Читать интересную книгу Необычайное похищение (СИ) - Стейс Крамер

В самом стане возращение воеводы восприняли с ликованием. Скопин-Шуйский представил Алексея как своего родственника и спасителя из плена. Сотникову овацию устроили, подхватили его под руки и ноги, стали высоко подкидывать.

Попаданец ощутил себя словно на качелях. Вот только раздробленная нога не зажила…

Сотников взмолился:

— Хватить ребята! Я ранен!

Его отнесли в палатку для отдыха, Алексей погрузился в ментальную медитацию.

Пришло новое видение. На сей раз селения Тушина, где разбил свой стан Лжедмитрий. Он выглядел рослым детиной с тяжелым взглядом и черной бородой. В чертах его лица было что-то монгольское, повелительное. Даже возникла ассоциация с Чингисханом. Одет Лжедмитрий роскошно в вышитую золотом и жемчугом горностаевую мантию. На голове украшенная драгоценными камнями шапка.

Несмотря на презрительное прозвище — «Царек» — Лжедмитрий умел прекрасно убеждать и повелевать. Недаром казаки и черкесы были на его стороне, а мятеж самозванца обрел такие масштабы.

Рядом с Лжедмитрием находился известный польский полководец князь пан Лисовский. Богатейший человек, чьи владения могли соперничать с королевствами. Очень толстый и рыжий вельможа. Он говорит Лжедмитрию:

— Русская рать подступает к Рязани. Из Нижнего Новгорода также приходят тревожные вести. Нижегородский воевода Алябьев пятнадцатого марта взял Муром, а двадцать седьмого воры освободили Владимир.

Лжедмитрий презрительно фыркнул и сочным баритоном, в котором чувствовался слабый татарский акцент, произнес:

— Мы не можем дробить свои силы. В первую очередь следует помочь пану Кернозицкому разбить и пленить Скопина-Шуйского.

Пан Лисовский надменно произнес:

— Я могу выделить тридцать тысяч бойцов с Литвы, Украины, а также наемников. Мы его раздавим!

Царек Лжедмитрий рыкнул:

— Но осаду с Москвы не снимать!

Лисовский принялся раскуривать выточенную из янтаря трубку. Задумавшись, тихим тоном польский пан предложил:

— Нужно обхитрить Василия Шуйского. Выманить его из Москвы, затем окружить со всех сторон!

Лжедмитрий поморщил высокий лоб, сдвину свои монгольские черные брови. В раздумье сделал несколько широких шагов по мраморному полу боярского терема. Пан Лисовский, рассуждая больше сам с собой, произнес:

— Можно, конечно, сняться с Тушино и рассчитывать выманить русскую рать, но воитель Василий Шуйский очень даже коварен. Мы отойдем от Москвы, а он вышлет конные разъезды, дождется подхода с севера племянника-дылды. Еще и наши враги поднимут голову. Часть бояр и дворян сочтут отход слабостью и переметнутся на сторону Василия, — Лисовский хрустнул пальцами и рыкнул в сторону Лжедмитрия.

— Быстрее покончить с осадой Москвы надо! Иначе добра не жди!

Царь-самозванец сделал недовольный жест — мол, не мешай думать. Ситуация сложилась тяжелая. Большая часть русского государства отвернулась от претендента на престол, поддерживаемого Речью Посполитой и Ватиканом. Простой народ не любил ляхов, которые разоряли даже изъявившие им покорность города. Паны алчны, жестоки, а многие наемные отряды, что идут с Запада, собранны из разбойников и убийц. Все чаще царь, провозгласивший себя батюшкой народа русского, превращался в объект ненависти.

Однако Лжедмитрий понимал и то, что народ — это масса, а с массой нужно обращаться как с женщиной, которая охотно подчиняется силе! Кто побеждает, за тем идет масса, а рассчитывать на разум народа не стоит. У массы должен быть один Бог и один царь. А для этого нужно войти в Кремль, возложив на себя шапку Мономаха. Тогда Скопин-Шуйский станет банальным мятежником, которого раздавят, как раздавили Болотникова.

В этом плане брать Москву надо обязательно, вот только город хорошо укреплен, а неудачный штурм может перетянуть некоторых ненадежных союзников на сторону династии Шуйских. Дмитрий уже отдал приказ рыть три подкопа для подрыва стен. Но это потребует много времени, да и будет ли толк от подрыва? Самое главное — обезвредить самого царя Василия, который есть символ сопротивления и глава династии. Тут следует быть хитрым, придумать что-нибудь коварное, действенное.

