Читать интересную книгу Короли и Звездочеты - Лана Туулли

Вокруг оранжевых огоньков кружила хороводы мошкара, Кот урчал, жадно поглощая угощение - каждый раз, переступая порог общепитского блока, Черно-Белый натягивал на себя личину «Флаффи», снова и снова делая умилительную морду, полную показного благочестия и послушания; вследствие чего тетя Люда разрешала ему кормиться на столе, чуть ли не из одной тарелки с Глюновым. Впрочем, у Саши была и другая версия - что это ему повариха разрешает питаться за тем же столом, что и Черно-Белому.

По корпусам А и Б бодрым слоновьим спринтом носились бригады техников, разыскивая причину обесточивания Объекта. В столовую ненадолго забежал Кубин - забрать термосы с кофе и пакеты с бутербродами на всю компанию, - матом объяснил, что Системе приходится чрезвычайно трудно, что Зиманович пошел в разнос, оставил тонкости и теперь программирует с помощью кувалды, что, наверное, виноват вирус, но свой, Системный, не может быть, чтобы «с воли» что-то в их родную Сеточку заползло… Может, конечно, опять случилась какая-то нелепость, типа, нажал кто-то последовательность или команду, которую ни в коем случае нажимать нельзя было, - прибавил Кубин, очень нехорошо присматриваясь к Черно-Белому Коту, - но Зиманович разберется самостоятельно, и только шутнику, сколько бы у него ног, усов или хвостов ни было изначально, придется очень туго…

Черно-Белый Кот изобразил полнейшую невинность - что было нелегко, учитывая, что в сметане из тарелки Саши он измазался по уши, - жалобно мявкнул в свое оправдание, спрыгнул со стола и ушел к Петренко. Вот подхалим, - подумал Сашка, - и после этого не верь в разум кошек! ведь никому из людей и в голову не придет заслужить психологические бонусы у секретарши начальника, совмещая выражения бесконечного восхищения с одновременным умащиванием сметаной конечностей объекта подхалимажа…

«Штабс-капитан» Волков появился в столовой поздно, когда ужин при свечах уже заканчивался. Тетя Люда командовала дежурными, убирающими со столов пустую посуду; жилистый, мосластый Сытягин, устроившись в углу, рядом с молчащим «гробырьком», терзал гитару, напевая что-то борзым, хриплым голосом, Ноздрянин и Хвостов резались в «дурачка», а Саша листал старые журналы в поисках нерешенных шахматных задач.

Волков твердым, решительным голосом попросил тишины и всеобщего внимания. После чего коротко, по-деловому, объяснил, что, в связи с непонятными событиями, которые техниками обозначаются как «профилактический сбой в Системе», команда охранников заступает на дополнительные дежурства согласно ранее утвержденному пункту внутреннего распорядка. Вы, Глюнов, - повернулся в конце речи Волков к Саше, - чего здесь сидите? Вас Монфиев давно ищет. И Анну Никаноровну тоже…

Пока бежали от общепитского блока к корпусу А, Петренко поведала Саше, что, должно быть, техникам не миновать большого разноса. В прошлый раз, когда у них вот так глобально коротнуло - в прошлом году, и до этого авралы случались неоднократно - так вот, в прошлом году после аварии Системы приезжал сам академик Сабунин, ходил по Объекту с умным видом, и, весь из себя важный и благоухающий самым дорогим коньяком из запасов Курезадова-отца, раздавал Ценные Указания. Выдал, указания не сработали, Сабунин отведал шашлыка Курезадова-сына, повелел работать лучше и веселее, на чем и уехал. А Объект покряхтел, пострадал, да сам собой потом перенастроился. Не боись, Глюнов, - утешала оптимистичная Петренко, - если что-то в физических лабораториях рванет - то ты и испугаться не успеешь, как окажешься на небесах…

И встретит тебя там Курезадов- дух святой, - мысленно прибавил Саша, - и угостит коньяком и шашлыком.

Мысль была настолько кощунственна, что просто не могла сбыться; вследствие чего Саша парадоксальным образом успокоился, обесточил вверенные ему кабинеты и принялся устраиваться на ночь - дежурить у переносной рации, готовиться доводить до адресатов указания господина Монфиева и просто сторожить подотчетную технику, чтобы лишнего не начудила…

В окне кабинета 109, где Саша и Кот заняли диван, виднелась кружевная арматура последнего изобретения сабунинских научных чад, время от времени поскрипывая на ветру и вспыхивая голубыми и розовато-лиловыми искорками, когда техники пускали пробные токи по электрической цепи Объекта. Спокойная деловая обстановка наводила скуку, Кот уютно мурлыкал, свернувшись калачиком в ногах, шахматный этюд, который Саша пытался воспроизвести по памяти, рисуя в тетрадке клетчатые схемы, никак не хотел вспоминаться…

