— Не вынесет, — уверенно ответил Болли. — А вот мне в самый раз будет. А ведь короли толком не воевали раньше, брат. Сопляки совсем. Кто же впереди всех несется!
— Да, мальчуганы еще, — кивнул Сигурд. — В самую гущу полезут.
Наверное, у молодых королей все-таки нашлись толковые советники, потому что конница развернулась и заняла место на фланге, возглавляемая одним из братьев, а второй со свитой встал в центре, за спинами дружины.
— Гляди-ка, Сигурд! — удивился Болли. — Переговорщик скачет. Сейчас чего-нибудь предложит.
— Эй! — всадник, помахивая пучком веток без листьев, осадил коня перед строем данов. — Кто тут главный?
— Я! — Сигурд вышел вперед и приблизился к всаднику. Он, пеший, смотрел в ему в лицо, почти не задирая голову. Глаза в глаза.
— Я Сигурд Ужас Авар, конунг этого войска. Со мной ярлы Болли Горелая Борода, Олаф Кривой нос, Торвальд Рыло, Эйвинд Чужой плащ, Гуннар Тощий и Хальфдан Черный. А ты кто такой будешь?
— Я Осред, сын Оффы, альдерман (2) южного Кента, — гордо ответил всадник. — И я послан Эрконбертом и Эрменредом, божьей милостью королями страны Кантваре. Они предлагают по солиду на каждого воина, по десять солидов ярлу и пятьдесят тебе, как их вождю. Взамен вы уходите отсюда и не появляетесь здесь никогда.
— Я буду говорить с Эммой, — отрезал Сигурд, а окружающие воины посмотрели на него с изумлением. Говорить с бабой, когда на поле два короля? Впрочем, Осред никакого изумления не выказал, лишь посмотрел на Сигурда долгим, задумчивым взглядом.
— Это невозможно, конунг, — сказал ют с ноткой сожаления. — Но ты смог меня удивить.
— Тогда передай ей, что я все равно буду говорить с ней, но ее сыновья к тому времени уже будут мертвы. И еще передай, что ее жизни, и жизни ее дочери ничего не угрожает. Клянусь Тором.
— Ты услышан, конунг, — серьезно ответил Осред. — Так что передать моим королям? Они сделали тебе предложение, и я должен принести твой ответ.
— Третья часть земли отходит мне и моим людям, — сплюнул Сигурд. — Я возьму выкуп с горожан и попов, и их никто не тронет. Мы разделим власть с твоими королями, как было издавна. Западный Кент всегда был отдельным королевством, тебе ли не знать. Даны возьмут за себя дочерей ютов, а весной мы вместе пойдем на саксов. Альдерманы Кента получат новую землю с крестьянами-литами, а воины возьмут хорошую добычу. Твои короли останутся владыками своей страны, а я стану бретвальдой (3) этого сраного острова.
— Я думаю, они не согласятся, — ответил Осред, но лицо его приняло крайне задумчивый вид.
— Тогда мы убьем всех, кто поднимет оружие, — пожал плечами Сигурд. — Мы разорим эту страну дотла, а вместо ютов здесь будут жить даны и норвежцы. Мы возьмем ваших женщин, и они родят нам много крепких сыновей. Ваши дети станут рабами у наших детей. А потом я кину клич, и сюда сбегутся все безземельные босяки Ангельна, Зеландии и Фюна. Вся голытьба из норвежских фьордов приплывет сюда. Все, кто может держать топор. Многие пойдут под руку самого Сигурда Ужаса Авар, сына конунга Эйнара Который сжег Руан.
— Ты еще не победил, — посланник испытующе посмотрел на Сигурда и усмехнулся. — Мы можем выставить еще три раза по столько воинов. Скоро сюда подойдет ополчение свободных мужей, и мы утопим вас в море.
— Я это понимаю, — усмехнулся Сигурд, — и не хочу остаться конугом без войска. Скажи своим королям, что мы можем закончить это дело быстро. Мы можем решить всё по древнему обычаю. Так, как в диких местах еще делают удалые молодцы. Они приходят и вызывают ярла на бой до смерти. И если ярл проиграет, новым ярлом становится тот, кого любят боги. Вы, юты, еще помните свои обычаи? Или вы превратились в баб, поклоняясь распятому богу?
— Хм…, — задумался Осред. — Поединок — священный обычай, но ты же Сигурд Ужас авар. Нам тут недавно книгу про тебя прислали. Королева Эмма читала ее, она у нас читать умеет. Думаю, никто не согласится биться с тобой, конунг. Твоя слава опережает тебя.
