В Сан-Хуане, в целом испанском городе, все было привычно, однако Ана чувствовала тревогу, поскольку понимала, что столица — лишь промежуточная станция, вынужденная остановка на пути к настоящим приключениям, ожидавшим ее по ту сторону горной гряды.
Замешательство Элены, вызванное сдержанной вежливостью Иносенте по отношению к ней, воздвигло между подругами невидимую стену. Они не могли больше, как в годы учебы, прятаться под одеялом на одной из кроватей, шептаться, хихикать и ласкать друг друга. Кроме того, Ана не видела способа облегчить страдания Элены. Уж точно не стоило раскрывать секрет странных отношений с близнецами, пусть даже Элена и сама уже догадалась, что оба брата влюблены в подругу.
Элена не простила бы ее за отказ от плана, который они так тщательно разработали, чтобы никогда не разлучаться. Они должны были стать невестками, женами братьев. Никто не заподозрил бы их истинных намерений. Они могли бы жить в одном доме или поблизости, и ни один человек не стал бы задавать вопросов, поскольку это выглядит совершенно естественно, когда близнецы селятся рядом. Они исполняли бы свой супружеский долг, поддерживали уют в доме, рожали братьям детей. Любовь к мужьям в их план не входила. В те ночи, когда Рамон и Иносенте уходили бы к своим любовницам, — а это неизбежный финал для женатых мужчин, — Ана с Эленой не стали бы, комкая носовые платки, мерить шагами спальни, зажигать свечи, умолять святых заступников вернуть мужнину любовь и давать клятвы не пропускать мессы и новены в соборе. В эти ночи им полагалось бы оставаться в одиночестве и проклинать вероломство своих мужчин, но вместо этого они любили бы друг друга.
Ане было шестнадцать, а Элене пятнадцать, когда им пришла в голову идея выйти замуж за близнецов. Девушки несказанно обрадовались своей находчивости: им удалось бы избежать судьбы, типичной для женщин их круга, — брака по расчету. Ана с Эленой нашли блестящий выход — так можно было следовать правилам и одновременно восставать против них, и никто не придумал бы лучшего решения. Пока они мечтали о своем будущем, Ана страстно любила Элену, и ее жар не остыл за пять недель замужества. Но Ана решила, что ее отношения с Рамоном и Иносенте, однообразные, а иногда отвратительные, — это цена, которую необходимо платить за мир на противоположной стороне острова. Она обратила свой взгляд в будущее, и чувства к Элене, некогда такие сильные, начади истаивать и терять краски, словно корабль, неумолимо уплывающий к горизонту.
По вечерам, если дамам не требовался эскорт, дон Эухенио, Рамон и Иносенте посещали офицерский клуб или один из игорных домов. Как и в Испании, женщины из высшего общества жили затворницами в собственных домах. В городе-крепости вроде Сан-Хуана их можно было увидеть на улицах, как правило, только в сопровождении слуг или мужчин. Когда муж и сыновья уходили, донья Леонора пользовалась возможностью помузицировать, Ана же с Эленой поступали так, как и все остальные местные жители, когда им хотелось глотнуть свежего воздуха. Они забирались на плоскую крышу, откуда открывался волшебный вид на город, гавань, серый Атлантический океан и затененную горную гряду, тянувшуюся через весь остров с востока на запад.
Дневной жар ослабевал, они под ручку прогуливались по крыше, и влажный ветерок подхватывал их голоса — то звонкие, то тихие, а сладкие переливы арфы доньи Леоноры возносились в ночное небо. Подруги обсуждали все на свете, кроме того, что скрывалось за их кажущейся близостью. После свадьбы Ана не приходила к Элене по ночам. Она вышла за Рамона, но, вразрез с планом девушек, Иносенте до сих пор не сделал предложения Элене.
За несколько дней до отплытия Аны с Рамоном на плантацию Элена постучала в дверь подруги. Она заглянула в комнату, с пылающими щеками, словно ожидая застать супругов в постели. Ана была в спальне с горничной, которая собирала на поднос посуду.
— Он уже ушел? — спросила Элена.
— Да, они оба отправились на встречу со своим поверенным.
Горничная пододвинула кресло для Элены поближе к кровати, где Ана разложила несколько жестких нижних юбок, шелковые корсажи с парными юбками, изящные шевровые туфельки и тонкие кружевные перчатки и мантильи.
— Надо было оставить все это в Севилье. Там, куда я еду, носить подобные наряды точно не придется.
Элена провела пальцем по светло-голубому корсажу из тафты:
— Какие маленькие вещички! Похожи на кукольную одежду.
— Если бы ты не была выше меня, я отдала бы их тебе, — сказала Ана.
— Ты говоришь так, словно не собираешься возвращаться, — заметила Элена.
— Ну, маловероятно, что мы будем приезжать в город так часто, как нам хотелось бы. Рамон выяснил, что дороги между Сан-Хуаном и гасиендой Лос-Хемелос непроходимы в течение полугода.
— Лос-Хемелос?
— Да, они ведь близнецы, поэтому так и решили назвать плантацию[3].
— Понятно, — выговорила Элена, с трудом сдерживая рыдания.
Ана показала горничной на дверь, и та покинула комнату, бесшумно ступая босыми ногами.
Элена встала и схватилась за спинку кресла, как будто боялась упасть. Глаза девушки наполнились влагой, а дыхание почти остановилось, пока она старалась совладать с собой.
— Иносенте сообщил донье Леоноре, что… — Рыдания заглушили ее слова.
Ана обвила руками талию подруги, и Элена склонила голову ей на плечо.
— Я знаю, мне очень жаль… — Ана повернулась, чтобы поцеловать Элену.
Та вскинула подбородок:
— Знаешь? — Она была по меньшей мере на голову выше Аны и смотрела на нее словно мать, которая обнаружила проказы дочери.
— Я хочу сказать, что знаю, как это больно, — поправилась Ана, чувствуя себя нашкодившим ребенком.
— Что больно? — Элена смахнула слезы со щек, будто собираясь с силами.
Она вся дрожала, и Ана слышала, как шелестят ее нижние юбки.
— Элена, — начала Ана, стараясь говорить помягче, — Иносенте не хочет жениться на тебе.
— Он тебе так и сказал?
— Да, — призналась Тросточка, подняв взгляд на Мадонну.
Элена пристально смотрела в глаза подруги. «Да, точно, она знает, — отбросила всякие сомнения Ана, — но боится говорить об этом или даже думать. То, чем мы занимались с ней, представляется ей и вполовину не таким греховным, как то, что я делаю с Рамоном и Иносенте». Ужас на лице Элены не оставлял сомнений: с ее точки зрения, любовь к женщине могла грозить им обеим чистилищем, но плотские отношения сразу с двумя мужчинами означали для Аны вечное адово пламя.
Ана почувствовала тепло внизу живота, неодолимое желание поцеловать это прекрасное лицо, распустить шнуровку на тугом корсете, обхватить губами розовые соски Элены и ласкать ее, как она делала это раньше, под одеялом в монастыре Буэнас-Мадрес. И как это делала с ней Элена.