Один парень с косичкой, которого, как я узнала позже, звали Роб, работал с восьмидесятилетней старушкой, которая стояла на ходунках. Хотя и явно не флиртуя с ней, он уделял ей столько внимания, что она просто цвела. А женщина-тренер, Эйприл, стояла около мужчины лет сорока, сидящего в инвалидном кресле. Он бросал мяч в баскетбольное кольцо, и она горячо одобряла каждый бросок. Все было так, словно я попала на большую дружескую вечеринку. Люди двигались, разговаривали, подбадривали друг друга. И хотя пациенты были более сдержанными и сосредоточенными, их тренеры оставались неизменно жизнерадостными.
Все, кроме моего.
Я посмотрела на Яна. Он хмурился, выставив вперед нижнюю челюсть. Он был таким серьезным, таким мрачным, таким далеким от веселья, словно над головой у него висела надпись: «Я раздражен».
Неудивительно, что в его графике есть свободные окна, подумала я.
– Снова опоздал, Ян, – услышала я.
Это был гнусавый голос. Я уже слышала его, когда его владелец разговаривал с Ниной. Я обернулась, чтобы посмотреть на этого Майлза, направлявшегося к нам. У него оказались коротко постриженные волнистые рыжие волосы, резко дисгармонировавшие с красным свитером, надетым поверх голубой пижамы. А его маленькие карие глазки светились злобой. Его голос очень подходил ему.
Ян не ответил.
– Мне неприятно докладывать об этом руководству, – продолжал Майлз, глядя на Яна почти свирепо, – но правила есть правила.
Ян оставался угрожающе неподвижным, избегая смотреть на Майлза.
– Тебе следует следить за временем и больше не опаздывать на занятия.
И тут неожиданно я вступилась за Яна, хотя и не собиралась делать этого.
– Он показывал в коридоре, как управлять креслом, – сказала я.
Эти слова буквально вырвались у меня.
Майлз перевел взгляд на меня:
– Он отвечает за реабилитацию, а не за инвалидные коляски.
– Но он исправлял мою технику.
– Это не его работа, – сказал Майлз. – Верно, чемпион? Не твоя работа.
Ян только стиснул зубы.
Майлз продолжал:
– Не хочу, чтобы люди думали, будто ты не знаешь, в чем состоит твоя работа.
Я попыталась было возразить, но Ян предостерегающе посмотрел на меня.
Майлз явно провоцировал его:
– Я не хочу, чтобы люди думали, будто тебе здесь не место.
Ян молчал. Очень долго.
– Вот и славно поговорили, – сказал наконец Майлз, хлопнув Яна по плечу.
Потом он повернулся ко мне и почти прокричал:
– Если вам нужны еще советы, предлагаю обращаться ко мне. Я всегда здесь, в моем офисе в углу зала.
Я заметила, как Ян сжал пальцы в кулак.
А потом Майлз ткнул в него пальцем и с фальшивым воодушевлением сказал:
– Ну, иди, делай свои чудеса.
Этот тип специально напрашивался на тумаки? Даже мне хотелось врезать ему.
– Извините, – сказала я, когда мы с Яном направились в дальний угол зала. – Я пыталась помочь вам.
– Не нужно мне помогать, – покачал головой Ян. – Больше этого не делайте.
Потом он пошел к стопке матов, сделав мне знак следовать за ним. Дойдя до матов, он взял доску и сказал:
– Вы знаете, что нужно делать.
Я прежде не опускала подлокотник своего кресла и замешкалась, пытаясь найти нужную ручку. Все это время Ян пристально смотрел в окно, испуская нетерпеливые вздохи.
– Если вы так спешите, могли бы помочь мне.
– Я здесь не для того, чтобы все делать за вас. Я здесь для того, чтобы научить вас все делать самой.
– Я не просила вас сделать это за меня. Я просто сказала, что вы могли бы мне помочь.
– В настоящий момент это одно и то же.
Я легко могла представить, как эти слова сказал бы кто-нибудь из других тренеров игривым тоном, но Ян был так же игрив, как покойник. Он был молчалив, напряжен, а теперь, после встречи с Майлзом, был еще и преисполнен враждебности. Я понимала, что она направлена не на меня, но я все равно была отягчающим обстоятельством в этом столкновении. Все его тело, казалось, излучало злость. Это было видно по его лицу, по его походке, по тому, как он был напряжен. А я, на свою беду, никуда не могла деться от него.
И не успела я подумать об этом, как тренер с косичкой, Роб, испустил торжествующий вопль, когда его пациентка сделала что-то удивительное. Все в комнате зааплодировали.
Кроме Яна.
– Начали, – сказал он.
Я кое-как опустила подлокотник кресла и по доске переползла на маты. Но то, что Ян был нетерпелив, раздражен и отказывался мне помогать, не облегчило задачу. И не ускорило мои движения.
Когда я, наконец, справилась с заданием, я едва могла отдышаться.
Но, не дав мне перевести дух, Ян наклонился, уложил меня на спину и начал производить какие-то манипуляции с моим телом для того, чтобы оценить мое состояние – что я могу делать и чего пока не могу. Он проделывал это без каких-либо предварительных объяснений, и сначала я подумала, что он просто заигрывает со мной. Я подняла голову в тот момент, когда он наклонился надо мной, и угодила лицом прямо в его колючую и небритую мускулистую шею. Я отпрянула, но мне показалось, что между нами проскочила искра.
Этот момент мог быть смешным и немного неловким, и мы могли бы посмеяться над ним. Но Ян вместо этого предпочел сделать его унизительным для меня.
– Лягте на спину, – резко сказал он, указывая на мат, словно уже сотню раз объяснял мне это.
– Хорошо, – пробормотала я, смутившись.
И он принялся выяснять, что я могу делать.
Могу я самостоятельно сесть? (Едва ли. С огромным трудом.) Могу я перевернуться на живот? (Да. Неуклюже, но могу.) Могу я, лежа на спине, согнуть ноги в коленях? (Да, как оказалось, могу. Но мои бедра были очень слабыми и тряслись, как осина.) Могу я сесть на край мата и вытянуть ноги перед собой? (Нет. Совсем не могу.) Могу я лечь на живот и приподнять ноги? (Только чуть-чуть.) Могу я пошевелить пальцами ног? (Нет, нет и нет.) К концу этих испытаний мы уже многое прояснили. Все мое тело выше колен, похоже, работало, хотя и не слишком хорошо. Но ниже колен я ничего не чувствовала.
Конец ознакомительного фрагмента.