Читать интересную книгу Отличница для шеф-повара (СИ) - Котлярова Екатерина

— А что со мной? — успокаивающе глажу Андрея по плечу.

— Ушиб головного мозга и сломана правая рука. К счастью ничего больше не пострадало.

— Испугался? — провела пальчиками по бледному лицу.

— Как никогда раньше, — выдохнул отчаянно, вскидывая на меня полный боли взгляд. — Думал, что сдохну от страха, пока скорая не приехала. Виню себя, что не успел среагировать, что не оттолкнул…

— Ты не виноват, — я целую его подбородок. — Ты не мог предугадать события.

— Я мог оставить тебя дома в кровати, а не тащить тебя рано с утра на остановку.

— Я сама захотела тебя проводить. Я готова урвать любую минуту твоего свободного времени, чтобы побыть рядом.

— Больше не позволю, — отрезает он. — Будешь сидеть дома, мне будет так спокойнее.

Почему-то не хочется возражать. Распоряжается мной? Ну и пусть! Мне не жалко! Главное, чтобы рядом был.

— Спи, маленькая, — увидев мой зевок, прошептал нежно. — Тебе нужно набираться сил и спать побольше, чтобы не было головных болей.

Прижавшись носом к моему виску, Андрей начал напевать знакомую колыбельную. Завороженная звуком его голоса, я незаметно для себя провалилась в сон.

Глава 29

Юля

Разглядываю белый потолок, маясь от безделья. Читать или смотреть телевизор врач запретил. Сказал потерпеть ещё несколько дней и соблюсти постельный режим. Врач приходил с утра и вечером, проводил осмотр и ставил уколы. Андрюша хоть и волновался за меня, но работу бросить не мог. Приходил только по вечерам, приносил обожаемые мной мандарины и бананы. Делать было нечего. Оставалось только плевать в потолок и ждать, когда придёт Андрей. За окном уже стемнело, а часы показывают семь. Это значит, что совсем скоро придёт Андрей.

Дверь в Палату открывается, и я перевожу взгляд в проём, надеясь увидеть там Беркута. Сердце, которое сначала забилось в радостном ритме, замерло и ухнуло в пятки.

Страх огненной волной прошёл по телу, когда я увидела своих родителей. Мать брезгливо морщит нос, оглядывая облупленные стены палаты, а отец сверлит меня взглядом. Сжимаю простынь в здоровой руке, готовясь защищать свою свободу и своё счастье до последнего. Я не дам разрушить свою жизнь, которую я строила эти три месяца.

— Ну, здравствуй, дочь, — говорит мужчина, подвигая стул к кровати, царапая ножками пол, и садясь на него.

Я молчу и зверем смотрю на него.

— Наигралась со своим мусорком в любовь? Понравилось? — ехидно спрашивает мать, откидывая покрывало и садясь на койку.

— Что вам нужно? Что вы здесь забыли? — выплевываю я, злясь, что моего мужчину оскорбляют.

— Ты нам нужна, — снова подаёт голос мать. — Мы пришли забрать тебя домой. Ты показала, что самостоятельная. Поиграла во взрослую жизнь, пора возвращаться домой.

— С какой это стати? Я больше не обязана плясать под вашу дудку. Я уже совершеннолетний человек, — я поджимаю ноги, чтобы женщина меня не касалась.

Мне жутко неприятны её прикосновения.

— А мне плевать, — отец хватает меня за больную руку, заставив меня вскрикнуть от пронзившей суставы боли. — Сегодня же мы забираем тебя домой. Завтра будет свадьба. И мне глубоко наплевать на твои сопли. Я не собираюсь терять деньги из-за того, что в твою голову взбрела блажь о любви.

— Я никуда не поеду! Вы не имеете права распоряжаться моей жизнью.

— Не имеем, — блестя прозрачными глазками, говорит отец. — Зато твой мусорок не имеет права брать взятки и торговать наркотой. За это его упекут за решётку надолго.

— Не ври, — шиплю змеёй я. — Андрей никогда бы не стал…

— Он бы не стал, но если все улики указывают на него…

— Не смей его трогать! — кричу я, здоровой рукой пихая мужчину в плечо.

— Не ори! — хлесткая пощечина по лицу. — Если не хочешь, чтобы твой мусорок залетел в тюрьму на десять лет, а я уж постараюсь с этим, тогда будь послушной девочкой. Закрой рот и готовься ехать домой.

