— Когда ты в последний раз виделась с Рианоной?
— Вы же знаете. В ту пятницу в конце рабочего дня.
— Пятница двенадцатое августа? — Я киваю. — И что она тогда делала?
Этот момент врезался в мою память как фотография, и с каждым месяцем после её исчезновения становился всё более отчетливым. Рианона нагнулась в шести метрах от меня, чтобы собрать рюкзак, затем убрала прилипшие от дуновения ветра к губам волосы. Она оглянулась через плечо и рассмеялась над каким-то парнем, который обратился к ней. Он явно не произвёл на неё никакого впечатления.
Я же, в свою очередь, притворялась, что не замечаю и не слышу Рианону. А когда она появилась в первый рабочий день на полях, я чуть с ума не сошла. Ей было незачем работать. Родители Рианоны покупали ей всё на свете — даже новенькую машину в качестве подарка за получение водительских прав. Летом она обычно работала на добровольной основе вожатой в лагере «Мекви» в Нью-Гэмпшире, куда она ездила с детства. Рианона обожала работать там, но, по-моему, ей больше всего нравилось уезжать от родителей. Они давно развелись, но иногда всё-таки сходились, что в итоге приводило к новой драме. У Рианоны были «друзья из лагеря», которые настолько же плохи, как и из церкви. Эти незнакомцы крадут твою лучшую подругу, когда тебя просто нет с ней рядом. Всякий раз, когда она рассказывала мне истории о том, как они учили детей макраме или ставили с ними спектакли, я не могла не завидовать, потому что они были определенно круче и смешнее меня.
— Она собиралась уезжать.
— Одна?
— Думаю, да. Но я не следила за тем, как она уезжала.
— Какие были планы на вечер? — Он начинает трясти ручкой, когда я сомневаюсь в ответе. — Вы собирались встретиться со всеми на полях вечером или это случайность?
Меня начинает раздражать, что он пытается подловить меня.
— Я не знаю. Я не была на полях той ночью. Я каталась на машине с Кэт Левески.
— Кое-кто утверждает, что ты была там. Что ты на это скажешь?
На стене тикают часы. С маминой сигареты падает пепел. Вот и ещё один след на столешнице.
— Это ложь. — Я прочищаю горло.
— Зачем кому-то нужно это делать? — Эджкомб наблюдает за мной. — Хм?
— Не знаю. Подставить меня.
— Думаешь, что кто-то рискнул бы, дав ложные показания полиции, чтобы просто подставить тебя? — Он тихо присвистывает. — Должно быть, ты и правда умеешь заводить врагов.
Я смотрю на него, не зная, что сказать в ответ. Внезапно на меня наваливается усталость, и я мечтаю лечь на свою кровать, на помятые простыни рядом со старой плюшевой собачкой, спрятанной между стеной и матрацем, и не просыпаться до конца лета.
В этот момент я замечаю Мэгс. Она сидит в темноте на последней ступеньке лестницы в светлой пижаме, наблюдая за нами сквозь перила. Понимая, что всё это время она была рядом, я с легкостью подбираю нужные слова:
— Если вы расскажете, кто вам передал эту информацию, то я могу сказать, почему этот человек решил солгать.
Он пристально смотрит на меня, как будто принимая решение, затем щёлкает ручкой и убирает её в карман на рубашке.
— Дарси, вскоре мы снова поговорим. — Он поднимает блокнот, в котором и слова не написал. — Пока что подумай о том, насколько всё это важно. Семья Фосс страдает. Мы трудимся, чтобы предоставить им хоть какие-нибудь ответы. — Он медлит. — Если ты что-то знаешь, мы это всё равно обнаружим.
Мама не отводит взгляда от сервировочной салфетки. Эджкомб замирает у двери от звука её голоса.
— Моя дочь никак не связана с произошедшим. — Она поднимает взгляд. — Скажите это своему начальнику.
Когда он уезжает, мама выходит на веранду. До меня доносятся утихающие шаги Мэгс, которая поднимается по краям лестницы — старый трюк Нэнси Дрю, чтобы половицы не скрипели. Понятия не имею почему, но я подхожу к сетчатой двери, наблюдая за мамой. Она привычно сидит в углу на кресле. Мотыльки порхают вокруг лампы, ударяясь о матовое стекло, будто они решили, что за ним скрывается рай, и захотели туда пробраться.
