Наличие глубоких структурных факторов, объясняющих существование гемофильности, не означает, что сама гемофильность вообще неизбежна. Среди важнейших факторов, повышающих вероятность дружеских отношений, Виммер и Льюис отмечают соседство по комнате в общежитии. Университет, в котором они проводили исследования, по-видимому, внедряет политику, призванную повысить расовую интеграцию: белых студентов там редко селят с другими белыми. Виммер и Льюис приходят к безоговорочному выводу: если эта политика направлена на повышение количества дружеских связей поверх расовых барьеров, то успех ее очевиден.
Гемофильность – это напоминание, что наш взгляд на мир имеет локальный, неполный и неизбежно тенденциозный характер. Наши представления о далеких странах и наш интерес к происходящим там историям зависят от людей, которых мы знаем и любим, а таких людей, конечно, больше среди наших соотечественников, чем среди жителей других континентов.
Так же как уверенность, что Европа неумолимо скатывается к жизни по законам шариата, затрудняет продуктивный разговор о миграционной реформе, представление о том, что мы обладаем более широкой картиной мира, нежели в действительности, приводит к бесполезным искажениям и заблуждениям. Нам может казаться, что мы вполне готовы к деловым отношениям с нашими новыми японскими клиентами, но, вероятнее всего, наш космополитизм имеет воображаемый характер. Нужно отдавать себе отчет в том, читаем ли мы Times of India, или воображаем, что читаем, потому лишь, что обладаем такой возможностью. Нам нужно обращать меньше внимания на возможности интернета – и больше на реализацию этих возможностей.
Проведенное Виммером и Льюисом исследование гемофильности в конечном счете дает определенную надежду. Когда университетские администрации поняли, что студенты только выиграют от дружеских отношений поверх расовых барьеров, они нашли структурное и действенное решение: селить вместе студентов разных рас. Если мы хотим изменить корпус сведений, которые мы получаем о мире, и от воображаемого космополитизма перейти к цифровому – нам тоже нужны структурные изменения. Но сперва нам нужно подробнее рассмотреть то, как мы воспринимаем мир через СМИ.
Глава третья. Почему то, что мы знаем, зависит от того, кого мы знаем
До 2000 года новости поступали к нам, как правило, через профессиональных кураторов. В течение следующего десятилетия мы стали сами фильтровать необходимую нам информацию. Предполагается, что в текущем десятилетии в этом нам будут помогать друзья. Каждый из этих сдвигов в сфере медиа едва ощутимо менял нашу картину мира. По мере отдаления от редактируемых, курируемых СМИ в сторону поисковиков и социальных медиа потенциальная вариативность нашей картины мира возросла. Возросла также и наша ответственность за создание картины мира, достаточно адекватной и ясной, чтобы позволить нам осознавать опасности и не упускать возможности.
Эти сдвиги не являются чем-то законченным или уникальным; наша картина мира всегда складывалась из совокупности сведений, почерпнутых в медиа, индивидуального стремления к знаниям и контактов с другими людьми. Однако переход от мира, в котором большая часть сведений и интересов черпалась из СМИ, к миру, где большая часть информации поступает через поиск и социальные сети, является дополнительным стимулом для рассмотрения как сильных, так и слабых сторон каждого из трех указанных способов познания мира.
Об этих способах я стал размышлять в 2000 году, когда начались мои регулярные межконтинентальные поездки. Тогда, как и по сей день, я жил в деревне на западе Массачусетса, а работал в Осу – это район Аккры, столицы Ганы. Когда все шло гладко, путь до работы – через Бостон и Амстердам – занимал примерно сутки. Но гладко бывало не всегда.
Мы с друзьями занимались созданием организации Geekcorps – добровольческого корпуса технических специалистов, поставлявшего опытных программистов в ганские софтверные компании. Если вычислительная наука и техника – уже общепризнанная академическая дисциплина, которой обучаются в университетах по всему миру, проектирование программного обеспечения – это ремесло, которому по-прежнему обучаются у мастеров в ходе совместной работы с более опытными программистами. В Гане, где я жил в 1993–1994 годах еще будучи студентом, не было недостатка в толковых предпринимателях, готовых начать сетевой бизнес. А вот опытных программистов, у которых было бы чему поучиться, не хватало. И вот мы вербовали программистов и графических дизайнеров из Европы и обеих Америк, готовых на несколько месяцев приехать в Гану и поделиться своими знаниями и опытом в обмен на пропитание, жилье и возможность пожить в Аккре – нереально многоцветном городе с теплыми пляжами, острыми блюдами и атмосферой карнавала практически каждые выходные.