— Я ненавижу вас. Ненавижу всем сердцем.

Я могу только шептать сорванным от слёз голосом, смотря мимо этих людей, которые снова рушат мою жизнь. Я знаю, что отец имеет много связей в полиции и в прокуратуре. И если это надо, то Андрея подставят. Подставят так, что ни один адвокат не поможет. Карьера любимого пойдёт под откос. А я… я сломаю его судьбу, карьеру, жизнь, а сама останусь на свободе. Пусть он будет ненавидеть меня, но на свободе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я́ не знаю, есть ли пути отступления, но мой мозг не видит иных выходов. Отключив все эмоции, твёрдо говорю:

— Я согласна. Завтра будет свадьба. А сейчас оставьте меня одну. Ночь я проведу в больнице. Заберёте меня завтра утром.

Отец хлопает в ладоши, радостно скалясь, а мать гогочет, показывая миру неестественно белые зубы. Гиены. Падальщики. Ненавижу.

Глава 30

Юля

— Привет, — Андрей заходит в палату, широко улыбаясь. — Как себя чувствуешь? Что врач говорит?

— Ничего, — отвечаю намерено резко.

— Я тебе носочки новые принёс, не успел постирать из-за работы. Купил по дороге.

Мужчина достаёт из пакета белые шерстяные носки. Снимает с моих ног хлопковые и одевает новые. Горячие ладони скользят по ноге выше, пуская знакомую дрожь по телу.

— Мерил по ладони, — улыбается он. — Такие маленький только в детском отделе продаются. Совсем маленькая ты у меня.

Я еле сдерживаюсь, чтобы не броситься к нему на шею и не начать горестно рыдать. Делаю глубокий вдох и отключаю все чувства и эмоции. Поплачу потом, когда он уйдёт. Когда возненавидит меня за те слова, что я собираюсь ему сказать. Прости, хороший мой, так нужно.

— Как это мило. Я прям тронута до глубины души. Наш неприступный полицейский выбирал даме своего сердца носочки. Писала бы сценарий к фильму, обязательно бы внесла эту сцену.

Андрей в недоумении смотрит на меня. Не понимает, что со мной происходит. Так я с ним не разговаривала никогда.

— Ты действительно думаешь, что я могла влюбиться в такого как ты? — вскидываю насмешливо брови. — У тебя денег мне на новую сумку даже нет, что уж говорить о машине. Носочки он мне принёс… самые дешёвые у бабки в переходе купил?

— Что на тебя нашло? — голос надломленный, а глаза полны непонимания.

— Игра закончилась, дорогой мой. Я влюбила тебя в себя. Таков был уговор. Мы с моими подругами поспорили, что ты влюбишься в меня и будешь готов душу за меня отдать, — я смеюсь, и смех мне кажется ненастоящим. Главное, чтобы он не заметил этого. Главное, чтобы чувства обиды затмили голос разума.

— Все те слова…

— Простой психологический приём. Я говорила то, что ты хотел слышать, — говорю надменно, предугадывая слова Андрея.

— Юль, родители твои приходили? Они тебя чем-то запугали? — догадался мой мужчина.

Я дергаюсь, и это не удаётся скрыть от цепкого взгляда Андрея. Но я быстро беру себя в руки и фыркаю:

— Кто меня запугал? Родители? Вся та история о постоянных избиениях и несчастном детстве была лишь выдумкой. Отважный полицейский сразу клюнул и взял на себя роль защитника. Как это и ожидалось.

Беркут отворачивается ко мне спиной, упираясь руками в выкрашенный белой краской подоконник. Смотрю в родной затылок и еле сдерживаюсь от того, чтобы вскочить с кровати и броситься к нему. Обнять его со спины, прижаться к нему всем телом, чтобы почувствовать его тепло, его силу и закричать. Закричать, что всё это ложь. Пожаловаться на всех, на родителей, на свою судьбу. Потому что привыкла прятаться за его сильной спиной за эти три месяца. Привыкла, что он решает всё мои проблемы.

И у меня сердце ноет от того, что я причиняю ему боль. От того, что я вынуждена лгать о самом прекрасном, что было между нами. О чувствах.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Всё было ложью? — спрашивает тихо, до конца не веря моим словами. — Каждое слово?

— От начала до конца, — ухмыляюсь криво. — Я почти была тронута твоими признаниями. Скудненько, честно говоря, но и так сойдёт.