Читать интересную книгу Христианские древности: Введение в сравнительное изучение - Леонид Беляев

Преимущественным атрибутом мученичества считались ампулы — небольшие глиняные или стеклянные сосуды различных форм, поставленные в гробницу, но чаще вмазанные в цемент у ее отверстия. На их дне обнаружили осадок темного цвета, в котором полагали высохшую кровь христиан, умерших за веру. Конечно, эту гипотезу приняли не все. Находки ампул плохо сочетались с датами погребений (большинство их совершено после эпохи гонений) и с текстами эпитафий (в них нет упоминаний о мученичестве, надписи часто сообщают подробности жизни, например, о военной службе или о красоте и добродетели погребенной матроны; среди надписей есть и нехристианские). Наконец, ампулы часто отсутствуют в несомненно мученических погребениях. Осадок несколько раз изучали химически (в XVII в. даже сам Лейбниц) — но окончательного ответа, кровь ли это, и если да, то человека или животного — не получили.13 Де Росси столкнулся с этой проблемой в 1862 г., когда в некоторых погребениях обнаружил сосуды, наполненные «кровью» — однако подавляющее большинство их относилось к эпохе после церковного мира, остальные же принадлежали детям (слишком маленьким, чтобы стать мучениками). Когда в 1872 г. вновь нашли целый стеклянный сосуд, на две трети наполненный красной жидкостью, многие готовы были, следуя установившейся традиции, считать ее кровью мученика. Но де Росси отказался принять это на веру. Жидкость передали для анализа химикам, которые пришли к заключению, что это кровь, но «несомненно и безусловно» (по выражению де Росси) — кровь животного, что никак не подтверждало мученической смерти погребенных (в других случаях «красная жидкость» могла представлять благовонное масло или вино).

Когда в 1864 г. вышел первый из трех томов «Подземного Рима» де Росси, стало ясно, что его автор открыл в катакомбах величайший источник информации по истории, литургике и искусству раннего христианства (два других вышли в 1867 и 1877 гг.; еще два тома, 4-й и 5-й, посвященные катакомбам Домитиллы и Присциллы, готовились к печати, но так и не были опубликованы). Де Росси стремился поднять эти исследования на максимально высокий уровень и сделать издания регулярными. В 1875 г. он основал Общество христианской археологии, просуществовавшее до 1877 г. Он же одним из первых осознал необходимость распространения в обществе нового подхода к исследованиям и организовал лекции в дни памяти святых. Это были почти спектакли, не менее драматичные, чем публичные чтения Диккенсом своих произведений (об этих лекциях вспоминали многие, в том числе посещавшие их русские ученые).

Работы де Росси приобрели большую известность и повлияли на развитие всей науки о христианских древностях. Основанный им «Бюллетень христианской археологии», сначала ежемесячный, а с 1870 г. ежеквартальный, который он почти весь заполнял своими работами (его так и звали «Журнал де Росси») номер за номером переводился на французский. Его «Подземный Рим» нашел читателей везде, в том числе и в России, в основном сохранив авторитет до начала нашего столетия (им широко пользуется, например, А. П. Голубцов в учебнике 1917 г.). К его трудам часто обращаются и сегодня, уделяя пристальное внимание его жизни и работе, устраивая выставки, конференции и конгрессы, посвященные его памяти (исследование ученика и друга де Росси Орацио Марукки: Marucchi, 1901; биографический очерк: Baruffa, 1994).

Словом, жизнь и научная карьера де Росси выглядят благополучно, особенно в зеркале панегирической и официозной литературы (Baum-fiarten, 1892). Внешний почет и уважение, оказываемые ему при жизни, ^Даже сама смерть в загородной папской резиденции Кастальгандоль-Ф° — тому подтверждение. Тем не менее, несмотря на огромные научные достижения, деятельность возглавленного им направления несла в себе зерна глубокого внутреннего конфликта между долгом верующего и долгом ученого. Де Росси обладал счастливой натурой, позволявшей этому конфликту, во всяком случае до времени, не развиться в полную силу. Он был склонен к умеренности и осторожности, стремился оставаться мягким и понимающим, считая важнейшими деловыми качествами терпение и настойчивость. В результате удавалось примирять убеждения католика и преданность поиску научной истины. Он верил, что суждением археолога всегда должны управлять искренность и здравый смысл, независимо от того, как употребят потом его открытия «политики»; подходил к научным фактам непредвзято, исходя из точной даты и атрибуции памятника. Поэтому свой метод в работе с историческими источниками он считал «критическим» (Хрушкова, 1998а).

