из машины.
— Я немного волнуюсь. — Говорит он, пока мы идем к главному входу.
— Я тоже, и я хотела еще раз поблагодарить тебя за приглашение, ты единственный друг который у меня здесь есть.
Эрик поджимает губы, его лицо краснеет. Никогда не видела парня, который смущается больше меня. Разве я сказала, что-то не то?
— Эм… да, я рад. Давно ты переехала в Нью-Йорк?
— Пять лет назад, когда поступила в университет.
— Ого, и за это время ты ни с кем не подружилась?
— У меня есть одна подруга, но она путешествует со своим мужем.
Он кивает, и мы останавливаемся у девушки, которая проверяет билеты. Эрик вручает ей два флаера и для нас опускают красный канат, позволяя войти.
— Скучаешь по друзьям в Питтсбурге?
— Да. — Ложь слетает с моих губ, и я нарушаю правило номер два.
Не лжесвидетельствуй.
Мы проходим в огромный зал с высокими потолками, свисающими канделябрами и сверкающими люстрами. Народу очень много, я боюсь, что у меня может начаться паническая атака, поэтому быстро считаю до десяти. Вроде чувствую себя нормально.
— Если честно, я никогда не понимал, почему людям так нравятся посещать галереи, мне быстро становится скучно. — Шепчет Эрик.
— Каждому свое.
Я оглядываюсь и прихожу в полный восторг. Выставка на тему «Скрытые детали» повествует о том, что даже мелкие штрихи в экспозиции могут полностью изменить смысл. Так же бывает и в жизни.
Всё выглядит даже лучше, чем на фото из интернета.
Все подлинники находятся под защитным антивандальным стеклом.
— Ты хочешь чего-нибудь выпить? — Спрашивает Эрик.
— Воду.
— Хорошо, сейчас принесу. — Он кивает и оставляет меня наслаждаться выставкой.
Гретхен Гот — талантлив во многом. Он может рисовать углем и красками, лепить из глины и высекать статуи из мрамора, а еще он прекрасный фотограф.
Поначалу, он вел небольшой блог, а позже его заметили искусствоведы из Рима. Тогда и началась его великая карьера.
Я пребываю в полном восхищении, пока изучаю каждый экспонат. Находиться здесь — чудо для меня. Всем телом, я ощущаю прилив энергии и сил. Сейчас я действительно счастлива.
Но в следующий миг, я слышу звонкий женский смех и неосознанно оборачиваюсь. Улыбка с моего лица сползает, когда я вижу мистера Дьявола в галстуке.
Я ненавижу его за то, что он как всегда идеально одет. В черный смокинг и, конечно, бабочку. Ненавижу за то, что он должен быть в Париже, а не здесь. Ненавижу за то, что он испортил этот прекрасный вечер одним своим присутствием. Но я не могу ничего с собой поделать. Я стою там и смотрю на него, как на еще одно произведение искусства.
Уверена, что если бы он пришел в спортивных штанах с растянутыми коленками и футболке с пятном от кетчупа, то все равно был бы самым красивым мужчиной вечера.
Все дело в подаче. Его осанка идеально ровная, а взгляд властный и сильный, абсолютно характерный, для человека с его статусом.
Перевожу взгляд на потрясающе красивую девушку, в блестящем коротком платье. Она смеется, на что-то, что он ей говорит.
Я в замешательстве, потому, что никогда не поверю, что он может пошутить или, что-то сказать, чтобы заставить кого-то так смеяться. Опускаю глаза ниже. Она висит на его руке, как будто вот-вот упадет со своих высоченных каблуков. Да, они идеально подходят друг другу.
Интересно… это его девушка? Ей он носил цветы в Сиэтле?
— Твоя вода. — Передо мной появляется Эрик и я слегка вздрагиваю. — Все в порядке?
Я беру бокал и улыбаюсь: — Да, я немного увлеклась… — И забыла про тебя.
— Хорошо, что ты не скучаешь, в буфете огромная очередь, поэтому я задержался.
— Да, не скучаю.
— Что ж… Пойдем? — Эрик галантно предлагает мне свой локоть, я колеблюсь, но кладу рук на сгиб.
Мы обходим весь первый зал.
Эрик оказался отличным слушателем, а я старалась заинтересовать его своими познаниями о художнике и его работах.
В какой-то момент я забыла про присутствие босса и смогла расслабиться.
Новая Алиса умеет ладить с людьми и мне это нравится.
Но все же, иногда, мой взгляд блуждал по залу в надежде вновь увидеть Ричарда Стрейджа и я ненавидела себя за это.
— Как на счет посмотреть на проекции в третьем зале? — Спрашивает Эрик.
— Я хотела задержаться еще на скульптурах, и я видела, что в третий зал очередь. Может, займешь место, а я быстро пройдусь здесь еще?
— Да, конечно.
Эрик уходит, а я останавливаюсь у двухметровой мраморной скульптуры женщины, с оборванными крыльями. Её глаза были грустными, но мелкая деталь не давала мне покоя. В них будто была искра. Казалось, что её мир уничтожен, но она все еще верит в лучшее.
Девушка, словно феникс, готова переродиться в любую минуту.
Гретхен Гот потрясающе передал её эмоции. Желание жить, борьбу за место в раю. Великолепно.
Это напомнило мне мою жизнь.
— Наслаждаешься? — Я вздрагиваю. Сладкий дьявольский голос заполняет мои уши.
Чувствую тепло его тела, прямо за моей спиной. Знакомый аромат заполняет мой нос, и я нервно сглатываю ком.
— Да. — Твердо отвечаю я, восхищаясь своим ровным голосом.
— Где твой спутник? — Спрашивает мой босс и встает передо мной. Его лицо не выражает никаких эмоций. Глаза черные, как смоль, но в них есть какая-то эмоция… Гнев?
— Отошел. — Я отхожу и останавливаюсь напротив стены с семейными фотографиями самого художника. Он стоит с широкой улыбкой на лице, обняв свою жену за талию.
Мистер Стрейдж встает рядом и начинает рассматривать снимок вместе со мной.
— Что у тебя с ним?
Меня начинает потряхивать, но я контролирую себя всеми силами. Призываю новую Алису, но она молчит.
Придется справляться самой.
Небрежно пожимаю плечами и отвечаю: — Он потрясающий. — Боковым зрением замечаю, как лицо босса сменяется с нейтрального на раздраженное, от этого вида мои губы расползаются в легкой ухмылке.
Мистер Стрейдж резко поворачивает голову на меня, и я удивляюсь, как он не сворачивает шею. Его взгляд посылает меня пройтись по девяти кругам ада, но я игнорирую это.
В конце концов, мы не на работе.
Оставляю его и подхожу к следующей фотографии, босс следует за мной, не сводя глаз.
На снимке, художник бежит за своим сыном, который держит веревку от воздушного змея в своих маленьких ручках.
— Я видела многих, но такого как он, не найти. — Произношу спокойно, чувствуя уверенность, поворачиваюсь к мистеру Стрейджу.
Его лицо непроницаемая маска спокойствия, лишь слегка нахмуренные брови говорят о том, что он напряжен.
А еще глаза.
Боже мой, они горят.
Чёрным,