Работа в Geekcorps требовала особой степени оптимизма. Гана – страна, наделенная большими природными и культурными богатствами, однако экономика ее развивается медленно. Экономисты, изучающие причины экономического отставания одних и опережения других стран, любят приводить в пример данные за 1957 год, когда Гана получила независимость от Великобритании. Тогда доход на душу населения в Южной Корее и Гане был примерно одинаковым. Тридцать лет спустя Южная Корея была уже страной среднего достатка и готовилась стать лидером мирового производства, тогда как доходы Ганы упали. Как и большинство африканских стран, Гана с трудом переходила от сельскохозяйственной экономики к индустриальной. Поэтому, чтобы надеяться, что ганские софтверные компании смогут дать резкий толчок в сфере услуг и помогут ганским предприятиям выйти на международный рынок или привлечь заказы по аутсорсингу от американских и европейских компаний, нужно было в это просто верить.
Однако для этой веры были и вполне реальные основания. Государственный язык в Гане – английский, в стране много образованной молодежи, что является хорошим сочетанием для успешной конкуренции на рынке аутсорсинга. Когда мы начали наш проект в Аккре, ганцы уже работали на компанию Data Management International (DMI) и обрабатывали данные по штрафам за неправильную парковку в Нью-Йорке, переводя каракули полицейских в аккуратную базу данных с возможностью поиска.[123]
Однако проекты, подобные DMI, случались крайне редко. Потенциальные клиенты только-только привыкли к аутсорсингу в Индии, и для большинства работодателей Гана была шагом в неизвестность. Недоверие со стороны иностранных инвесторов и нежелание местного правительства и подрядчиков организаций международной помощи работать с местными фирмами преобладали над интересом к стране. Для инвесторов было безопаснее вкладывать деньги в рынки поближе к дому. Для организаций помощи безопаснее было заключать договоры с американскими или европейскими компаниями с устоявшейся репутацией, нежели с менее опытными местными фирмами. Чтобы новый бизнес и инвестиции пришли в страну, одного оптимистичного взгляда на будущее Ганы было недостаточно; нужно было распространить этот оптимизм за пределы страны.
В перелетах между континентами у меня было полно времени для чтения, и на ежемесячные рейсы я загружался с целой стопкой газет и журналов. По дороге туда я читал Economist, Guardian и New York Times, прочитанные номера оставлял своим ганским друзьям, а возвращался домой, нагруженный Daily Graphic, Accra Mail, African Business и New African. Африканские газеты не блистали стилем и профессионализмом исполнения, но в них освещались местные, региональные и международные новости. Американские и британские газеты по большей части игнорировали события на африканском континенте.
28 декабря 2000 года Джон Куфуор выиграл последний тур выборов и стал президентом Ганы. Это беспрецедентный случай в истории Ганы и чрезвычайно редкий в истории Африки: оппозиционный кандидат выиграл свободные, честные и, за редким исключением, мирные выборы, оставив позади кандидата, которого поддерживал бывший диктатор, добровольно отказавшийся от власти. Как человек, для которого новости из Африки были важным для работы фактором, я ожидал, что известие о победе Куфуора и коренных изменениях ганской политики окажутся на первых полосах американских газет.
Прилетев домой на каникулы, я принялся листать New York Times в поисках подтверждения, что эта редкая по своему оптимизму новость из Африки услышана американцами. Когда я, наконец, нашел заметку в триста слов, тиснутую где-то в середине номера, ярость обуяла меня. Ничего удивительного, что американские компании не воспринимают идею видения бизнеса в Гане всерьез. Хорошие новости из Африки до них просто не доходят.
Сегодня я готов признать, что ганские выборы и победа Куфуора получили в Times достойное освещение. В течение недели были опубликованы четыре короткие заметки, а спустя 10 дней после выборов – большой редакционный материал «Африканская история успеха», в котором Гана преподносилась именно так, как я надеялся.[124] Однако в тот момент освещение показалось мне абсолютно недостаточным и я решил найти утешение в статьях бывалых журналистов, вскрывающих недостатки международных СМИ. Так я обнаружил материал Питера Бойера, в котором среди прочих мрачных размышлений о том, как в западной прессе освещался голод, поразивший Эфиопию в 1984–1985 годах, было следующее: «Один погибший в Бруклине пожарный равен пятерым британским полицейским, 50 арабам и 500 африканцам соответственно».[125]