корабля вниз.
Массовка – незаменимые и незаметные люди. Им хочется соприкоснуться с кинематографом, они готовы вот так стоять час, два в ожидании общих кадров. А потом человек, ответственный за массовые сцены, начнет ими руководить, как опытный кукловод. И смотришь – вот кто-то встречает приплывающий корабль, кто-то дерется, не поделив бутылку вина, а мимо проезжает карета, и из-за занавески показывается женское лицо. Оно не запомнилось, мелькнуло на мгновенье. Ты стоишь в холод в летнем платье, в жару в шерстяном костюме, исполняешь все предписания только ради того, чтобы в итоге в кино в лучшем случае из-за занавески мелькнуло лицо. Или запечатлелась на пару секунд спина. Эти люди всего лишь фон, их имена не появятся в титрах. Но без них фильма не будет. Невидимые бойцы кинематографического фронта.
Петя отлично помнил, как сам вот так же стоял на улице с газетой, ехал пассажиром в старом трамвае, был одним из посетителей кафе. Он этой массовки нахлебался, прежде чем получить роль со словами. И это был какой-никакой, но заработок. Жара…
В жару Петя не верил. Просто Матвей, ответственный и безупречный, вдруг не выучил текст. И это было в первый раз.
Петя весь вечер накануне готовился, проигрывал в голове различные варианты, проговаривал слова с разными интонациями, пытался найти единственно правильное решение, чтобы из своих пяти реплик слепить яркий образ. Он четко помнил любимую фразу своего преподавателя по актерскому мастерству: «Каждая реплика – это уже пьеса».
И Петя очень хотел, чтобы у него эта «пьеса» получилась.
По сюжету встреча в каюте случайна. Оба героя явились сюда в надежде застать женщину – Лесю. Лесю не застали, зато успели обменяться колкостями.
А там, на берегу, позже произойдет неожиданная встреча благородного графа со старым и мудрым князем и его юной красавицей-дочерью, в которую, конечно, граф влюбится.
Старого и мудрого играл Чернецов, его юную дочь – Василина Волобуева, красивая блондинка, голос хрустальный, как колокольчик, актерских способностей ноль. Зато Василина была девушкой продюсера. И это решило все.
Своим хрустальным голоском она могла капризничать, отчитывать гримера и костюмера, выговаривать, что не принесли кофе в вагончик, и жаловаться по телефону продюсеру. Василину не любили, но терпели. И ее обхаживал Матвей. Полезные связи. Видно, так увлекся, что забыл выучить текст. Петя поморщился своим злым мыслям. Нашел внизу в толпе Чернецова и помахал ему приветственно рукой. Мэтр прилетел рано утром и уже был готов к съемке.
Жизнь Дмитрия Ивановича заставляла Петю задумываться о многом. У Чернецова не было соцсетей, зато были жена, взрослый сын и собака. Отпуск он предпочитал проводить вдали от цивилизации, впитывая, как он сам говорил, «красоту этого мира». Никогда не отказывал в фото ни обычным людям, ни коллегам. Вот и сейчас, поприветствовав Петю, позволил себя сфотографировать с «пьяным моряком». Вечером это фото появится и на странице «моряка», и на странице съемок фильма.
Ни одного скандала, ни одного разоблачения, человек живет собственной жизнью, а за спиной – легендарные спектакли, виртуозно сыгранные роли в кино и народная любовь. И интернет-страничка, созданная фанатами. Петя очень хотел бы так же. Не «торговля лицом на тусовке», а роль. И чтобы известен ты стал из-за роли, только… в современном мире это почти утопия.
Снова напустили дыма. Петю позвали в каюту.
Камера, мотор, хлопушка…
– Признаться, неожиданная встреча.
– То же самое могу сказать и я.
– Однако вы не очень-то учтивы.
– Простите, ваша светлость, это от неожиданности. Мне было тут назначено…
4
Юля: Петя вернулся?
Алена: Нет.
Юля: Как ты там?
Алена: Нормально, только токсикоз замучил. Совсем ничего не могу есть.
Юля: Это плохо. Надо показаться врачу. Может, капельницы назначит с витаминами. Вы вдвоем с малышом сейчас должны получать хорошее питание.
Алена: Малыш, похоже, решил посидеть на диете. Судя по такому подходу, там девочка.
Юля: Нам как раз нужны невесты!
Алена смотрела на экран телефона и улыбалась. Юля умела поднять настроение. Вот с кем Алене точно повезло, так это с друзьями. Денис, Юля – такая поддержка, что от благодарности хотелось плакать. Но Алена наконец-то почти научилась справляться со слезами и не реветь по поводу и без.
Даже Абрам Моисеевич и тот вошел в положение. Пришлось ему признаться в скорых изменениях в своей жизни и объяснить, почему замену надо найти срочно. Старый и заметно сдавший за последний год владелец букинистического лично пожаловал в магазин, когда девушку по имени Женя пригласили на испытательный срок. Синие волосы кандидата слегка смутили старого еврея, но на своем веку он и не такое повидал. Внимательно окинув девушку взглядом, Абрам Моисеевич произнес:
– Посмотрим-посмотрим.
После этого хозяин поднялся на второй этаж, а Алена начала обучать Женю правильно раскладывать новые поступления, пока Денис обслуживал худого студента, от души затарившегося советской научной фантастикой.
Серьезный разговор с Абрамом Моисеевичем был у Алены позже, на том самом втором этаже. Абрам Моисеевич долго кряхтел, вздыхал, а потом все же поздравил ее:
– Дети – это всегда хорошо. Вот у меня с наследниками не сложилось, что очень печально, – он снова вздохнул, помолчал и продолжил: – Я так понимаю, работа в нашем скромном пристанище тебе больше не актуальна?
– Вообще-то… я бы хотела доработать до декрета. Если получится.
– Ну, это само собой разумеется, – Абрам Моисеевич посмотрел на нее поверх очков. – Я про дальнейшее.
– А дальше… – голос Алены стал тихим. – Дальше я не знаю, Абрам Моисеевич, честно. Очень хотелось бы продолжить здесь, я люблю наш магазин, мне нравится организовывать пятничные встречи, мне кажется, я себя в них нашла, но… у меня сейчас не получается планировать.
– Да что же ты стоишь? Садись, – он указал рукой на стул по другую сторону старого массивного стола. – Что-то я не заметил в шкафчике Шиллера. Продали?
– На прошлой неделе, – подтвердила Алена.
Стеклянный шкафчик стоял в торговом зале под лестницей, ведущей на второй этаж. Там в запертой витрине были выставлены по-настоящему старинные книги, например, прижизненное издание произведений Чехова, Дюма начала двадцатого века на французском. Шиллер, о котором говорил Абрам Моисеевич, вышел позже, в тридцатых, и был снабжен изумительными гравюрами.
– Прелестно. И как тебе Женя?
– Мне кажется, у нее получится.
Абрам Моисеевич кивнул:
– Вы уж с Денисом постарайтесь.
Он не задал ни одного вопроса о Пете и в принципе больше не говорил на тему будущих изменений в ее жизни. Зато спросил о предстоящем пятничном вечере и о том, какие книги продали