– Сейчас остынет немного, и в путь. Где кружки? Доронин выставил две кружки по двести пятьдесят граммов, открыл банку с тушенкой.
– Наливай.
Володя разлил бутылку на две равные доли.
– Ну что? За тех, кто в сапогах?
– За них. Друзья выпили.
– Фу! Тяжело пошла. – Вова фыркнул и мотнул головой. Закусив с ножа небольшим куском говядины, закурил. То же сделал и Доронин.
– Чем спирт плох, Сань, это тем, что после него сушняк страшный – полное обезвоживание организма. Пьешь потом, как верблюд.
Канцелярия постепенно, но быстро заполнилась клубами табачного дыма, создавая обстановку, соответствующую проводимому мероприятию, и настраивая на общение.
– Вот наши прапора борзеют, Сань! Вообще беспредел какой-то. На складе автослужбы движок камазовский стоял, почти новый. Я на него давно глаз положил. У меня на моем мотор на ладан дышит. Хотел через начальника службы выбить замену. В принципе, договорился и пошел сегодня на склад посмотреть комплектацию, а там... пусто. Ты понял? Спрашиваю Ашира – прапорка со склада, – кто движок забрал? Какой движок? Непонятку строит. Я говорю, ты в себе? Камазовский движок. А-а, отвечает, так нет его. Ну я это и сам вижу. Куда дел – допытываюсь. А ты, говорит, у зампотеха спроси, чего меня достаешь? А сам. лыбится масляной, довольной рожей. Третью машину сменил, сидя на складе.
– Может, на другой «КамАЗ» поставили? У них автослужба, им и решать, – высказал свое мнение Александр.
– Да куда, Сань, ставить? Кроме моей кошелки, остальные «КамАЗы» новые!
– Да идут они, Володь. Чего ты на этом движке зациклился?
– Да я сам, может, его спихнул бы? Не жирно им, в одну харю-то?
– Вот повысят тебя, тогда и будешь толкать и спихивать все, что захочешь.
– Повысят? Уже. Под сокращение отправят – это вернее. Там, в штабе, что-то затевается. Я у Мухамедзяна, помощника начштаба, интересовался. Но и он точно не знает. Ходят, говорит, слухи о сокращении, но кого, чего – неизвестно.
– Тебя не сократят – ты один спец по минам.
– Да мне все равно! Пусть сокращают. Я подрывник, Сань, на гражданке работу, найду, будь уверен.
– В криминале?
– А хоть и так? Буду баксы лопатой грести.
– Помечтай.
– Ладно, Сань, давай кружку.
Он вылил остатки. Выпили. Закусили.
– Хорош, Сань, о работе. Ты мне вот что доложи – как насчет Катюши?
– Какой Катюши? – сразу не понял Доронин.
– Здрасьте вам! Девушка из комка. Утром пиво у нее пили. Забыл?
– А! Вот ты о чем? И что, собственно, как?
– Ну ты даешь. Ты утром обещал о ней подумать?
– Я не пойму, Володь, чего ты-то завелся с этой дамой? Ну симпатичная, и что? Пусть даже нравится, что из этого? Их таких в поселке много, что же теперь, за каждую юбку хвататься?
– Нет. Спиваться потихоньку. Это как раз на руку Куделину. А так, может, жизнь по-новому пойдет. Что я, не вижу, как плохо тебе? И, как друг, обязан помочь. Один из вариантов помощи – предложение познакомить тебя с Катей. Это же ни к чему не обязывает? Сложится – хорошо. Будет кому дома тебя ждать. Семью обретешь, жизнь наладится. Нет? Ну на нет и суда нет.
– Ты считаешь, я нуждаюсь в опеке?
– Да не в опеке, дуролом. Я же сказал, в поддержке. А это разные вещи. Ну что? Пошли к Катюше?
– Может, завтра, Володь?
– Завтра я в наряд заступаю, дружок, а один ты не пойдешь. Так что давай двигай телом.
Друзья вышли из казармы и через плац, мимо штаба части, направились к КПП.
После прохождения медицинской комиссии и веселой помывки в бане новобранцев привели в казарму. Команда, с, которой прибыл Костя, окончательно формировала роту по наличию личного состава. Там, в подразделении, молодому пополнению выдали военную форму и предметы армейской атрибутики, которые следовало пришить и подшить. Это весьма нудное для новичка занятие проходило под пристальным контролем старшины. Погоны, шевроны, подворотнички следовало разместить и закрепить на обмундировании в строгом порядке, что мало кому удавалось сделать с первого раза. Обстановка царила нервная. Колян, пришив на совесть погон, надел китель, посмотрел на себя в зеркало бытовки и матернулся:
– Во, блин! Ровно ведь шил, а он завалился назад.
Опять отрывать, мать его! Может, нагрузить кого? По сноровистей?
Но вокруг такие же злые лица с исколотыми пальцами. Колян тяжело вздохнул, в сердцах срывая неудачно пришитый погон. Тот не хотел отрываться, что еще больше взбесило Николая:
– Ну не гадство, в натуре? Что ж это такое?
Косте тоже с изрядным трудом удавалось справляться с делом. Николай подвалил к тому. Присел рядом.
–Че, Кость, получается?
–Никак не могу подворотничок пришить, мать его. То вверх задирается, то по краям неровно. Одуреть можно.
–А погоны пришил?
–Да вроде.
–Да? А у меня не получается. Во, смотри, ноготь сломал. Раз пять пришивал, все без толку. Поможешь, Кость?
–Сейчас, Коль, справлюсь с подворотничком – помогу.
–Молодчик! А то я так до дембеля буду с ним долбиться.
Он успокоился и постепенно начал развлекать Костю своими байками.
Канитель с формой продолжалась до ужина, после которого старшина объявил о личном свободном времени. Колян подкатил было к Косте – в очередной раз пожаловаться на судьбу, но тот попросил отстать.
– Коль, я письмо буду писать.
– Че, сразу, в первый день письмо?
– И что в этом удивительного?
– Кому писать-то собираешься, предкам?
– Невесте.
– Невесте? Ну-ну, пиши. Будет она тебя два года ждать, раскатал губу. Мне, что ли, тоже написать домой? А ну его на фиг, не хочу. Пойду пошатаюсь, может, земляков из старослужащих где надыбаю.
* * *Доронин с Чирковым, миновав КПП, направились к коммерческой палатке. Еще издали они увидели кучку молодых парней и стоящую на обочине «девятку». Двое, нагнувшись, что-то говорили в окошко. По мере приближения все отчетливее слышался мат. Поведение парней было, мягко говоря, вызывающим.
– Смотри, Сань, никак конкуренты?
– Или отморозки. Шпана весь поселок заполонила, откуда только берутся?
– Отсюда, из поселка, и берутся, но, по-моему, ведут они себя хамски.
Подойдя к палатке, друзья услышали:
– Тебе че, дура, не ясно? Гони бобы, сука ржавая. Или тебя для начала на каркалык посадить?
– Эй, ребята, – обратился к ним как можно дружелюбней Володя, – ну что это такое? Разве можно так хамить девушке? Чему вас в школе учили? Или вы, убогие, и в школу-то не ходили?
– Че-е? Ты че там вякнул, шакал облезлый? Один, самый крупный, подняв свою наголо обритую голову, пошел на офицеров.
– Че хочешь, петух? – настроен он был воинственно.
– Сань? Это он мне? – играючи спросил Доронина Чирков.