Этот мужчина никогда не сдается.
Только когда мы стоим у кассы и расплачиваемся, на меня обрушивается реальность, мой желудок скручивается при взгляде на каждый ценник. Услышав итоговую сумму, мне становится плохо. Брэкстен, напротив, даже глазом не моргнув, протягивает Джоанне кредитную карточку.
Мне удается сохранять самообладание, пока мы не покидаем магазин.
— Полторы тысячи долларов! — восклицаю я, поворачиваясь к нему. — Ты с ума сошел?
Он пожимает плечами.
— Одежды много. Вообще-то, я впечатлен, что вышло не так дорого. Да еще это модное нижнее белье, — игриво поддразнивает он.
Я проклинаю себя за румянец, заливающий мои щеки, и отказываюсь одарить его улыбкой, которую он ждет.
— Я серьезно, Брэкстен. Это слишком дорого. Мне нужна только половина из этих вещей.
Его игривое настроение исчезает, сменяясь раздражением.
— Мы что, собираемся спорить об этом весь день? Потому что, как бы мне ни нравилось обмениваться с тобой репликами, это начинает выводить из себя.
Я недоверчиво смотрю на него.
— Я пытаюсь сэкономить тебе деньги.
— А я пытаюсь заботиться о тебе, — огрызается он. — Почему ты не можешь принять это?
— Принять помощь — это одно, а стать объектом благотворительности — совсем другое.
— Ты — не гребаный объект благотворительности!
— А ощущается определенно так! — Отвожу взгляд, не желая, чтобы он видел, как мне больно.
Его раздражение исчезает, он приближается ко мне, нежно обнимая за плечи.
— Ты — не благотворительность. Я хочу это сделать. Мне это нужно, Алиса.
— Зачем? Почему ты так настаиваешь на этом?
— Честно? Не знаю, но я хочу этого для себя так же сильно, как и для тебя. Мной управляет безумная потребность заботиться о тебе. Так, как я хотел бы, чтобы кто-нибудь заботился обо мне, пока не появились мои братья и отец.
Есть нечто удивительно печальное в том, как он смотрит на меня сейчас, и это разрушает остатки моей решимости.
— Хорошо, но нам нужно установить основные правила.
Он хмыкает.
— Прости, детка. Я не из тех, кто следует правилам.
Его «детка» проникает глубоко в мое сердце, пуская его в галоп. Однако я не позволяю этому отвлечь меня и вздергиваю подбородок.
— Это единственный способ, чтобы заставить меня перестать спорить с тобой по этому поводу.
Он скрещивает руки на широкой груди.
— Отлично. Что за правила?
— Больше не перегибай палку, и ты позволишь мне вернуть тебе все до последнего цента, когда я смогу.
Мой решительный взгляд не отрывается от его, пока я стою на своем.
— У меня есть идея получше. Как насчет того, чтобы поспорить об этом за обедом?
Его предложение подкреплено красивой ухмылкой, которая, вероятно, часто выручает его из неприятностей.
Я качаю головой.
— Ты невозможен, Брэкстен Крид.
— Знаю. — Даже не пытаясь отрицать этого, он обнимает меня за плечи. — А теперь позволь мне накормить тебя, и мы выясним, какие блюда тебе еще по душе.
Теперь я понимаю, почему он все время добивается своего. Ему трудно сказать «нет». Несмотря на его обещание, я отплачу ему за все, что он для меня сделал.
Глава 8
Брэкстен
Когда мы входим в закусочную, обеденный ажиотаж в самом разгаре. Повсюду слышится болтовня, официантки суетятся вокруг, чтобы принести ожидающим посетителям еду, из музыкального автомата в углу доносится музыка. Несмотря на оживленный хаос, все взгляды устремляются в нашу сторону, разглядывая новоприбывших. Шум постепенно стихает, переходя на приглушенный шепот, когда все с любопытством смотрят на Алису.
Ах, радости маленького городка.
Взгляды и перешептывания — к ним мы с братьями привыкли, где бы ни появились, куда бы ни пошли, иногда с оттенком неудовольствия, а иногда нет, в зависимости от толпы. Для Алисы, напротив, такое в новинку, и она нервно ерзает под испытующими взглядами.