В борьбе с догматизмом де Росси не считал нужным идти на крайние меры, предпочитая компромиссы. Убежденный в том, что частицы мощей, разошедшиеся из Рима по всему миру, часто не являются подлинными останками мучеников — он все же не решился опубликовать это суждение. Уже написанное исследование о «сосудах с кровью мучеников», в котором он призывал к осторожности и непредвзятой критической атрибуции открываемых погребений, также осталось неопубликованным (Сен-Рок, 1998, 203). Это объясняется тем особым климатом догматического неприятия малейшей исторической критики, который господствовал в католицизме вплоть до крушения «Ватикана 1». В XIX в. еще существовал знаменитый «Индекс» — список запрещенных папой книг. Хотя папа Пий IX (знакомый русскому читателю по веселому стихотворению А. К. Толстого «Бунт в Ватикане») настоял, чтобы публикации де Росси несли издательский знак Ватикана — это не спасло автора от придирок. Уже в 1856 г. «доброжелатели» писали о де Росси как о «союзнике протестантов»; у него были влиятельные враги (например, кардинал Бартолини), а по поводу «Подземного Рима» возникли даже проблемы с «Индексом». Всегда сдержанный, де Росси вынужден был жаловаться на непонимание ценности серьезных трудов, на зависть посредственностей и доносчиков. Многие, конечно, были недовольны и самим вмешательством «светского» ученого в область традиционных церковных интересов (в России аналогичным нападкам подвергнется, например, А. Н. Муравьев, стремившийся писать о церковных древностях и литургике, оставаясь лицом недуховным).14

Русские ученые в гостях у де Росси

Усилиями де Росси христианская археология в глазах ученой Европы поднялась, наконец, до уровня науки и началось ее постепенное становление за пределами Италии Отметим, с одной стороны, что Теодор Моммзен по поводу выхода первого тома «Христианских надписей Рима» произнес в Немецком археологическом институте в Риме знаменитое: «Сегодня кончился дилетантизм в христианской археологии; начинается наука». С другой же — укажем на встречу с де Росси будущего главы русской (а в известной мере и мировой) школы «византийских древностей», тогда еще молодого исследователя Н. П. Кондакова, неоднократно посещавшего Рим для сбора материалов к диссертации по византийской миниатюре.15

Велико было, конечно, прежде всего воздействие многочисленных печатных трудов, особенно «Подземного Рима» Во многих странах (Англии, Франции, Германии) появились его пересказы или курсы «христианской археологии», в основном написанные учениками де Росси (например, профессором Фрайбургского университета Францем-Ксаверием Краусом: Kraus, 1873). В России «популяризатором» христианской археологии выступил А. фон Фрикен, писавший во вступлении о де Росси: «Не могу начать своей книги, не выразив ему моей благодарности и Не вспомнив с удовольствием те прогулки по катакомбам и римским музеям, в которые я, сопровождая его и слушая его объяснения, приобрел столько сведений…»'

Дом де Росси в Риме был открыт для всех коллег. Из русских ученых, кроме Кондакова и фон Фрикена, назовем таких выдающихся исследователей, как А. С. Уваров, Ф. И. Буслаев, Н. В. Покровский, которым он помогал советом и делом. Без него квалифицированное знакомство с христианскими древностями Рима, катакомбами, базиликами, местами Раскопок — было бы просто немыслимо. Чрезвычайно важной оказалась встреча с де Росси для Покровского, которому она помогла, как писал он сам, почувствовать себя окрепшим в изучаемой области. Уже тогда русские ученые стремились внести свою лепту в процесс исследования катакомб, о чем говорит встреча де Росси с И. В. Цветаевым. Этот интересный эпизод сейчас полузабыт.17

«Программа» И. В. Цветаева

Начинавший свою карьеру как лингвист и археолог, Цветаев в молодости посетил Италию (1875 и 1880 гг.), где познакомился с ведущими учеными; некоторые из них, как оказалось, знали о Московском археологическом обществе и были знакомы с А. С. Уваровым.18 Задумав в 1888 г. составление «сборника образцов стенной живописи римских катакомб» с целью включения копий и макета «кубикулы» в состав коллекции создаваемого им Музея изящных искусств, Цветаев обратился за помощью к де Росси, который всемерно поддержал начинание. Как известно, Цветаев придавал огромное значение качеству копий, заказывая для Музея только первоклассные и абсолютно аутентичные. Ознакомившись с имевшимися изданиями и коллекциями воспроизведений, он нашел даже лучшие из них не вполне удовлетворительными (в том числе выполненные под руководством самого де Росси).19 Цветаев хорошо понимал всю важность фиксации объектов для науки и относился к делу не как собиратель раритетов, но как ученый. Поэтому он рекомендовал де Росси «своего» художника. Им оказался прибывший ранее из Петербурга и давно живший в Риме Ф. П. Рейман. Приняв многолетний заказ, он отнесся к нему с немецкой настойчивостью и русской истовостью, как к подвигу. Более десяти лет провел он безотлучно в катакомбах, вынося сырость и духоту, которые даже оборудование не выдерживало больше года.20