4
Несмотря на апрель, по утрам пока стояла холодная и сырая погода. Когда Реднор проснулся, за окном еще не рассвело. Он сел на край постели и нащупал рукой вещи.
Эдвина дожидалась его в зале у накрытого стола. На край его она положила начищенные до блеска кольчугу и шлем. Его подбитый мехом плащ, небрежно отброшенный и забытый сразу же по приезде, тоже был чист и лежал на стуле.
— Пока не взойдет солнце, будет прохладно, — ласково произнесла Эдвина.
Реднор кивнул в знак благодарности и приступил к трапезе. Его так и подмывало спросить, где же Леа. Он чувствовал себя слегка задетым тем, что она не поднялась проводить его в дорогу, однако в глубине души был рад, что ее нет рядом. Ему и так почему-то очень тяжело давался отъезд. Ощущение, что он больше никогда не увидит Леа, не покидало Кейна. Допив вино из кубка, он поднялся из-за стола.
— Спасибо вам за заботу. Прошу вас, передайте отцу, что я напишу ему при первой же возможности. А Леа скажите, что… Нет, ничего не нужно говорить, только попрощайтесь за меня, и все. Провожать меня не стоит…
— Да хранит вас Господь, милорд.
Лорд Реднор вышел в коридор, бросил мимолетный взгляд на женскую половину и направился к лестнице.
— Милорд! — раздался вдруг голос из-за колонны.
Он схватился за меч, но в следующее мгновение с облегчением вздохнул.
— Леа! Что ты делаешь здесь, в темноте?
— Я подумала, что маме не понравится, если я спущусь вниз, но я не могла удержаться. Я не могу отпустить вас, позволить вам уехать… вот так… — Девушка шагнула вперед, держа что-то за спиной.
— Но я не имею права остаться, — мягко возразил Кейн. — Другое дело, что я все равно рад видеть тебя. Вчера я забыл сделать кое-что очень важное для меня. — Он протянул маленький сверток. — Это мой свадебный подарок. Я собирался попросить отца передать его тебе, — продолжал он, пока Леа разворачивала подарок, — но потом решил вручить сам. Вообще-то я хотел сделать это по возвращении, но, знаешь, когда я вернусь, то привезу что-нибудь получше. А пока ты будешь смотреть на него, и вспоминать обо мне.
В свертке оказалось необыкновенной красоты кольцо с нежно-розовым рубином. Девушка зачарованно смотрела, как он вспыхивает даже при слабом утреннем свете, едва проникавшем в замок сквозь узкие окна.
— Что это? — спросила она, наконец.
— Твое обручальное кольцо. Если оно не подойдет, ювелир подгонит его по размеру.
— Я должна носить это? — Леа не могла оторвать взгляд от камня, беспрестанно переливавшегося разными оттенками красного цвета.
Ее вопрос почему-то смутил Реднора. Он просто не узнавал самого себя.
— Ну, конечно. А что еще тебе делать с этой вещицей? Здесь изображен герб рода Гонтов. — Он старался все объяснить деликатно. — Это кольцо означает, что ты принадлежишь мне, что ты — моя. Ты не должна никогда снимать его.
— Милорд, а я и вправду принадлежу вам?
— Конечно.
— Означает ли это, что и вы принадлежите мне? — Голос Леа слегка подрагивал, словно туго натянутая струна.
— Да.
— И вы… — Она замолчала, но потом продолжила: — Вы никого больше никогда не полюбите?
— Нет. — По лицу Кейна скользнула тень.
— Не сердитесь на меня. — Леа молитвенно сложила руки. — Я пришла попрощаться с вами и передать вам кое-что на память обо мне.
Она попыталась вложить в руку Кейна нежную шелковую ленту с диковинными золотыми, в жемчугах зверями, явно предназначавшуюся для женских волос. Так вот что она прятала за спиной, затаившись в темном коридоре!
— Это все, что у меня есть, кроме вашего кольца. Мама дала мне жемчуг, а животных я вышила сама.
Кейн изумленно смотрел на подарок.
— Я не могу принять его, — в конце концов, сказал он, хотя ему очень хотелось оставить ленту у себя, — и лишить тебя такого украшения.
— Я читала в романах, что рыцарь должен угождать даме своего сердца… — прошептала Леа.
— Ты умеешь читать? — не веря услышанному, переспросил Кейн. А он-то боялся, что она все забудет — два месяца слишком большой срок для ребенка. Но если Леа сказала правду, то между ними останется связь! — Значит, если я буду писать тебе, ты сможешь читать мои письма?
— Да, милорд, конечно, — ответила она, чувствуя, что перед нею человек, совсем не похожий на ее отца, человек, перед которым можно открыться. Как же тяжело с ним расставаться!
— Мне пора идти, — Кейн словно прочел ее мысли. — Меня ждут.
Она печально кивнула. Лорд Реднор развернулся и быстро пошел прочь. Она бросилась ему вдогонку. Он уже прошел двор, когда ее крик остановил его:
— Лорд Реднор, подождите!
Кейн неохотно остановился. Губы его побелели, он прикрыл глаза. Ему и так стоило немалых усилий держать себя в руках; нужно немедленно уезжать отсюда, бежать прочь.
— Умоляю вас, наклонитесь ко мне. Поглощенный стремлением во что бы то ни стало сохранить самообладание, Кейн спохватился, лишь когда Леа уже повесила ему на шею свой крестик с распятием. Она доверчиво улыбнулась его суровому лицу.
— Ну вот, вы теперь действительно мой рыцарь, и Господь будет оберегать вас. Он вернет вас мне.
Не отрываясь, он смотрел на ее пухлые нежные губы и, в конце концов, все-таки сделал то, от чего зарекся: он подарил ей поцелуй и, целуя, проклинал Уэльс. После этого Кейн чуть ли не бегом бросился к лошади. Сил на то, чтобы оглядываться и снова прощаться, у него уже не было.
Он вскочил в седло и выехал во главу отряда. Леа проводила их взглядом, прислушиваясь к стуку копыт. Вот они миновали мост. Когда она выбежала на крепостную стену, они отъехали уже далеко, и она увидела лишь вереницу маленьких фигурок. Леа смотрела не отрываясь, пока они совсем не исчезли за холмами.
Позже мать отыскала ее. Леа стояла, прислонившись к холодным камням крепостной стены. Она уже не плакала. Первый урок супружеской жизни Леа получила — при разлуке слезы не помогают.
А лорд Реднор гнал коня и не оглядывался. И вновь он не понимал себя. Как же все-таки произошло, что девочка так завладела всеми его помыслами? Два дня назад он ее еще и в глаза не видел. Она не сделала ничего, ни единого жеста, чтобы обольстить, очаровать его. Она не надевала роскошных украшений, даже ее лучшее платье и то перешито из материнского. При дворе он встречал немало женщин, среди них попадались красавицы из красавиц. С некоторыми из них он заводил короткие романы, но ни одной из них не удавалось взять в плен его сердце. И потом, что за тревога поселилась вдруг в его душе? Он не раз смотрел в лицо смерти и давно избавился от животного страха перед сражением — все в руках Божьих. О чем же ему теперь тревожиться? И тут он понял: Леа. Что станется с ней, если он, Реднор, погибнет? Впервые за всю свою жизнь он ощутил ответственность за другого человека.