Раздаётся мамин голос:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Малышка, пора тебе начинать говорить правду. Я ничем не смогу тебе помочь, пока ты сама этого не сделаешь.
— Я говорю правду, — но мой слабый голос растворяется в воздухе.
Она медленно качает головой и ничего мне не отвечает. Я поднимаюсь на второй этаж, касаясь фотографии папы. Он был настоящим здоровяком, носил клетчатую рабочую рубашку с засученными рукавами, из кармана которой выпирала пачка сигарет. Я всматриваюсь в своё смеющееся детское личико.
В комнате Мэгс включена лампа. Она определённо ждёт меня, но я прохожу мимо, захожу в свою комнату и закрываю дверь.
Я лежу очень долго, уставившись на засохшие лютики, свисающие с моего окна. Как только в доме устанавливается тишина, начинается мелкий дождь. Я практически засыпаю под убаюкивающий стук капель, но открываю глаза в темноте.
Свет от фар прожигает мои шторы. Он некоторое время стоит на месте, потом перемещается по стене, затем на потолок и исчезает.
Глава 11
На следующее утро Джесси пробегает пальцами по моей спине, направляясь в поле с Шэем и Мейсоном. Позже я замечаю, как он останавливается, чтобы понаблюдать за мной. Но стоит мне помахать ему, как он делает резкое движение рукой, которое похоже на отпугивание мух.
Видимо, наши отношения должны быть в секрете.
Я не против, хотя в прошлом уже проходила через такое. Не трогай меня перед парнями, не улыбайся, будто между нами что-то есть. Что ж, может быть такое отношение от Джесси и удивительно, но я буду ему подыгрывать.
Я собрала сорок шесть ящиков к половине одиннадцатого — это больше, чем я когда-либо собирала до перерыва на обед. Моё сердце напоминает птицу, которая стучится о клетку, пытаясь вылететь. Увидев подъезжающий пикап Дьюка, я сажусь на корточки, чтобы перевести дыхание.
Он уносит мои ящики в багажник и замечает на себе мой взгляд.
— Что такое?
— Кто, по-твоему, собирает больше всех за день? — Я выпрямляюсь. — Ну, кто собрал больше всех ящиков за этот сезон?
Дьюк прислоняется к машине, почёсывая свою грудь. Под рубашкой всё его тело покрыто волосами как у медведя. И это правда — я видела, как он раздевался в жару.
— Несколько мигрантов на южной стороне полей. Но Боб тоже забирает у них ящики, так что я точно не знаю. — Он прищуривается. — Зачем тебе это?
Я пожимаю плечами.
— Просто интересно. — Он загружает наши ящики, мои и Мэгс, и уезжает.
Мэгс смотрит вслед удаляющейся машине. Обернувшись, она произносит то, что не давало мне покоя всё утро.
— Чья-то машина стояла вечером у нашего дома, и в ней кто-то был.
Я поднимаю ручной комбайн.
— Наверное, кто-то остановился, чтобы напечатать сообщение.
— В два часа ночи? На нашей дороге? — Я молчу. — Дарси, может это был полицейский. Не думала об этом? Может он хотел увидеть, что ты будешь делать после того, как он надул тебя со свидетелем. — Всё это звучит как полнейшее сумасшествие, но я знаю Мэгс: она напугана и ищет защиты. — Он же блефовал, да?
— Меня не было на той вечеринке. Мы с Кэт катались на машине.
Некоторое время мы собираем ягоды в тишине.
— Ты же знаешь, что можешь рассказать мне всё.
— Знаю.
Между нами снова повисает молчание. Я доверяю Мэгс, ведь она готова язык себе отрезать, прежде чем рассказывать секреты. Но если Мэгс решила, что поступает правильно, пытаясь спасти меня от самой себя с помощью своей умненькой головушки, то она определённо не станет держать язык за зубами. А мне это совершенно не сыграет на руку, потому что в этот раз, поступив правильно, можно навредить остальным. Наши сердца просто разорвутся на части, а Нелл — наша Нелли, которую мы щекотали в траве одуванчиками, которую Мэгс вела до дома с подвёрнутой щиколоткой от Бэк Ридж Роуд, которая плачет над старыми фильмами и влюблена в актёра, умершего ещё до рождения наших мам — уже не будет собой. Я даже не хочу думать о том, в каком свете её выставят люди из нашего города.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})