Взяв ее нежную руку в ладонь, веду к пустой кабинке, скрывающейся в дальнем углу. Не уверен, что до сегодняшнего дня я когда-либо держал цыпочку за руку, но с Алисой я, кажется, ничего не могу с собой поделать. Это демонстрация обладания подпитывает первобытный инстинкт, который взывал ко мне с того момента, как я нашел ее на поле, избитую и беспомощную. Я хочу, чтобы все знали, что потерявшаяся девушка принадлежит мне.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Несколько человек приветствуют меня кивком, когда мы проходим через закусочную, в основном, коллеги-фермеры, знакомые отца. Алиса держит голову низко опущенной, волосы закрывают половину лица, пряча его от любопытных глаз. Мне это не нравится, но ранее я говорил серьезно; если она хочет прятаться от мира, прекрасно, пока не начнет прятаться от меня.
Она проскальзывает в кабинку первой, усаживаясь спиной ко всем, а я занимаю место напротив нее. Взяв меню, она открывает его и прячется так, что видно лишь верхнюю половину лица, затем наклоняется через стол и пригвождает меня взглядом кристально-голубых глаз.
— Почему все на нас пялятся? — ее голос приглушен пластиковым меню, за которым она прячется.
— Я неотразим, Страна Чудес. Они ничего не могут с собой поделать.
Она опускает меню, демонстрируя улыбку. Это именно та реакция, которую я добивался.
— Властный и высокомерный, — рассуждает она. — Само очарование.
Я усмехаюсь, наслаждаясь ее сегодняшней дерзостью, не то, чего я ожидал от застенчивой, робкой девушки, но мне нравится. От этого у меня такой же стояк, как и когда я заметил те кружевные трусики, что принесла Джоанна… Я ерзаю на сиденье, пытаясь ослабить внезапное давление на ширинку джинсов.
— Хочешь правду? — спрашиваю я, возвращаясь к ее первоначальному вопросу.
Черные ресницы взлетают вверх, когда она смотрит на меня поверх меню.
— Всегда.
— Они, по всей видимости, задаются вопросом, кто эта красивая девушка и какого черта она делает здесь со мной.
Она усмехается, будто эта мысль нелепа. Я хмурюсь и собираюсь убедить ее в обратном, но тут появляется Ширли, чтобы принять наш заказ.
— Так-так-так, неужели нас посетила проблема, — хрипит пожилая женщина, ее голос, как наждачная бумага, из-за количества сигарет, которые она выкуривает за день.
Ширли Кландестайн долгое время жила в Винчестере. Она резкая и чертовски норовистая, но также одна из немногих в городе, кому действительно нравятся Криды.
— Как дела, Ширли?
— Я все еще дышу, не так ли?
Мне смешно от ее обычного сухого ответа.
— Что ж, это хорошо, иначе ты бы не обслуживала меня сегодня.
— Это истинное благословение. — Ее южный акцент сочится сарказмом, а затем она достает блокнот и ручку. — Что будешь, красавчик?
— Как обычно.
— Кока-колу и пирог с курицей. — Она записывает заказ, прежде чем переключить свое внимание на Алису, ее брови приподнимаются, будто она только что заметила мою компанию. — А ты кто такая, черт возьми?
Застигнутая врасплох, Алиса моргает, глядя на нее.
— Это Алиса, моя подруга, — говорю я ей. — Будь милой.
Она бросает взгляд в мою сторону.
— Я всегда милая.
Я хмыкаю, потому что мы оба знаем, что она врет.
Она поворачивается обратно к Алисе.
— Ну, чего ты хочешь, сладенькая? У меня нет времени ждать весь день.
— Оу. Эм, я, эм... — нервно запинается Алиса. — Я буду то же, что и он, — выпаливает она, быстро закрывая меню.
Ширли одаривает ее понимающей улыбкой.
— Милая, я тебя не виню. Я бы тоже съела то, что и он. — Подмигнув Алисе, она собирает меню и уходит.
Алиса приподнимает тонкую бровь.
— Твой друг?
Я усмехаюсь.
— Она безобидна. Дерзкая, но безвредная.
— Кажется, она высокого мнения о тебе, красавчик, — игриво добавляет она.
Я расплываюсь в ухмылке и откидываюсь на спинку диванчика, скрещивая руки на груди.
— Ревнуешь?
— Конечно, нет, — возражает она, но цвет ее щечек говорит об обратном. Его она никогда не сможет скрыть. Это адски жарко, и я умираю от желания узнать, как далеко простирается этот невинный цвет.…