ли чем-то помочь, присутствовали какое-то время, выражая солидарность с семьей, потерявшей самое дорогое, и уходили, уступая место другим. Несчастная мать сидела со стеклянным взглядом в окружении многочисленных родственниц. Мужчины сидели и стояли отдельно.
Дядя погибшего Джабы, Теймураз Читанава, тихонько прошёл в квартиру брата, стараясь не нарушать траурной атмосферы, взглянул скорбно на большую фотографию Джабы с траурной лентой, которая стояла на самом видном месте, и встал на входе в комнату.
Поймав взгляд брата, Теймураз незаметным кивком позвал его на кухню.
— Всё нормально, Георгий, — сообщил он ему, — Договорился я с Репиным.
— А он сможет всё устроить? Всё-таки, три трупа? Сейчас главк дело на контроль возьмёт и всё.
— Полковник-то милиции сможет ли? Я тебя умоляю. Всё он сделает. Виновным будет этот мальчишка, племянник Дато Элиава, а не твой сын.
— Вы с ума сошли⁈ — вскричала незаметно подошедшая за ними следом жена Георгия. — Мой сын погиб! А вы чем занимаетесь⁈
Теймураз бросился закрывать дверь на кухню, чтобы родня и гости слишком много не услышали.
— Манана, не кричи, прошу тебя, — обнял её муж. — Это страшная беда, большое горе. Этот шрам на сердце у нас останется навсегда. Но если родители остальных погибших будут знать, что это наш Джаба был за рулем, и виновен в гибели их детей, у нас кроме шрама на сердце будет ещё масса других проблем. Очень больших. Понимаешь? Они нас нищими могут сделать и из Москвы выкинуть, а у нас ещё дети есть. Мы о них тоже должны думать, родная.
Манана разрыдалась и, признав правоту мужчин, ушла из кухни.
— Пришлось денег больше дать, — продолжил Теймураз, — у племянника Дато нашли удостоверение серьёзное, еле убедил полковника, что пацан случайно туда попал и что никого у него в Кремле нет. Так же дело обстоит, правильно? В любом случае я договорился с полковником, что туда сигнал уйдет, про появление в общественном месте в пьяном виде.
— Уйдет? — нахмурив брови, спросил Георгий.
— Обижаешь! — воскликнул Теймураз, — давно уже ушел!
* * *
Москва. МГУ. Кабинет заместителя декана по воспитательной работе.
Кротов не ходил на комсомольское собрание второго курса экономфака, но что там произошло, очень быстро узнал. Работа у него такая была. И то, что там по комсомольской линии устроили, ему очень не понравилось.
Это дело касалась его агента, пусть и не очень старательного, и требовало повышенного внимания с его стороны в любом случае. А также позволяло повысить уровень старательности агента в будущем. Лучший способ привязать к себе и КГБ намертво агента, это защитить его в опасной для него ситуации. Он на всю жизнь запомнит, как его выручили, и будет чувствовать себя обязанным. А перспективы у Тании очень хорошие — в Кремль попасть в таком возрасте… Так что жаль, что Кротова не проинформировали, прежде чем так скоропалительно очернить репутацию Ираклия Тании.
В этом случае очень похоже было на то, что парня пытаются в таком тяжёлом деле сделать паровозом… Очень странная история с этим ДТП, — думал он. — Откуда пошла информация, что Тания виновен в смерти трех человек? Это серьёзное ЧП, разбирательства займут ещё не один день. Никто из профессионалов такие заявление меньше, чем через сутки после такой аварии, делать бы не стал.
Кротов позвонил Луппиан, она объяснила, что эту информацию получила от Самедова. Самедов сослался на проректора по учёбе Кошевца и Кротову ничего не оставалось, как пойти к тому за разъяснениями.
* * *
Москва. НИИ скорой помощи имени Н. В. Склифосовского
За день Дато наслушался от родителей погибших парней такого, что его временами начинала охватывать паника, перемежающаяся с безумным раздражением. Он совершенно не был готов разговаривать сейчас с Ираклием, но и тянуть с его посещением в больнице тоже больше не мог. Спросит кто, как себя Ираклий чувствует — никто не поймёт, даже те, кто сейчас к нему враждебно настроен, почему он родного племянника, лежащего в больнице после аварии, еще не навестил…
Придя к Ираклию в палату, он ещё и перепугался, увидев его с разбитым лицом и загипсованного чуть ли не по пояс, не сдержался и вместо слов поддержки наговорил ему всё, что у него накипело.
— Что я твоим родителям теперь скажу? — чуть не кричал он. — Что мне родителям погибших сказать? О чём ты думал⁈ Какого чёрта тебя туда понесло⁈
— Как? — потрясённо смотрел на него Ираклий. — Дядя, да ты же сам меня туда отправил. Я же не хотел идти, помнишь? Я этого Джабу на дух не переваривал!
— Голова у тебя для чего⁈ — не мог остановиться Дато. — А если бы я тебе сказал с крыши прыгнуть⁈ И зачем ты за руль сел, если пьяный был!
— Не садился я за руль, мне бы это в голову не пришло! Джаба был за рулем!
— Э, нехорошо на покойника сваливать! — вскричал дядя, потом оглянулся воровато, и, понизив голос, сказал, — вернее, хорошо, но никто же не поверил…
И снова начал кричать, обвиняя племянника в своих нынешних бедах. Он долго не мог успокоиться.
Тут в палату вошёл староста группы Женя Булатов, поздоровался с Дато и тот умолк.
— Я быстро, — извинился Булатов. — В Комитет по миру сигнал пришёл… из милиции, что ты был в общественном месте в пьяном виде, и всё такое, — он старался говорить как можно тише, но в тишине палаты всё всем прекрасно было слышно. — Ильдар предложил, чтобы трудовую не портить увольнением по статье, написать заявление по собственному задним числом, прошедшей пятницей, как раз, твоя смена была.
— Меня что, увольняют? — поразился Ираклий.
Булатов беспомощно развёл руками.
— Лучше по собственному, чем по статье, — попробовал ещё раз объяснить Булатов.
Ираклий махнул рукой, поморщился от боли, взял у друга из рук бумагу, образец заявления, что староста написал под диктовку Марка Анатольевича, и переписал своей рукой.
— В стройотряде вы меня тоже замените? — обреченно спросил он, подписываясь.
— Насчёт стройотряда, не переживай, там мы сами себе хозяева. Временно заменим, конечно, чтобы сроки не срывать. Ты главное, выздоравливай, а взять мы тебя обратно всегда возьмем.
Булатов попрощался с Ираклием, похлопал по плечу по-дружески, попрощался с Дато и ушёл.
— Поздравляю! — зашипел Дато. — Ещё и с такой работы вылетел!