Очень уж любопытен. И песни любит. За ними в гости и приходит.

Впервые он появился у меня на корабле много лет назад, и поначалу я решил, что сошел с ума. Но потом привык, и мы стали друзьями. Пусть твердят яйцеголовые умники, никогда не бывавшие в космосе, что нуль-шишиг не бывает.

Не буду я их разубеждать.

Ерофеич — так называю его я. Настоящего имени старого пройдохи человеку не произнести, а кто выговорит — язык вывихнет.

А сам он приходит, когда хочет, и уходит — в любой момент. Вакуум и расстояния для него не помеха. А живет он, как я понял, почти столько же, сколько Галактика.

Завидуйте, какой у меня приятель!

— Что за песня-то? — поинтересовался нуль-шишига, усаживаясь прямо на пол. Человеческие условности ему — до фени. Захочет — на потолок сядет.

— Хвалебная, — с тоской вздохнул я, рассматривая стоящую на подставке лиру.

Ладно, сначала слова.

— Так в чем дело? — нуль-шишига усмехнулся, показав острые зубы, белые, как мрамор. — Начни так: славься, владыка ты наш благородный, покоя планеты надежный оплот, рука твоя мощная, силой налитая, нас к торжеству и победе ведет…

— Не, это занудно, — покачал я головой, опуская седалище в кресло. — На погребальный гимн похоже… Лучше вот так: эй, чувак, погляди на меня, я правитель, делай как я! Делай, как я!

— Мда, — нуль-шишига мерзко захохотал, отчего у меня закололо внутри головы. — Это ты где, на Гарлеме-13, такие стишата научился сочинять? Споешь подобное, тебя взашей попрут…

И то правда. Попробуем по другому.

— Муза, гнев ты воспой правителя многообильной Хиреи! — возопил я так, что Ерофеич подпрыгнул. — Что страх необорный внушает властителям многих планет!

— Нет, сегодня ты не в форме, — покачал головой нуль-шишига. — Повторяешься, как начинающий графоман. Давай лучше выпьем. У меня перцовка есть…

Огромная бутыль, извлеченная неведомо откуда, матово блеснула в свете ламп. Хитро смотрели с фирменной наклейки двое бородачей.

Я не стал спрашивать, где он взял бутылку. Ясно ведь, не купил.

А стены для персонажей космического фольклора — не помеха.

* * *

Из Большой Метагалактической Энциклопедии:

Перцовка: исключительно дорогой алкогольный напиток. Содержание спирта 40–60 %. Изготовляется на прародине-Земле семейным кланом Ладыгро, который бережно хранит секрет напитка. По преданиям, гнать п. начали еще в Дозвездную эру.

* * *

А на посадочном поле — суета. А на посадочном поле-толкотня. Больше сотни кораблей, самых разных форм, но все — с кукишами на обшивке. Красными, как кровь, зелеными, словно листва, черными, словно космос…

Моя фига желтая, цвета кожи переболевшего болотной лихорадкой с Сириуса-2. Ничего, сойдет.

Меж кораблей — люди. Точнее — аэды. Бегают, обнимаются, ругаются. Кто-то струны дерет, голос пробуя, кто-то встречу отмечает. Все как обычно. Тоска.

Голова вновь болела. Уговорили мы с нуль-шишигой бутылку. Ой, хорошо посидели! А когда он уходил, странную фразу бросил. «Готов ты проснуться» — сказал, и исчез куда-то. В черную дыру, должно быть. По скорости света горевать.

Пока я над Ерофеичевой загадкой думал, песню сочинить так не успел. Полет закончился.

За иллюминатором — планетка сапфиром на бархате космоса возлежит, а мониторы планетарной обороны толстенные орудия на меня наводят. Так, для порядка.

Хирея.

— Это ты, Орфей, — сказал кто-то скучным, до боли в ушах скрипучим голосом, прерывая воспоминания. — Как здоровьичко?

— Не дождетесь, — повернувшись, я встретился взглядом со старым знакомым. Только головная боль помешала мне узнать его по голосу. Гистольф Тощий, лучший аэд Семи Бронзовых Солнц. Высок, худ, словно дистрофик, нос торчит, ножа острее. И презрение — в каждом жесте, в каждой части тела, даже в растопырке пальцев…

И правильно. Ему есть, чем гордиться. Не то, что мне.

А пахнет от него — духами. Сильно. Как от девки продажной.

Противно!

— Привет, Гистольф, — говорю. — И ты тут?

— Все тут, — махнул он рукой. — Все лучшие. Так что тебе ничего не светит.

— Это мы посмотрим! — отвечаю, а сам чувствую — злиться начинаю.

— Многопочтенные аэды! — голос прогремел над посадочным полем, сильный, хорошо поставленный. Давая мне миг справиться со злостью. — Через час вас ждут в Изумрудном Дворце для проведения жеребьевки…

— Ну ладно, Орфей, — на лице Гистольфа — уверенность в собственной победе. И не напрасная. Это в разговоре голос у него хрипит, а когда поет — звенит. Не хочешь — заслушаешься. — Желаю тебе удачного жребия. Может, хоть не опозоришься, как на Тенеболе…

* * *

Из Большой Метагалактической Энциклопедии:

Тенебола: иначе — праздник Тысячи Звезд. Проводится на Канопусе-8. Включает большой спортивный фестиваль, состязания аэдов. Посвящен божествам — покровителям Галактики.

* * *

Да, уел меня Тощий. По делу. Плохо тогда получилось, ой плохо…

Песню я сочинил, а как петь начал — слова забыл. Начисто. Тухлыми яйцами птицы Рух закидали. А уж они воняют! Позорище!

Ладно, чего теперь переживать. Поздно.

А мы уже во дворце, в Изумрудном Дворце, точнее. Все здесь зеленое, от пола до потолка. Для глаз приятно. Но голова болеть даже больше стала. Странно.

У каждой двери — стража. Почетная. Рожи — красные и широкие, как подносы, плечи — впору великанам. Сами — в панцирях золоченых, на поясе — мечи в серебряных ножнах. Да не лазерные, обычные.

Пусть по космосу летаем, Галактику от края до края прошли — старину все равно чтить надо. Вот мы, аэды, кто с лирой, кто с гитарой, кто с бализетом. И ничего. Прекрасно звучим!

Для жеребьевки принесли здоровенный котел. Высыпали в него сто семнадцать стальных пластинок с номерами. Подходи — выбирай. Пробуй удачу певца.

Вот и мой черед.

Рука скрывается в утробе котла, словно в брюхе беззубой исполинской жабы. Пахнет медью, чуть кисло.

Жребий ткнулся в ладонь слепым кутенком. Ну что, посмотрим?