Пока Лисицын сумел объяснить мальчику, что, зачем и почему. Кстати, отчасти он и сам в это верил. Может, совесть не позволяла видеть в мальчишке только средство… манок… А может, и на самом деле очень уж заманчивая картина рисовалась. Сверхлюди, прекрасное будущее. Россия как сверхдержава. Всех победить, наладить жизнь лучше, чем в Европе и вырваться в Космос. Вот только где-то все это Лисицын уже читал.
Но все равно — если основное не получится, может, из этого опыта выйдет что-то? Ну не сверхчеловек, конечно. Но какие-то небольшие способности… толчок. Мало ли что?
Этим, по-хорошему, научники должны заниматься. Но какие сейчас научники — грантососы… Всем на все плевать. Лисицын ощутил внутри знакомую горечь.
Ладно, разберемся. И с этим разберемся тоже.
После тренировки настроение полковника улучшилось. Он сел в свой "Опель" и поехал домой.
Полковник был родом из Любани, а квартирку в Питере смог прикупить после Ирака. Недавно совсем, можно сказать. Квартира на Седьмой линии Васильевского была очень неплохая, трешка, старинная, добротно отремонтированная. Может, стоило купить вместо нее две небольших и переселить мать из Любани — но мать переезжать не хотела, там ведь у нее внуки, племянники Виталия, ну а Виталий так и остался бобылем.
Маринка бросила его еще в 90е, когда было неясно, будет ли он жить дальше, и как, инвалидом или нормальным человеком. В общем, обыкновенная сука. А с тех пор у полковника толком не было времени на личную жизнь.
Надо, кстати, матери позвонить, подумал Лисицын. Но сначала — Евгению.
Он легко взбежал по ступенькам. Старый питерский дом, с широким парадным, крашеными перилами, стертыми от времени ступенями, допотопным лифтом в железной клети. Лисицын любил Питер — Ленинград — еще с детства, приезжал сюда с родителями к тетке в гости. Каждый год они ходили на Неву, смотреть парад в день Военно-Морского флота. И может быть, эту квартиру он решился брать именно потому, что она, очень недешевая, напомнила ему старую теткину коммуналку на Лиговке.
Тогда жили десять человек в семи комнатах, а теперь вот он один — в трешке. И зачем ему столько места — непонятно…
Лисицын аккуратно запер папку с работы в сейф. Поставил ботинки в шкафчик. В ванной помыл руки, напевая себе под нос: "Мой Фантом, как пуля быстрый, в небе голубом и чистом"… Улыбнулся. Это была его песня-тотем, еще из пионерского счастливого и сложного детства 70х годов прошлого века. Может показаться глупостью, но в этом Виталий видел некое предзнаменование.
"Кто же тот пилот, что меня сбил?", -
Одного вьетнамца я спросил.
Отвечал мне тот раскосый, что командовал допросом:
"Сбил тебя наш летчик Ли-Си-Цын".
Уж конечно, этой песней его дразнили. А песня ему нравилась.
До такой степени, что одно время Виталя Лисицын (золотой медалист, победитель олимпиад, вне конкурса в любой физико-математический вуз) даже подумывал поступить в штурманское училище. Но пошел в общевойсковое. А потом в разведку. И ни разу об этом не пожалел.
Он заварил себе кофе на идеально вычищенной сверкающей кухне. Вылил в чашечку. Тем временем комп загрузился в кабинете. Лисицын уселся перед огромным плоским монитором в эргономическое кресло. Отключил вручную интернет. Вставил флэшку — он не хранил свою важнейшую информацию на жестком диске. Хакеры нынче пошли такие, что доверять нельзя никаким антивирусам — особенно если сам не программист.
А эта информация для мало-мальски умного человека… хотя как знать? Поймет ли даже самый умный человек то, над чем Лисицын работал последние пять… нет, по-хорошему — уже пятнадцать лет.
Да, уже пятнадцать — потому что он никогда не упускал из виду даже самые мельчайшие и неважные вроде бы факты и сразу укладывал их в определенную ячейку памяти, откуда они при необходимости легко извлекались и использовались в анализе.
Именно пятнадцать, уже почти шестнадцать лет назад его и стукнуло впервые.
Потому что тогда, в Грозном, он и осознал первый раз присутствие этой Силы. К тому времени он уже кое-что понял о расстановке сил в мире, и Система уже родилась — пусть пока только в его мозгу. Тогда Грозный был захвачен чехами, и он — один из немногих — знал и понимал, как должны были пойти события. Но — они почему-то пошли иначе, и объяснения этому он не нашел. Случились Хасавюртовские соглашения, все затихло, ни шатко, ни валко, но затихло — а ведь сценарий развивался куда хуже, и кончилось бы это едва не полным отделением Кавказа от России, а не каким-то там "неопределенным статусом Чечни", отделением, а затем полным распадом страны уже к концу тысячелетия.
Сложная это была ситуация. Главное, что Лисицын оттуда вынес — прорыв бритвы Оккама. Не вводи лишних сущностей без необходимости. Но вот эта необходимость — возникла.
С тех пор Лисицын и начал собирать факты и строить схему, свою Сеть… которая теперь разворачивалась на экране в трехмерной проекции.
Он набрал на мобильнике номер. Поправил наушник.
— Евгений? Привет. Говорить можешь?
— Могу, но недолго, — ответил знакомый спокойный голос.
— У меня к тебе просьба, — Евгений был всегда занят и говорил строго по делу, но эта его манера полностью устраивала полковника, — Не посмотришь еще раз мальчика? Что-то он мне не нравится.
Евгений молчал примерно с полминуты. Лисицын, привычный к его манере, терпеливо ждал.
— Посмотрел, — сообщил Евгений. Лисицын вздрогнул — ему это не нравилось. Он рассчитывал, что Евгений подъедет. На худой конец посмотрит фотографию, — Все в порядке, но опыты надо начать не позднее следующей недели. Потом будет неблагоприятно.
— Откуда информация? — поинтересовался Лисицын.
— Я посмотрел, — настойчиво повторил целитель, — больше ничего не могу сказать.
— Ладно, — Лисицын вздохнул, — организуем. Женя, тебе что-нибудь нужно? Говори. Ты знаешь, пока у меня есть возможности…
— Да, — так же просто ответил целитель, — мне сейчас понадобится десять тысяч долларов.
Лисицын прикинул бюджет.
— Сделаем, — пообещал он, — подъезжай на работу завтра в любое время.
— Если не возражаешь, приедет Соня.
— Хорошо, пусть Соня, — согласился Лисицын.
Евгений попрощался и отключился. Лисицын тяжело вздохнул. Разговоры с Марченко действовали на него угнетающе. Но что поделать?
Он никогда не связал бы воедино все факты, если бы не Марченко. Логик и прагматик, Лисицын ненавидел всяческих целителей, эзотериков и всю эту оккультную шушеру. Не переносил на дух. Он никогда не занялся бы этим делом, не подошел бы к этому — так.
Но ведь это Марченко восстановил ему ноги. Позвоночник. Ведь никто уже, никто из врачей не обещал, что Лисицын будет хотя бы ходить. Хотя бы как-то ковылять.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});