Читать интересную книгу Возвращение на Обитаемый остров - Владимир Третьяков

– Я говорю, ты пока не трепись про это никому, понял? Меньше треплешь – дольше живешь. А сейчас, давай спать.

– Давай, – неохотно и несколько разочарованно согласился Хорек, которому подобная реакция на его сенсацию была несколько непонятной. Сейчас бы он с большим удовольствием еще немного почесал язык с Бароном, смакуя перспективы предстоящего будущего, в котором амнистия, конечно же, занимала ведущее место. Но особенно обидной показалась ему необходимость в ближайшее время держать язык за зубами. А ведь расскажи он завтра эту новость в камере всем, так его авторитет поднялся бы выше заоблачных горных вершин. Однако раз Барон сказал молчать, то придется подчиниться. Хорек вздохнул, повернулся на бок и спустя несколько минут уже сладко посапывал, причмокивая губами.

Максим же, улегшись поудобнее, прикрыл глаза, и постарался повертеть принесенную Хорьком новость, рассмотреть ее со всех сторон, призвав для этого на помощь своего главного советника Турренсока.

«Так, – размышлял он. – Что мы имеем? У старого императора двое сыновей. Близнецы и разница в возрасте между ними – несколько минут. Но отношения между ними никогда нельзя было назвать братскими. Младший – Аган, которого и провозгласили новым императором. Кстати, а почему именно его, ведь, по всем правилам, сейчас не его очередь. Да, тут кроется какая-то тайна, которую надлежит выяснить. Если Аган играет нечестно, то в ближайшее время возможны различные интересные комбинации, которые, в конечном счете, сведутся к борьбе за власть. А та, в свою очередь, способна перерасти в гражданскую войну с самыми непредсказуемыми последствиями. А что же у нас со старшим? А со старшим, Дженсом, я, то есть Турренсок, конечно, в свое время учился в военно-морском училище. На разных курсах, правда, но это неважно, потому что, мы с ним там не только виделись, но и даже разговаривали. Так… Теперь можно предположить, что этот самый Дженс, паренек в высшей степени капризный, с очень повышенным самолюбием. В этом случае он вряд ли согласится со своим братцем, в отношении его претензий на отцовский трон. Они-то и в лучшие времена жили, как сведеныши, а теперь и вовсе перегрызутся. как собаки. Так что, будет драка за место под солнцем, во время которой население всей страны, как гражданское, так и военное, в эту драку неизбежно втянут. Кто-то последует за старшим, а кого-то соблазнят разнообразные посулы младшего. И вот тут-то для меня начнется самое интересное. В свое время, покойный ныне император, назначил Дженса главным смотрителем всех «мест перевоспитания». Должность эта тогда была чисто декоративной. Но это тогда. Сейчас же, в силу сложившихся обстоятельств, «главный надзиратель страны» получал в свои руки огромную силу. Вне всякого сомнения, Дженс постарается использовать данную ему судьбой возможность на всю катушку, и поставит под свои знамена заключенных, предварительно наобещав им с три короба. Боюсь, что в такой ситуации Агану придется несладко в борьбе против братца. Как-никак, а в тюрьмах и лагерях народу сидит гораздо больше, чем может выставить сегодня новоиспеченный император. Ставлю сто паек своего сахара против рваной робы Хорька, что если только Дженс не круглый дурак, и не растерял собственного самолюбия, то все будет именно так, как я и подумал. Так что, рановато думать о побеге и организации партизанского движения. С этим пока погодим. А для начала нужно привести свой мундир в надлежащий порядок, дабы Дженс, во время своего неизбежного визита к нам, мог не только заметить, но и узнать бывшего собрата по учебе. Ну, а дальше все зависит только от меня. И нужно постараться не ударить мордой в грязь, и показать, на что я способен. Да так показать, чтобы у Дженса просто не осталось другого выхода, кроме как обласкать меня и приблизить к своей венценосной особе. Да, если все ляжет так, как мне представилось, то Сикорски получит агента такого калибра, о котором он и мечтать-то не смел.

Успокоенный последней мыслью, Максим как-то незаметно для себя начал дремать, а потом и вовсе заснул, и уже не просыпался до самого утра.