Конь, там вся партия строится на ходе конем. Хорошая фигура конь - может, и не самая сильная, но стоит двух, а то и трех пешек, от которых толку - что с козла молока. Конь - фигура резвая, проворная, мобильная, способная бить из-за угла, с наскоку… И Саше вспомнился «рыцарь» из шахматного набора Евгения Аристарховича - ведь только сегодня после полудня играли, а кажется, что прошла с тех пор четверть жизни… Сашка зевнул, потер уставшие глаза, собираясь покемарить полчасика, но красота маленькой деревянной фигурки манила, не хотела отпускать - и вот Саша сонно всхрапнул, положив на грудь разрисованную тетрадку, и во сне увидел, какой шахматный конь у доктора Лукина замечательный. Светло-золотистый лак вытерся на острых гранях «доспехов», и потому кажется, что рыцарь провел в путешествии не один год, пообтрепался в походах, набрался ненужных слов, научился презрительно сплевывать через неровный ряд верхних зубов и сверлить грозным глазом тех, кто рад пресмыкаться перед ним и его верным боевым товарищем… Конь вхрапнул, чуя незнакомые запахи, дернул головой, и рыцарь, который вел его за узду, осторожно положил руку на шею животного, успокаивая, уговаривая не выдавать раньше времени их присутствия. Потом воин положил руку на меч, и напряженно вслушался в ночную тишину, готовый при первом же признаке опасности обнажить оружие, сверкнуть отточенной сталью и встретить врага лицом к лицу.

Или лицом к морде. Как повезет.

В скалах зашуршало, как будто там крался кто-то осторожный. Человек? Или зверь? Рыцарь весь обратился в слух, в слух и нерв; боевой конь тяжело переступил, хрупая ломающимися под подковами мелкими камушками; слабый отсвет звездочек застенчиво подсвечивал из-за туч, шаги…

Опасность! Сзади!

Он выхватил меч… из-за валуна с писком выскочил большой, отъевшийся сурок и тут же, пробежав десяток шагов, юркнул в расщелину. Тьфу ты, пакость… - плюнул он с досады на самого себя. Тоже мне, герой выискался. Стоишь, ушами хлопаешь, вместо того, чтоб попытаться этого сурка добыть. Какой-никакой, а был бы ужин. Откормленный сурочина, жирный… В животе голодно забурчало, и рыцарь, чтобы отвлечься, принялся сочинять ругательства в адрес того поганого чернокнижника, который «удружил» ему путешествие в эту чужую пропахшую горькой полынью степь. Да что за места такие? Ведь он был в разных городах, и гор за свою жизнь повидал достаточно - а эти не признает, хоть ты тресни… Кажется, что он кружит по этим горам целую вечность, и никак не может отыскать ни следа человеческого жилья. Будто кто против него колдует, право слово…

Он снял шлем, чтобы почувствовать в коротко остриженных волосах ночной прохладный ветер, достал из седельной сумки фляжку и уныло побултыхал остатки воды. Самое поганое - что тут ни ручьем, ни колодцем не пахнет. Надо срочно найти хоть какое-то жилье, можно и водопой, но лучше все-таки жилье, спросить, куда его закинула Судьба… Приняв решение, рыцарь пристроил шлем на луку седла, взял коня под уздцы и повел по дороге. Будто совершенно не боялся тех, кто притаился в серой ветряной ночи…

А может, он просто знал, что бояться бесполезно?

Кот заворочался, засуетился, вывернулся из-под пятки и прошелся по Глюнову, выискивая более удобное местечко для сна. Сашка спросонок вслушался - вроде бы тихо, никто по кабинетам не ходит, даже переругиваний техников с языкатым Кубиным не слышно, - и снова погрузился в такое красивое, пахнущее старым деревом и светло-золотистым лаком сновидение.

Он шел по горной дороге. Я знаю это место! - вдруг подумал кто-то очень далекий сквозь сон, в котором он шел по горной дороге. Я был здесь! - почему-то радовался этот кто-то, и он решил пока не пугать этого «кого-то», а сделать вид, что он тоже собирался путешествовать в ту же сторону. Он шел по горной дороге - клочкастые тучи закрыли чахлые звездочки, темнота правила миром, и потому он заметил, что под ногами валяется тяжелый деревянный посох, только наступив на него. Поднял, провел рукой, вглядываясь в причудливые руны, украшающие всю поверхность посоха, и изгибы вырезанной на набалдашнике ветви, и пытаясь вспомнить, видел ли он нечто подобное раньше.