После того, как я поел, он уложил меня на овчины, велев выспаться по-настоящему, а не кое-как, объясняя такую необходимость тем, что ночью поспать не очень-то придется. Сам он опять облачился в доспехи и отправился осматривать брошенные избушки, которых в этих великолепных лесах хватало.
А я - сытый и уставший, стал уже задрёмывать, засыпать, когда меня что-то словно в бок подтолкнуло. Я открыл глаза и увидел на скамейке напротив себя Балагулу, а рядом с ним осторожно усаживающего Кондрата.
- Вы что это здесь пристраиваетесь?! - спросил я у них.
- Как чего?! - удивились они хором. - Смотреть!
- Вчера классно было. Да? - подтолкнул локтем Кондрат Балагулу.
- Ага! - радостно и с готовностью отозвался тот, чавкнув ковшом. Особенно когда они вместе мылись в душе...
- А ну - пошли вон отсюда!!! - яростно заорал на них я, не выдержав такого безобразия.
Парочку словно ветром со скамейки сдуло. Только слышно было, как кому-то из них звонко стукнуло по голове крышкой люка.
Я мучительно хотел спать, но только я погружался в сон, как мне снились Домашние, сидящие в рядок передо мной, спящим, и смотрящие, разинув рты, мои сны.
- Надо заэкранироваться! - мелькнула в голове спасительная мысль.
Оглядев избу в поисках подходящего материала, я остановился на большом, ведра на два, чугунке.
Осмотрев его внимательно изнутри, примерил на голову. Снимался чугунок легко, правда, лежать было не очень удобно, но всё же лучше, чем показывать всем этим обормотам свои непредсказуемые сновидения. Правильность моего решения подтвердили косвенно и Кондрат с Балагулой.
Они внимательно наблюдали за моими поисками, приподняв крышку погреба, считая, что я их не вижу. Наблюдали они терпеливо, но когда я отыскал чугунок и примерил его на голову, из погреба раздался дружный вздох разочарования. Последнее, что я услышал, погружаясь в сон с чугунком на голове, было падение крышки погреба на место.
Надёжно заэкранировавшись, я спал спокойно и раскованно, и во сне позволил себе слегка пошалить со жгучей брюнеткой, обладательницей отличных форм, даже с некоторым запасом.
Спал я, наверное, долго. Спал бы и ещё дольше, если бы не Радио, которое вдруг затрещало, закашляло и заговорило:
- Экстренное сообщение! При посредстве чугунного ретранслятора, по всей окрестности демонстрируются эротические сновидения Живого, который спит в избушке возле кладбища. Те, кто плохо видит, поворачивайтесь к избушке или подходите к ней ближе. Для тех, кто только что попал в зону видимости, Кукушка расскажет содержание первых серий... Сейчас, если не ошибаюсь, идет двенадцатая. Я не ошибаюсь?
- Нет, дорогое Радио! Вы почти правы, ошибка всего на одну серию. И в самом начале я позволю себе маленькую поправочку-ку-ку-ку...
Ой. Извините. Технические накладки.
Так вот, поправка: идёт тринадцатая серия. Вдумайтесь в это число: ТРИНАДЦАТАЯ!!! Насколько неиссякаема фантазия Живого! Итак, не буду отвлекать вас от великолепного зрелища, перескажу с великим удовольствием содержание первых серий. Итак, Живой спит, слышит звонок в двери, идёт открывать, на пороге стоит жгучая брюнетка, прекрасная, как Кукушка! Она одета... Позвольте, она ни во что не одета... Живой подходит к ней, и говорит... Он ничего не говорит... Он ведёт её... Позвольте, он её никуда не ведёт...
Окончательно проснувшись, понимая весь ужас своего положения, я запустил в Радио подушкой.
- Мы прерываем трансляцию по техническим причинам, - испуганно сообщило оно, и заткнулось, погаснув.
Кукушка вякнула было со своей жердочки:
- Я протестую! Это прямая агрессия против средств массовой информации! Каждый имеет право получать информацию...
Но, заметив, что в руках у меня котелок, который подвернулся под руку, она быстро ретировалась за дверцу, пискнув на прощание, сохраняя за собой последнее слово:
- Это произвол!
Я опустился на скамью, и тут же подпрыгнул. Только сейчас я обратил внимание, что перед скамьёй, на которой спал, стояли в ряд уже несколько скамеек, на которых плотно, плечо в плечо, как патроны в обойме, сидели Домашние. Перед самой первой скамейкой, на полу, восседали Кондрат и Балагула. Кондрат сидел скрестив под собой ноги, а Балагула - выставив вперёд пятки, отчего когти на его ногах раскачивались перед самым его носом, угрожая расцарапать щёки. Подогнуть ноги он не мог, по причине отсутствия коленок.
У Кондрата от напряжения шишка на лбу буквально светилась, а глаза были выпучены, как у пьяного рака. Балагула уронил челюсть на живот, отчего язык выпал у него из пасти и свесился набок. Но он этого даже не заметил, так был увлечен просмотром.
Я от отчаяния схватился за голову, сам почувствовав, что покраснел, как флаг на баррикаде, и застонал, как от зубной боли...
В это время раздался скрип двери, и всех зрителей со скамеек как ветром сдуло по щелям и погребам. На пороге стоял Фомич.
- Ну что, я так и буду стоять на улице? - спросил он у опустевшей комнаты.
Тут же выскочила из часов Кукушка и услужливо произнесла:
- Проходите! Гостем будете!
- Я не сам по себе захожу, я по приглашению, - произнес Фомич уже слышанную мною вчера фразу.
- Ну и как, выспался? - спросил он меня.
- Выспался, - буркнул я, отворачиваясь.
- Видел я краем глаза твои откровения, - не выдержал Фомич.
Я в ответ опять застонал, яростно и протяжно, словно бурлак, в одиночку тянущий баржу, попавшую на отмель
- Ладно, ладно... - махнул рукой Фомич. - Забыли. Посмотрим, что дальше будет. Только смотри, кроме меня, двери никому не отпирать! С Домашними ты будь построже. Если что - можно и ложкой по лбу, иногда по-другому не слушают. Они народец сами по себе не злобный, но озорники жуткие. Однако, надо собираться. А то сегодня Нечисть и Чёрная Нежить суетятся больно. Гонцов куда-то посылали, готовят что-то, хотят напоследок счёты со мной свести. Большой у них на меня за эти годы зуб вырос.
- Может, не пойдёшь?
- Как не пойти? - удивился он. - Я - Ночной Воин. Это служба моя такая. Как мне от службы бежать?
- Что же это за служба такая - заброшенное кладбище охранять?
- Кладбище, Дима, это не просто Кладбище. Не просто место захоронения. Это память наша. Наши предки. Отсюда всё начинается. Если мы не будем помнить тех, кто до нас жил, тогда кто же о нас вспомнит? Тогда зачем мы все живём? Не для того же, чтобы забыли о нас, словно нас и не было.
- А почему Чёрная Нежить и Нечисть всякая за Кладбище воюет, им что за корысть от заброшенного людьми кладбища?
- Если Кладбище люди забывают, тогда на охрану этого Кладбища встаёт Ночной Воин. Как только удаётся Нечисти изгнать или победить Ночного Воина с Кладбища, так оно сразу же зарастает Травой Забвения. И там, где вырастает эта трава, воцаряется Царство Тьмы. А Тьма - это даже не мрак, не хаос. Это - Ничто. Беспамятство, вот что такое - Тьма. Понял теперь, для чего Кладбище охранять нужно?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});