— Передай, что я вызываю на бой их обоих, — Сигурд посмотрел ему прямо в глаза. — Я буду биться пешим, а они могут остаться на конях. И, клянусь Тором и Одином, победитель получит все. Давай покончим с этим быстро, Осред.
— Если мои короли победят, то твое войско просто уйдет и ничего не возьмет здесь? — прищурился гонец.
— Клянусь! — поднял руку Сигурд. — Мой брат Болли станет конунгом вместо меня, и парни уйдут искать себе другой земли. Они заберут Сут-Саксе вместо Кента. Или Дейру… Или Берницию… Или Думнонию… Невелика разница. Там мало хорошей земли, не как здесь, поэтому местных они просто пустят под нож, а их баб и скотину заберут себе.
— Жди ответа, конунг, — Осред развернул коня и поскакал к ставке своих королей.
— Ты совсем дурак? — заплаканная Леутхайд, которая слышала каждое слово, подбежала к мужу, заколотила кулаками по железным пластинам на его груди и закричала. — Ты что творишь? Ты сразу после свадьбы меня вдовой решил оставить? Да я тебя прямо здесь прикончу, дурень ты безголовый! Ты забыл, что надо было сделать? Мы же сто раз с тобой обсуждали! Зачем ты ставишь все на кон, как игрок в кости?
— Замолчи, женщина, — сурово посмотрел на нее Сигурд. — Еще одно слово, и я побью тебя. Боги дарят удачу, и они же могут отнять ее, если идти путем хитрости вместо силы. Я чту богов, а потому поступаю, как воин. Если мне суждено править здесь, я должен доказать это в бою. Уходи на корабль и жди там. Я уже дал свою клятву!
— Зато я никаких клятв не давала! — заорала на него Леутхайд. — Если тебя убьют, я выпущу оставшиеся заряды и сожгу этот город к чертям! Он станет твоим погребальным костром. Понял, бездушная ты скотина?
— Еще одно слово, и ты у меня получишь, — Сигурд сделал шаг вперед и занес руку. — Ты позоришь меня перед воинами, женщина. Если меня убьют, ты выйдешь за моего брата и уйдешь с ним.
— Если тебя убьют, муженек, — Леутхайд посмотрела на него злыми, совершенно сухими глазами, — то ни за какого брата я не выйду! Я клянусь Фрейей, что возьму свой арбалет и пристрелю десяток ютов перед смертью. А потом я найду тебя в Валхалле и испорчу тебе всю загробную жизнь. Ты у меня попируешь с валькириями!
— Тебя туда не пустят, — с немалой опаской посмотрел на жену Сигурд. — Ты не дева и не дочь конунга. Валькириями могут стать только они.
— Если я спалю этот город и умру с оружием в руках, Один примет меня, — убежденно ответила Леутхайд. — Я ничем не хуже остальных воинов.
— Вот это да! — захохотали даны. — Конунг, ты лучше убей их! Иначе мы тебе не завидуем! Твоя дроттнинг поклялась достать тебя даже в Валхалле! А как она с арбалетом управляется! Один точно посадит ее рядом с собой! Вот это баба! Нам бы такую!
А братья-короли уже выехали на поле, красуясь золотом доспехов. Здесь, в Британии, еще цвели пышным цветом старинные порядки. Тут каждый шлем знатного воина был красивее, чем кубок у ромейского императора, а попасть в дружину, не имея отделанной золотом рукояти меча, нечего было и думать. Здесь война все еще считалась священнодействием, как и в Дании еще совсем недавно. Здесь ветры с востока еще не порушили древние устои. Всего этого не понимала Леутхайд, взятая из народа тюрингов, и не хотел понимать великий князь Самослав, который в безмерной гордыне своей старые обычаи презирал, считая их глупостью и чушью. А вот Сигурд так не считал, как не считали молодые короли, которые просто не могли не принять вызов, сделанный в такой форме. Это навсегда уничтожило бы их, превратив в презренных трусов. Отказаться биться вдвоем на конях против одного, пусть знаменитого, бойца! Такого им не простят. Не станут воины, многие из которых до сих пор тайком приносят жертвы Водену и Тунору, служить таким королям. Поэтому Сигурд оказался абсолютно прав. Все закончится прямо здесь и сейчас, без этих хитроумных уловок, которыми его жену накачали в Братиславе по самую макушку. Он все сделает правильно, как и подобает настоящему конунгу, пришедшему властвовать над целым народом.