Балин повернулся к говорящему. Конечно, он с самого начала подозревал, что Борп — из разбойников, которые грабят на дорогах, причиняя немалый вред торговле. Но теперь стоило задуматься. Сотня-другая отчаянных и бывалых рубак никогда не помешает. Особенно, если их поселить не на виду, а немного… севернее. В старой сторожевой цитадели у подножья Баразинбара, Красного Рога.
Неужели богатая добыча, которую они смогут взять в Мории — не соблазнит разбойников? Они пока не знают, что эту добычу придется доставать со дна золотоносных ручьев Черной бездны. Работа сделает разбойников хозяевами, они приобретут привычку мерить достаток вложенным в него трудом. Они успокоятся и остепенятся. Обзаведутся женами, детьми, хорошим хозяйством. Так не раз бывало на памяти подгорного народа, когда жестокие воины, получив добычу, осев на земле, становились мирными землепашцами, добрыми и надежными соседями.
— Твое предложение разумно, Борп. Но знай, что перед тем как я позволю тебе поселиться в землях гномов, ты и твои люди должны принести клятву верности и дружбы подгорному народу.
— Конечно, государь Балин. Нам надоело каждый миг рисковать своей головой и метаться по свету в поисках безопасного убежища. Я и двести моих людей готовы прийти в любой день, принести клятву, и вместе с вами мы вывернем Черную Бездну — как шкуру кролика с распорки. Орки, если и притаились там, пожалеют, что родились.
Борп расхохотался. Балин внимательно разглядывал человека, пытаясь проникнуть в его мысли. Кое-что он понимал.
«Ты хотел сказать другое. Это должно звучать так: «Когда же мы начнем грабить Морию? Мои люди уже заждались». Только, Борп, золото и серебро здесь хранится не в сундуках. Все придется добывать своими руками».
Если бы Балин знал о последствиях своего опрометчивого поступка, то не только не согласился бы на предложение Борпа Темного, потомка Ульфанга Проклятого, но и собственноручно отрубил бы ему голову.
Глава 9
Сразу после того, как они вышли к Восточным Воротам, Балин отправил Ори и несколько молодых гномов за припасами, что остались у северного входа. Отдых и еда были необходимы уставшим воинам. Но теперь, когда отряд Гримбьорна покидал их, гномы решили устроить прощальный ужин. Ори вернулся только к вечеру. Несколько раз маленькому каравану приходилось обходить большие расщелины, и это задержало гномов.
Солнце уже садилось, и люди спешили, распаковывая тюки с провизией. Вместо столов воины расстилали плащи, стулья и кресла заменили бревна. Как и в бою, каждый знал свое место. Балин снова удивлялся, завидуя дисциплине людей. Гномы прособирались бы весь вечер, ворча и негодуя на отсутствие удобств. Многие бы начали перебранки за место повыше, поближе к государю. Здесь же садились плечо к плечу, не разбирая, кто твой сосед — князь или крестьянин. Кубки осушались с сумасшедшей скоростью — и наполнялись вином вновь.
Над головами пирующих пронесся медвежий рык. Все головы повернулись в сторону гигантской фигуры. Бьерн поднял кубок на уровень лица и начал говорить:
— Приветствую всех собравшихся здесь. Гномы, люди и эльфы, сегодня мы вместе за одним столом.
Балин посмотрел в сторону эльфов, которые пировали отдельной группой. С расстояния, которое отделяло гнома от перворожденных, невозможно было определить, как они отреагировали на этот призыв. В какое-то мгновенье Балин рассердился на себя, потому что вместо того, чтобы быть в гуще событий и разговоров, сидит во главе импровизированного стола, на нескольких седлах, возвышаясь над всеми.
— Все мы сделали большое дело, — между тем продолжал Бьерн, — О нашем походе сложат песни, где воспоют храбрость погибших. Но, не буду вас обманывать, битва еще не закончена. Оркский вождь ушел. Я иду за ним. Мой сын, Гримбьорн, пойдет со мной.
— Мне нет дела до народа эльфов, — продолжил с непосредственностью, свойственной сильным, Шкуроменятель. — Но есть дело до гномов. Мы выполнили свой договор. Черная Бездна свободна от нечисти. Орки перебиты. Те из них, что выжили, подходят сейчас к Дол Гулдуру.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Наугримы могут спокойно приходить в Казад Дум и жить там. Но у людей есть погибшие, есть раненые и есть те, кто сейчас хочет получить золото, что причитается по уговору. Сейчас я спрашиваю полноправного владыку Мории. Скажи свое слово, Балин, сын Фундина.
