схватила за руку.
– Не смей!
– Что-о-о?! – прорычал он, – Ты хочешь встать на пути у Хашота? У меня тяжёлая рука!
– И поэтому ты поднимаешь её на стариков? – пошла в наступление Айви, удивившись
собственной смелости. Имя этого «хозяина рынка» она слышала много раз, но никогда ещё не
встречалась с ним лицом к лицу, да и знала, что такая встреча не сулит ничего доброго. Но сейчас
она не боялась. Какая-то новая, воинственная сила пробудилась в ней и теперь светилась в глазах и
звенела в голосе.
Хашот выдернул руку и, на мгновение остановившись, метнул вокруг быстрый взгляд. У помоста
уже собралась плотная толпа. В глазах многих угадывался испуг, но некоторые посматривали на
Хашота насмешливо. Айви молча отвернулась и пошла прочь: она не хотела продолжать перепалку,
да и чувствовала, что толку от этого не будет. Хашот пригнул голову, как взбесившийся бык, и
посмотрел ей вслед налитыми кровью глазами.
– Эй, дрянь, иди сюда! – он рванулся за ней и, резко дёрнув за плечо, развернул к себе.
Костяная коробочка выпала и покатилась по земле. Старуха потянулась к ней и, схватив
дрожащими пальцами, быстро спрятала в лохмотьях. Но Хашот не заметил этого. Он вдруг
безобразно выпучил глаза и, словно обжёгшись, отдёрнул руку. На его губах мелькнула нервно-
испуганная ухмылка, он попятился, а потом, растопырив конечности, будто пытаясь поймать кого-то,
ткнул в Айви пальцем и диким голосом заорал:
– Глянь! Гы-а-а! – нечленораздельные звуки разнеслись далеко по площади.
Люди в испуге отпрянули.
– Цепь! – сумел ещё выдохнуть Хашот, прежде чем его словарный запас на такие случаи
полностью иссяк.
Толпа заволновалась. Несколько человек, сразу смекнув, что так орать Хашот зря не станет,
решительно шагнули вперёд.
– Что ты о себе возомнила, девушка? Где твоя цепь? – выкрикнул один из них, окинув Айви
колючим взглядом.
Айви молчала. Ей вдруг стало жалко этих людей. Она хотела что-то сказать, но подходящие слова
не приходили в голову. Но тут толпа разорвалась – и несколько стражников, грозно подняв топорики,
быстро окружили её плотным кольцом.
***
Айви сидела на куче прелой соломы, обхватив руками колени, и думала о Великом Царе. Небо в
узком окошке под потолком начинало темнеть, а дневные звуки, обильным и монотонным потоком
льющиеся с улицы, иссякая, уступали место вечерней тишине.
Громкий лязг замка вывел её из задумчивости. Она повернула голову и увидела, как низкая
тяжёлая дверь, скрипнув, медленно поползла в сторону, и в образовавшийся проём, согнувшись
почти пополам, вошёл человек. Выпрямившись, он оглянулся – и кто-то невидимый тут же снова
закрыл за ним дверь.
– Лестих! Ты зачем здесь? – Айви вскочила и удивлённо округлила глаза.
Он молча шагнул к ней, слегка покачнувшись, потом отцепил флягу, висящую на широком ремне,
и жадно глотнул из неё. Лицо его было багровым, а рубашка расстёгнута почти до пояса. Он тяжело
опустился на грубый табурет – единственную существующую здесь мебель, и поднял на Айви
мутные глаза.
– Зачем я здесь? А ты не догадываешься? – медленно проговорил он – и воздух камеры сразу
наполнился тяжёлым винным запахом.
Айви не догадывалась, но ей стало неприятно.
– Я здесь, потому что у меня есть мечта, – он криво усмехнулся. – Но об этом чуть позже… Начну
с того, что мой отец знает, что ты в тюрьме. И знает почему… Ему не составит труда вытащить тебя
отсюда. Ну, конечно, если ты выкинешь из головы эту чушь, которой набралась в последнее время.
Ты ведь понимаешь, о чём я?.. Мой отец – добрый человек. Он мог бы сказать, что ты -
впечатлительная девушка, у тебя нет родителей, поверила во всякие сказки, но очень сожалеешь, ну,
и всё такое… – он скривился и, сделав неопределённый жест рукой, зашатался на табурете.
– Я благодарна ему, Лестих, правда, благодарна, но… ты напрасно пришёл. Великий Царь
освободил меня, и теперь Он – мой Отец, а я – Его дочь. Я никогда не вернусь назад, в рабство.
– Дочь?.. – Лестих непонимающе поморщился, – Дочь Царя? То есть, принцесса?.. Ваше
Высочество! – он изобразил что-то, похожее на поклон, но при этом чуть не свалился с табуретки. –
Принцесса продаёт рыбу! Ха! – он грубо засмеялся. – Я недавно видел одного такого, когда ездил с
отцом в Столицу весной. Тот тоже говорил, что он – принц. Но у него, правда, денег было столько,
что я поначалу даже ему поверил! Он приехал откуда-то с востока. Какие пирушки он закатывал! –
Лестих мечтательно покачал головой, а потом, многозначительно понизив голос, добавил: – А что
касается девочек из Весёлого квартала, то он, пожалуй, не пропустил ни одной! Ха! Он сорил
драгоценностями направо и налево. Уж не знаю, где он их взял, этот «принц», но у него были
самоцветы невиданной красоты, каких не встретишь во всём Поднебесье!
Айви, нахмурившись, глядела в сторону. Она бы с удовольствием не слушала Лестиха, но того
распирало всё больше. Он опять начал говорить громко.
– А знаешь, что было потом? Ха-ха! Драгоценности кончились! «Принц» остался без гроша! Он
ползал в ногах у моего отца и просил дать ему в долг. Но папаша мой не настолько глуп, чтобы
давать деньги всяким проходимцам. Хотя, конечно, он добрый человек. Вот и этому «принцу» он
тоже помог – принял его на работу: пасти свиней! Принц-свинопас! – тут Лестих разразился таким
хохотом, что не мог остановиться, пока не начал икать. – Правда, на днях он пропал куда-то… Но к
чёрту всех принцев! И королей туда же! – он перестал смеяться и, стиснув зубы, поднялся и шагнул к
Айви. – Потому что у меня есть мечта, и я не хочу уступить её даже королю!
– Что ты несёшь, Лестих?
– Несу? Нет, Айви! – он зло усмехнулся, и глаза его вспыхнули. – Я знаю, кого искал король той
ночью! Один слуга поведал мне, дураку… Открыл глаза на правду, так сказать…
Айви тревожно смотрела на него, пытаясь понять, куда он клонит.
– Так вот, – продолжал он, – У меня есть мечта. И я ждал слишком долго! Если буду ждать дальше,
то её может отнять у меня какой-нибудь… король! – он сжал кулаки так, что костяшки пальцев
побелели. Но потом неожиданно обмяк и проговорил совсем тихо: – А у моей мечты светлые волосы
и тёмно-голубые глаза… – он сделал ещё один шаг вперёд и, протянув руку, коснулся волос Айви.
– Лестих, ты не в себе! Перестань!
– Это ты перестань говорить со мной, как с ребёнком! – лицо его перекосила судорога, а жилы на
шее вздулись и заходили ходуном. – Смотри! – он рванул с