Остановились путешественники в небольшом распадке. Привычно расседлали и пустили пастись животных. Вскоре беспокойно заметался, запылал костер.
— Странно, — Итилия подбросила дров и оглянулась, — обычно костер приносит радость… а у меня на душе тревожно. Это пламя… будто предупреждает о чем-то…
— У меня тоже на душе камень, — мрачно произнес Хепат и собрался приложиться к фляге.
— Гром и молния! Да ты выдул все вино! — Конан отобрал у гнома полупустую флягу и подал женщине.
— Согрейся. Тогда и костер станет в радость.
Но на душе и у самого Конана было тревожно. Не выходил из головы исчезнувший колдун. Он, конечно, попытается им помешать. Не так уж сложно догадаться, куда они повезут кость. Он обязательно устроит засаду. Возможно, он уже рядом… Подкрадывается, подбирается, скрытый темнотой, готовя внезапный удар или какую-нибудь пакость…
Нахмурив брови, киммериец обнажил меч и положил рядом с правой рукой. Пламя костра с неистовым весельем заплясало на отполированном вороненом клинке. Итилия, в черных глазах которой, отражались искры, достала свою изящную, с плавным изгибом саблю. Хепат, недовольный тем, что его лишили очередной порции вина, вытащил кинжал и демонстративно стал нарезать им мясо. Затем так, чтобы все видели, спрятал обратно в ножны. Конан едва заметно усмехнулся.
Тишина нарушалась только потрескиванием сучьев в костре. Неслышно было даже ночных птиц — любителей попугать путников внезапными пронзительными криками. Странная, противоестественная тишина висела над распадком.
— Что-то должно случиться, — проворчал Конан, настороженно прислушиваясь, — это затишье перед боем.
Итилия часто отворачивалась и подолгу всматривалась в темную стену леса.
— Скоро… — сказала она внезапно, — уже скоро он нападет… Я чувствую… Я знаю его манеру.
— Каким будет это нападение? — спросил Конан. — Не бросится же он на нас с сабелькой?! Может, он успел собрать с десяток-другой оборванцев?
— Он собрал… — прошептала женщина, — но не разбойников… ему служат другие…
В лесу треснула ветка. В тот же миг Конан стоял у костра, приняв боевую стойку и направив меч в сторону возможного нападения. Тишина звенела. Еще хруст сухих веток — в другой стороне. Еще и еще.
— Похоже, они взяли нас в полукольцо, — сказал Конан, — скоро бросятся в атаку. Эй, Хепат, ты готов защищать мне спину?
Но гному было не до шуток. Мрачнее тучи он стоял по другую сторону костра, сжимая резную рукоятку старинного кинжала. Длинный крючковатый нос его издавал сердитое сопение. И только Итилия осталась спокойно сидеть у костра.
— Нет, Конан, нападение будет другим… А эти звуки… Он просто старается нас напугать.
Потянуло холодным ветром, и пламя костра колыхнулось, задергалось, заплясало.
— У меня почему-то волосы на затылке шевелятся, — прошептал Хепат, — ветер слишком холодный… И дует со стороны леса. Так не должно быть…
Ветер внезапно усилился. Теперь костер, жалобно разбрасывая искры, мог потухнуть в любой момент.
— Хепат! — рявкнул Конан. — Костер!
Гном бросился подбирать близлежащие сучья. Вскоре костер вновь запылал в полную силу. Теперь он был другом. Теперь он согревал, отгонял темноту с ее страхами, шорохами, опасностями. Сулил защиту и тепло.
Ветер донес запах падали, будто кто-то набросил аркан на давно павшую лошадь и пытается оттащить ее с дороги. И гнилое мясо при этом, рассыпая червей, издавало этот неповторимый аромат. Аромат, который невозможно спутать ни с чем. Аромат мертвечины. Запах трупа, зомби, живых мертвецов, всякой нечисти, о которой так много рассказывают в тавернах за доброй кружкой вина.
Теперь Итилия стояла рядом с Конаном. Двумя руками она привычно держала перед собой саблю. Нападение было возможно в любой момент. Из разных концов леса донеслось хриплое ворчание. Так ворчит недовольный медведь, когда не может достать из дупла мед….
Только в звуках, доносящихся из леса, к медвежьему ворчанию будто примешивался недовольный голос человека. Недовольный, визгливый, угрожающий.
Конан и Итилия стояли плечом к плечу, готовые отразить любое нападение. Но время шло, а из темного, сумрачного леса, край которого освещался всполохами костра, никто не показывался.
— Он ждет, когда у нас сдадут нервы, — прошептала женщина.
— Долго же ему придется ждать, — пробурчал Конан.
Хепат, собрав достаточно хвороста, присел и незаметно потянулся за флягой.
— Без вина тут с ума сойдешь… — пробормотал он, опрокидывая в рот остатки благородной жидкости.
Томительно тянулись минуты, но ничего не происходило. Над лесом повисла тишина. Конан вложил меч в ножны и присел к костру. Итилия постояла, прислушиваясь, затем тоже села у костра.
— Похоже, что в эту ночь он просто решил нас попугать…
— И проверить боеготовность, — добавил Конан.
Когда восток окрасился бледно-розовым светом, раздался мерный храп Хепата. Гном уснул, сжимая в руке кинжал. Конан поворошил потухающий костер. И в этот момент из леса вышли два огромных пещерных медведя. Недовольно ворча, они вразвалку двинулись к костру.
Конан и Итилия вновь стояли плечом к плечу, направив оружие на приближающихся животных. Хепат занял позицию позади. Ветерок донес запах падали.
— О боги! — простонала женщина. — Это мертвые звери. Зомби.
Приглядевшись, Конан увидел, что в глазницах ближайшего медведя копошатся белые черви. Со сварливым ворчанием звери подходили к костру, распространяя невыносимый запах.
— Их нужно убивать по одному! — крикнул Копан и одним длинным, скользящим прыжком преодолел расстояние до «своего» медведя.
Зверь заревел и вытянул мощные лапы, увенчанные огромными кривыми когтями. Двумя быстрыми взмахами меча Конан обрубил обе лапы: и отскочил в сторону, когда зверь попытался накрыть его гниющей тушей. Следующий удар меча отделил голову медведя от туловища, и из среза вместо крови полезли черви.
Итилия тоже сумела обрубить одну лапу «своему» медведю, но дальше ей пришлось перебегать с места на место, уворачиваясь от мертвой туши. Медведь-зомби, издавая низкое рычание, гонялся за ней на трех лапах. Хепат с кинжалом ничем не мог помочь женщине. Итилия пыталась извернуться и направить удар сабли в шею зверя, однако медведь преследовал ее по пятам и уже поймал зубами край плаща, когда Конан обрушил мощный удар меча ему на спину. С разрубленным хребтом зверь упал, судорожно перебирая лапами.
Первый медведь также шевелился. Очевидно, убить медведей-зомби невозможно. Пришлось довольствоваться тем, что эти горы гниющей плоти не могли причинить вред. Спутники быстро собрались и вскочили в седло.