Балин, не торопясь, сошел с импровизированного трона. Сейчас, в полумраке надвигающейся ночи, он казался себе карликом среди гигантов. Сильные люди, пропахшие потом и увешанные оружием, окружали его. Он посмотрел на Оина и удивился спокойствию на лице неистового гнома. Балину пришло в голову, что Оин тоже делает выбор. Между дружбой и долгом.
— Приветствую всех собравшихся! В этот радостный и одновременно горький час я хочу поднять кубок за доблесть воинов. Мы победили, темные твари оставили Морию и я от лица своего народа выражаю благодарность всем, кто принимал участие в этом трудном деле.
— Я буду говорить прямо. Не стоит думать, что гномы жадны и упрямы. Кровь не пролилась даром. Если золото поможет вам, то я, Балин, сын Фундина, заявляю, что доля каждого, вне зависимости от исхода, находится в ведении короля Даина. Каждый из вас получит ее, если предстанет перед Царем под Горой в присутствии двух свидетелей, принимавших участие в нашем походе. Если же возникнут трудности, их решит одно слово господина Бьерна или Гримбьорна, которые по одиночке могут заменить обоих свидетелей.
Шум и приветственные крики раздались отовсюду. Воины выражали радость ударами мечей о щиты.
Балин позволил себе чуть улыбнуться в бороду. Выбить деньги из короля Даина будет, пожалуй, потяжелее, чем взять приступом Роханскую Падь. В любом случае, контракт, заключенный между Балином и Гримбьорном на бумаге, точно определяет, что одним из свидетелей обязательно должен быть Бьерн или его сын. Просто молодой военачальник не так хорош в витиеватых речах и канцелярской работе, как на поле битвы.
— Но как сказал сегодня Бьерн, дело еще не закончено, — продолжал гном. — Сердце мое радуется, когда я вижу Подгорное Царство свободным. Но разум подсказывает мне, что темные твари не оставят нас в покое. И гномам потребуются сильные и умелые руки друзей, приходящих на помощь по первому зову. Поэтому сегодня я, как Государь Мории, прошу присутствующих здесь людей и эльфов заключить с нами союз дружбы и взаимовыручки.
Балин сделал знак Ори. Тот достал из кожаного мешка большую книгу, в твердой обложке белой кожи, с серебряными бляхами-застежками. Два молодых гнома, Лони и Нали, размотав множество слоев материи, извлекли на свет большой, ярко светящийся в темноте, шар. При виде его Тартауриль не смог сдержать восхищения:
— Цветок Тилиона! Множество таких я видел в Менегроте, тайных чертогах Тингола и Мелиан. Ярче полуденного солнца светили они в залах Тысячи Пещер.
Этот источник света разогнал сумеречную тьму на много фарлонгов вокруг. Даже небо над головой посветлело, когда молодые гномы, подвесив шар на конец длинной жерди, подняли ее и закрепили вертикально.
Первым в книге расписался Бьерн. Он долго и старательно выводил странные знаки, громко сопел, а под конец даже высморкался.
— Я не очень-то доверяю бумаге и скажу тебе на словах, Балин. Ты молодец, что начал свое правление с выполнения обещаний. Хотя давал их до того, как стал царем. Но помни, где бы я ни был, всегда приду на помощь по первому зову и не потребую оплаты за доброе дело, — громогласно заявил великан.
— Не могу припомнить, чтобы ты раньше говорил о золоте, — обращаясь только к Бьерну, сказал Балин.
— Так ведь не за себя беспокоюсь, — развел руками гигант. — Дело предстоит жаркое. Не многие вернутся домой. Пусть хоть золото немного восполнит горечь от потери.
Гримбьорн посмотрел на отца неодобрительно. Четко прописывая всеобщие руны на бумаге, он сказал:
— Если между нами и возникали некоторые трудности в этом походе, то забудь о них, доблестный гном. Я понимаю тебя, и уважаю упорство, с которым ты стремишься к цели. Только больше не сманивай моих воинов. Когда потребуется — мы придем, и каждый узнает крепость руки Гримбьорна, сына Бьерна-Шкуроменятеля.