Взгляд Лжедмитрия упал на большой, выполненный яркими масляными красками портрет Марии Мнишек. Гордая и красивая полячка. Высокая, стройная молодая дама с необычайно волевым и повелительным взглядом. Сейчас она беременна, носит наследника под сердцем. Ее Лжедмитрий отослал в более удобное и безопасное для родов место. А у самого другие крали имеются. Самозванец вспомнил немецкую красавицу Елизавету. Хоть и дочь Германии, но по-русски говорит очень чисто, без акцента. Ее красота особая, представительная и хищная. Такая и святого с ума сведет, и хитрого мошенника на крюк подцепит. Настоящий дьявол в юбке и при этом отлично фехтует. А что, если попробовать ее…

Лжедмитрий обратился к Лисовскому:

— Ты знаешь Елизавету, как тебе она?

Пан-воевода надул щеки:

— Женщина, которую нельзя забыть! Красота и сила!

Царь-самозванец воровато оглянулся и уже намного тише, словно их могли подслушивать, спросил Лисовского:

— Думаю, она сможет сыграть роль лазутчицы и внедриться к царьку Шуйскому.

Пан-воевода тяжело вздохнул. Он вспомнил горячие поцелуи Елизаветы. Она была и его любовницей. Действительно, такая дама способна на многое. Только не хочется отпускать красавицу из войска. Лисовский рефлекторно подтянул живот и сказал:

— Шпионить — не женское дело.

Лжедмитрий не согласился:

— А, по-моему, из Елизаветы получится отличный шпион! Ее оружие — очарование и страстный ум!

Пан попытался возразить опять:

— Ее к боярскому царю близко не подпустят! Василий уже не молод и не станет волочиться за юбками…

Самозваный царь, хитро прищурив брови, прошептал:

— Я вот одну хитрость придумал, чтобы их вместе с Шуйским свести…

Лисовский набычился и наклонил голову. Лжедмитрий зашептал на ухо. Пан-воевода некоторое время слушал напряженно, затем его полное лицо расплылась в довольной ухмылке. Вельможа-поляк сказал:

— Это может сработать!

Царь-самозванец игриво погрозил Лисовскому пальцем:

— Только об этом молчок, никому!

Лисовский с улыбкой воскликнул:

— Молчу! Молчу…

И уже безо всякой иронии добавил.

— Буду нем как рыба, Ваше царское величество.

Сама Елизавета в это время упражнялась в фехтовальном зале. В войске у царька собрались наемники со всей Европы. Одних привлекали легенды и байки о неисчислимых русских богатствах, другие сделали войну образом жизни и дико скучали без возможности подраться. Король Франции Генрих Наварский отправил в Россию полк добровольцев. Три тысячи французских бойцов прославились любовью к обильной жратве и пьянству, но до обидного мало совершили подвигов. Тем не менее, самой сильной традиционно считалась французская фехтовальная школа, и Елизавета упражнялась именно в ней.

Красивая, с белыми кудрями девушка внешне казалась вполне обычной дамой — домашней и покладистой, совсем не похожей на дьявола во плоти.

На тренировке она улыбалась и ловко вертелась, постукивая сапожками. На ней был костюм драгунского офицера, а шпага в руках ее двигалась словно дирижерская палочка. Высокая, но очень гибкая и быстрая Елизавета то и дело уклонялась от шпаги де Виттера и время от времени доставала его острием своей шпаги в грудь. От серьезных ранений барона спасала пробковая насадка. Де Виттер считался неплохим фехтовальщиком, но Елизавета была слишком гибка, молода и искусна для барона. Сражалась она своеобразно: сокращала расстояние, раскачивая корпус, а сложные движения ее шпаги крайне сложно было предугадать и парировать.

Барон сильно вспотел и запросил пощады:

— Сдаюсь, миледи! Вы само совершенство!

Елизавета небрежно тряхнула кудряшками и ответила:

— Твой комплемент банален… Лучше драться с графом де Лафетом. Он один из самых лучших фехтовальщиков Франции и даже тренировал самого дофина.

Барон де Виттер с ухмылкой заметил:

— Уместнее поручит тренировку наследника престола не ему, а тебе!

Смазливое личико Елизаветы из наивного приобрело лукавое выражение. Она довольно произнесла:

— Да! Я бы обучила мальчишку не только фехтованию, но и верховой езде…

Девушка притворно зевнула и, указав кончиком шпаги на север, перевела разговор на другую тему:

— Может, хватит нашим воинам прозябать под стенами Москвы в безделье и праздности, а следует направиться к Новгороду, где русские собирают большие силы?

Барон на это смирено заметил:

— Наш король дал указание графу де Лафету беречь людей. Это ведь чужая война!

Елизавета возмущенно топнула каблучком и воскликнула:

— Так ты, видимо, хочешь, чтобы все кругом говорили: раз француз — значит трус!