Извлек на свет из тьмы…
Ему вторят куплетисты А. Смирнов и Петр Невский:
Это Горький нас прославил,
Он устроил нам почет…
Или:
В глазах я ваших лишь бродяга,
В глазах Максима – я босяк!
«Первыми артистами, начавшими выступать в “рваном жанре”, были Станислав Сарматов и Юлий Убейко, – читаем в мемуарах советского писателя-сатирика Владимира Полякова[12]. – Мне не удалось их увидеть, но у моих родителей, как в каждом приличном доме, было много граммофонных пластинок с их песенками и популярными шансонетками Мины Мерси и Жени Лермонтовой. Естественно, мне запрещалось слушать эти пластинки, но, когда родителей не было дома, я их, конечно, слушал. Мина Мерси пела:
Супруга по делу куда-то ушла,
Один муж дома остался.
У них молодая прислуга была,
Давно уж он к ней подбирался…»
Три богатыря из кафешантана
«Станислав Сарматов (Опеньховский) был очень хорошим куплетистом, отличным актером, с большим чувством юмора, но все его куплеты были скабрезными. В них не было ничего от образа горьковского босяка, и рваный костюм артиста был только данью моде», – продолжает Поляков.
Станислав Сарматов
Пресса тех лет много писала о Станиславе Францевиче, называя его лучшим куплетистом России, чей доход превышал 1000 рублей в месяц. В газете за 1912 год читаем: «Почти все куплетисты в России, за исключением разве гг. Убейко и Сокольского, – это рабская копия Сарматова, – его костюм, его грим, его манера пения, а главное, его тексты, экспроприированные, перевранные и, конечно, выданные за свои». «Юлий Убейко обладал незаурядным талантом и пытался исполнять обличительные, сатирические куплеты, но быстро опустился, потрафляя обывательским вкусам и “идейным установкам” граммофонных фирм»[13].
Юлий Убейко
Киевский журнал «Подмостки» высоко оценивал успехи Убейко, отдавая дань его природной одаренности: «Не всё, что он пишет, хорошо, но везде есть мысль, легкая рифма и нотка остроумия. Публика любит Убейко и всегда тепло его принимает».
Однако московское издание «Друг артистов» за 1909 год «по-дружески» оценивает талант Юлия Убейко иначе: «Обладая зычным голосом, он заставляет слушать себя криком и приковывает к себе внимание ужинающей публики порнографией. Дикции никакой. Грубы и плоски манеры его, как остроты…» Успех куплетиста Сергея Сокольского (Ершова) у публики дореволюционной России был просто невероятный. Зрительский интерес к артисту был столь велик, что критики того времени сравнивали его по популярности и неизменным аншлагам на концертах с самим Шаляпиным. Его выдуманную фамилию избрали в качестве псевдонима такие известные в дальнейшем мастера сцены, как конферансье Смирнов-Сокольский, писавший на афишах мелким шрифтом первую часть фамилии и аршинными буквами вторую, в Латвии начал свою карьеру Константин Сокольский (Кудрявцев), чье имя хорошо известно любителям жанровой музыки.
Сергей Сокольский
«Благородный “босяк“ Сергей Сокольский не возражал против того, чтобы на окраинах Петрограда и в других городах России выступали его “двойники”, которые вольно или невольно рекламировали его. Это были Андрей Спари, Василий Гущинский и Николай Смирнов-Сокольский, – утверждает В. Поляков. – У Спари была комическая манера говорить, он очень смешно двигался, хорошо пел куплеты, но злоупотреблял спиртными напитками и прозябал на третьесортных площадках. Василий Гущинский, выступая в дивертисментах кинотеатров и на садовых эстрадах, пытался внести в жанр нечто новое…
Василий Гущинский
1924 год. Нэп. На плакате у входа в кинозал – смешной человечек с всклокоченной рыжей шевелюрой, большим носом, на котором примостилась комичная бородавка. Он в отрепьях, заменяющих ему костюм, с красным шарфом на шее, а в петлице того, что когда-то было пиджаком, – белая хризантема. В глазах притаилась смешинка.
…Конферансье объявляет: “Только три слова: “Василий Васильевич Гущинский!”
И гром аплодисментов.
На сцене темно. Звучит музыка. Оркестр исполняет “Из-за острова на стрежень”. В свете прожекторов из боковой кулисы выплывает лодка, на борту которой написано “Маруся”. В лодке стоит персонаж в лохмотьях, с изорванным зонтиком в руке. Лодка причаливает к рампе. Гущинский поет свою всегдашнюю песенку:
Мура, Маруся Климова!
Мура, прими любимого.
Мура, не будьте дура,
Ловите шанс.
Гущи некий вам дает аванс.
И опять-овации в зале».
Сергей Сокольский являлся автором большинства произведений своего репертуара. Писал талантливые, смешные, острые стихи и песни. Начиная с 1913 года, он выпустил несколько сборников собственных сочинений, последний из которых, «Пляшущая лирика», стал эпитафией маэстро. Существует несколько версий обстоятельств его смерти. Согласно первой, артист «был расстрелян пьяными революционными матросами». Но большой знаток богемы «серебряного века» Людмила Тихвинская придерживается иной точки зрения, которая вполне укладывается в рамки поведения всероссийского любимца: «Разъезжая в собственном автомобиле по Киеву, где оказался после бегства из Петербурга, Сокольский своим громовым, с хрипотцой, голосом выкрикивал антибольшевистские лозунги и был за это подстрелен – бывший “рваный” спутал жизнь со сценой, поплатившись за это жизнью»[14].
Песенки кинто
По всей империи помимо главных звезд разъезжали их коллеги калибром поменьше: Павел Троицкий, Арсений Сурин-Арсиков, Лев Зингерталь, Александр Франк, Федор Бояров, Цезарь Коррадо, Анна Рассказова…
Павел Троицкий выступал в образе молодого циничного повесы. Исполняя куплеты, он аккомпанировал себе на гитаре.
Сурин-Арсиков прославился блестящей способностью к имитации, пародии и перевоплощению. «Выделяется в кафешантанном мире своей интеллигентностью», – отмечает безымянный критик в журнале вековой давности.
Цезарь Коррадо когда-то был военным, и это сказалось на его сценическом облике. Он отличался бравой осанкой, четкостью движений. Стоя на сцене в элегантном сером фраке, он время от времени разглядывал зал в лорнет. Коррадо сам писал свои куплеты и монологи, часто импровизировал на сцене. Его номер был построен на том, что он пел куплеты о зрителях, подмечая всё, что происходило в зале…
Анна Рассказова, единственная в Одессе женщина-куплетист, пела исключительно о любви и изменах.
Очень модными в 20-е годы, особенно на Украине, в Молдавии и Закавказье, были куплетисты, выступавшие в национальных образах, исполняя так называемые песенки кинто. Характерным для их манеры был утрированный кавказский или азиатский акцент и соответствующий сценический костюм.
В этом образе получил особую известность Виктор Хенкин – родной брат известного советского комика 40-60-х годов Владимира Хенкина. После революции он пел и в Берлине, и в Париже, и даже в Японии. С ним