Глава 8

В последующие три дня жизнь в лагере очень заметно приостановилась. Заключенных перестали выводить на работы за пределы охраняемой зоны, предоставив им строить по этому поводу самые разные догадки. А так как заняться было нечем, то оставалось только сидеть на нарах и разговаривать между собой. Говорили разное. Одни твердили о вполне возможном ударе возмездия со стороны Материка, который уже «достали» постоянные пиратские рейды белых субмарин Островной Империи. Другие «аналитики» пришли выводу, что, скорее всего, в самое ближайшее время всей лагерной братии предстоит переселение в другие места. Мол, здесь, на старом месте, всю черновую работу они, в основном, уже завершили, и теперь на их место придут «вольные», которые и будут доводить до ума новый сверхсекретный объект. Третьи уверяли, что это не так, и до окончания черновых работ «еще о-го-го сколько…». Скорее всего, в первоначальный проект вкралась какая-то инженерная ошибка, и когда ее исправят, то работа вновь закипит в утроенном темпе. «Вот увидите, – говорили они. – Под это дело, как пить дать, рабочий день увеличат, а пайки оставят на прежнем уровне, если еще больше не урежут».

Одним словом, недостатка в предположениях и догадках не было, но только двое заключенных знали истинную причину перевода лагеря на казарменное положение, но оба помалкивали. Хорек, хотя его и распирало от желания раззвонить всем и вся о возможных грядущих переменах в статусе большинства обитателей камер, боялся наказания за свою трепотню со стороны всесильного и жестокого Барона. Максим же, просто молчал, стараясь быть выше всяких сплетен, как ему, собственно говоря, и подобало себя вести, учитывая высокое теперешнее положение в тюремном обществе. Как никак, авторитет, а никакая-нибудь сявка мелкая!

Так, незаметно, как одно счастливое мгновение, пролетели эти три дня. За это время заключенные ходили лишь во внутренние наряды, радовались нежданно свалившейся на них возможности передохнуть от каторжного труда, да продолжали высказывать различные версии того, как долго будет продолжаться подобная лафа. А на четвертый день все переменилось.

Утром на поверке начальник лагеря приказал привести территорию в образцовый порядок. «Чтобы у меня все тут блестело, как у кота… гланды, а какая сволочь вздумает филонить – пойдет в расход!».

Закипела работа. Под присмотром бригадиров, заключенные, несколько отвыкшие за эти дни от привычной физической нагрузки, охая и вполголоса матерясь, проклиная свою непосильную долю, принялись наводить лоск на все то, что бросалось в глаза, и даже было скрыто от оных. Особо нерадивым постарались еще раз доходчиво объяснить основную мысль начальника, о том, что статья о саботаже все еще продолжает действовать, и что ежели кто начнет волынить, так вполне может в эту статью вплотную вписаться.

Особо несведущим в тонкостях уголовного кодекса, была прочитана короткая лекция о значении слова «саботаж», и предусмотренном в законе наказании по этой статье в условиях военного времени. Вплоть до расстрела. Последнее обстоятельство подчеркивалось особо и произвело двойной эффект. Во-первых, скорость работ заметно повысилась, а во-вторых, лагерные «аналитики» получили очередную порцию пищи для размышлений. Теперь стало ясно, что те, кто говорил о возможном ударе возмездия, наверное, были правы, а иначе, зачем было говорить о военном положении. Понятно было и другое: «раз пошел такой базар, то скоро надо ждать приезда «шишек», которые начнут отбор «пушечного мяса» в штрафные отряды, коим надлежит принять на себя всю тяжесть удара вражеского десанта».

Это было, конечно, гораздо хуже, чем просто амнистия, но все же гораздо лучше, чем вообще ничего. Народ прекрасно был осведомлен о непроходимости минных полей, окружавших Империю, и надеялся дожить-таки до победы, получив после нее свободу и чистый паспорт. Да и вообще, жизнь на войне представлялась многим весьма веселым мероприятием, где можно и самогоночки вволю попить, и травки покурить, да и в «самоход» к девочкам в ближайшую деревню из траншей отлучиться, а то и вовсе – «ноги сделать».

Наконец состояние внешнего вида лагеря удовлетворило начальство. Контингент приказано было развести по местам до особого распоряжения. В томительном ожидании предстоящих событий, прошли вечер и ночь. Утром заключенных подняли на полчаса раньше обычного, разрешили в ускоренном темпе привести себя в порядок, и проглотить традиционную порцию перловой каши, в которойсамые пытливые аналитики, против обыкновения, разглядели следы присутствия жира. Это вызвало дополнительные толки, которые достигли своего пика, когда настала очередь пить чай. Он был с отчетливым сладковатым привкусом! Такого завтрака не могли припомнить даже сидельцы с самым большим стажем пребывания в этом лагере. Тут же, некто во всеуслышание высказался в том духе, что «это только цветочки, а полновесная малина начнется на фронте». Последняя фраза была встречена гулом всеобщего одобрения.